Поднимаясь наверх, я почти ожидала, что Стерлинг последует за мной. В то время я не хотела, чтобы он это делал, но тот факт, что он этого не сделал, расстраивал меня еще больше. И вот уже почти полночь, а он все еще в своем кабинете. Спускаясь по лестнице, я слышала, как он щелкает по клавишам.
Поскольку я была расстроена тем, что он не нашел меня, я не собиралась идти к нему. Ступив в одних носках на мраморный пол первого этажа, я постаралась вести себя тихо и не слишком сильно освещать помещение.
Я прекрасно понимала, что мой образ мыслей не имеет смысла — я не хотела, чтобы он следовал за мной. Я злилась, что он этого не сделал, и не хотела быть той, кто пойдет к нему. Это не были мысли разумной женщины.
Ох!
Стерлинг Спарроу запутал меня во всех отношениях. С тех пор как он вошел в мою жизнь, я полагала, что рациональное было последним словом, которое можно было использовать для описания меня.
Когда вошла в кухню в носках, то остановилась, я увидела остатки бокала. С помощью света от моего телефона, я старалась убрать разбитое стекло и пролитое вино. На мой взгляд, было бы несправедливо ждать, что это сделает Лорна. Судя по осколкам, это и был план Стерлинга.
Когда я пыталась собрать все осколки, один из них, побольше, застрял у меня в пальце. Я боялась наступить на них, но вместо этого один из них впился мне в руку. Не то чтобы я собиралась истечь кровью или что-то в этом роде, но кожа на пальце еще кровоточила.
В это время ночи все звуки усиливались.
Я держала вилку так крепко, как только могла, мое сердце билось быстрее от гулкого стука ботинок Стерлинга в прихожей, эхом разносящегося по всей кухне. Затаив дыхание, я ждала, что он найдет меня или шаги удалятся. Шаг за шагом я слушала, как он поднимается по лестнице, пока шаги не исчезли.
Я тихо встала, соскребла остатки еды с тарелки в мусорное ведро и поставила посуду в посудомоечную машину. Сделав глубокий вдох, я подняла глаза к потолку. Хотя я и не была уверена, что найду наверху, та часть меня, которая отказывалась быть большим ребенком в этом споре, знала, что именно там мне и нужно быть. Пора смириться с этим ночным фиаско.
Быстрый взгляд под бумажное полотенце показал мне, что палец все еще кровоточит. Крепче сжав бумажное полотенце, я вытерла слезы со щек и сделала еще один вдох. Когда я завернула за угол в фойе, его низкий голос раздался в пределах слышимости, он позвал меня по имени.
Держась рукой за перила, я сделала шаг, потом еще один. Судя по его голосу и хлопанью дверей, он двигался по лестнице, переходя из комнаты в комнату.
Когда я добралась до верхней площадки, Стерлинг завернул за угол, прижав телефон к уху, и наши взгляды встретились.
— Я нашел ее, — сказал он в трубку. — Отключив связь, он повысил голос: — Где тебя черти носили?
Моя рука потянулась к бедру.
— О, мне очень жаль, Стерлинг. Разве мало того, что я заперта в квартире, мне еще нужно посоветоваться с тобой, прежде чем покинуть спальню?
Его глаза закрылись, он повернулся. Несмотря на то, что он все еще был в костюмных брюках, ботинках и белой рубашке на пуговицах, он выглядел более непринужденно, чем раньше. Манжеты его рубашки были теперь закатаны до локтей, воротник расстегнут, а галстук полностью снят. Он провел рукой по волосам, завершая полный оборот, и наши глаза снова встретились.
Мышцы его предплечья напряглись, пуговицы рубашки натянулись от глубокого вдоха.
— Арания, иди спать. Это была чертовски долгая ночь.
Я скрестила руки на груди.
— Возможно, это один из тех случаев, когда ты хочешь извиниться.
Его взгляд переместился с моего лица на руку и бумажное полотенце, обернутое вокруг пальца.
— Что случилось с рукой?
Я опустила ту перед собой.
— Ничего. Все нормально. Просто порезалась.
Стерлинг шагнул вперед и схватил руку с раненым пальцем.
— Обо что?
Закусив губу, я вздрогнула, когда он развернул бумажное полотенце.
— Ты убирала стекло? — спросил он.
— Стерлинг, все в порядке. Это небольшой порез.
— Он все еще кровоточит.
— А ты говоришь, что я проницательна.
Он оторвал взгляд от моей раны. На этот раз, когда наши глаза встретились, наши губы изогнулись в угрожающей улыбке. В следующую секунду он притянул меня к себе, моя рука оказалась зажатой между нами.
— Подожди, — пробормотала я, прижимаясь к его груди и пытаясь отстраниться, — я не хочу испачкать кровью твою рубашку.
Вздохнув, он не разжал объятий. Под накрахмаленной рубашкой и у моего уха его сердце билось в два раза быстрее.
— Мне плевать на рубашку. Тебя не было… — Его подбородок остановился на моей макушке. — …больше так не делай.
Положив руку ему на грудь, я оттолкнулась и попыталась посмотреть вверх.
— Я никуда не уходила. Я не могу… — Я вздохнула, отказываясь идти по этой дороге снова сегодня. — Я была внизу, ела. Я заметила, что твоя тарелка не тронута.
— У меня пропал аппетит.
Откинувшись назад, я посмотрела на него снизу вверх.
— Я не хочу с тобой ссориться. Нет. Но ты должен выслушать меня. Завтра мне нужно быть в офисе. Встреча, о которой я тебе говорила, с Полин МакФадден. Ее муж — сенатор Соединенных Штатов и рассматривает возможность подачи заявки в Белый дом. Если бы Полин носила «Полотно греха», это была бы маркетинговая возможность, которую я не могу упустить.
С каждым моим словом челюсти Стерлинга сжимались все сильнее, жилы на его шее снова стали видны.
— В чем дело? Почему ты темнеешь?
— Темнею?
— Это то, что ты делаешь… выражение твоего лица застывает, и ты тоже… Я не знаю… твои глаза…
Он глубоко вздохнул, и в этот момент его грудь прижалась ко мне, заставляя мои груди расплющиться.
— Пойдем в ванную, я посмотрю на твой палец. В конце концов, если ты порезалась об стекло, это моя вина. Нам нужно поговорить.
Может быть, признание вины — это то же самое, что извинение?
Нет, но у меня было чувство, что со Стерлингом это все еще шаг в правильном направлении.
Я даже не пошевелилась.
— Это еще не все. У Винни что-то происходит. Я не хочу оставлять ее одну. Я попросила Рида разобраться с этим делом.
— Он мне сказал. — Он потянулся к моей здоровой руке. — Иди сюда.
Позволив Стерлингу вести меня, я последовала за ним, пока он тащил меня через спальню в ванную, нажимая на каждый выключатель, как будто приказывал дневному солнцу светить.
Я прищурилась, отвыкнув от такого количества света.
— Господи, Стерлинг. Слишком ярко.
— Нет, солнышко, мне нужно видеть палец.
— Это всего лишь порез, — повторила я, когда его руки легли мне на талию, и он поднял меня, как куклу, посадив на край туалетного столика.
Затем он осторожно потянулся к моему раненому пальцу и снял бумажное полотенце. Я поморщилась, когда он сжал кончик пальца, выдавив еще больше капель крови.
— Ай.
Он опустил голову, изучая порез.
— Дай-ка мне пинцет. Я думаю, там все еще есть стекло.
Я отдернула руку.
— Гм, нет. Все в порядке. Может, я могла бы просто промыть его под водой чуть дольше?
— После того, как я достану стекло.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь?
— В военное время медики перегружены работой. Мы делали все, что могли. — Его темные глаза блестели, а губы кривились. — Мои таланты супергероя широки и разнообразны. Тебе понадобятся годы, чтобы увидеть их все.
Годы?
Снова зажав губу между зубами, Стерлинг принялся рыться в ящиках, доставая пинцет, мазь с антибиотиком и пластырь. Хотя я закрыла глаза, когда он выудил кристалл, это было не так больно, как я думала. Вместо этого меня внезапно охватило новое чувство.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то заботился обо мне, да, была доктор Диксон, но она была врачом. Затем я вспомнила заботу Стерлинга в то утро, когда он помог мне принять душ после отравления. Пока он возился с моим пальцем, я была поражена его заботой и состраданием. Это резко контрастировало с тем, как он вел себя в других случаях.
