Возможно, он прав. Мне понадобятся годы, чтобы изучить все стороны Стерлинга Спарроу.
Когда он поднял голову, его большой палец коснулся моей щеки.
— Мне жаль, если это больно.
Я не заметила, что упала еще одна слеза, пока он не вытер ее. Я отрицательно покачала головой.
— Спасибо тебе за это, за то, что заботишься обо мне.
— Когда-нибудь ты это поймешь, Арания. Ты моя. Я забочусь о том, что принадлежит мне.
Он поднял меня со стойки, позволив моим ногам снова оказаться на полу.
— Промой рану хорошенько, а потом я наложу мазь и бинт.
— Ты властный, — сказала я, глядя на него в большое зеркало над туалетным столиком.
Его губы приблизились к моей шее.
— Привыкай к этому.
Мне было неприятно это признавать, но я уже начала привыкать к нему.
Как только повязка была на месте, Стерлинг поцеловал пластырь.
Я обхватила руками его загорелый торс и уткнулась лицом ему в грудь. От его рубашки исходил стойкий запах дорогого одеколона, а мои чувства наполнились мускусом и пряностями.
— Я серьезно, Стерлинг, спасибо. Ты можешь свести меня с ума, разозлить, а потом… — я подняла глаза.
— …ты делаешь что-то настолько неожиданное. — Я вздохнула. — Ты сложный человек.
Обхватив меня своими сильными руками, он положил подбородок мне на голову.
— Как бы мне хотелось, чтобы на этом наша ночь закончилась. Сказать, что нам очень жаль, и заняться отличным примирительным сексом.
Это было извинение?
Я пожала плечами.
— Я устала, но в игре.
Он приподнял мой подбородок.
— Извини, нам нужно поговорить.
Он бросил взгляд на душевую кабину.
— Я быстренько приму душ, пока ты будешь готовиться ко сну. Встретимся там. Тогда и поговорим.
— Что если я выскажусь?
— Помнишь ту ночь в хижине, когда я сказал тебе, что есть еще много вещей, которые нужно обсудить, и ты сказала, что они могут подождать?
Мои глаза широко раскрылись.
— Еще один самолет разбился?
— Нет пока. Но нам надо это обсудить.
Глава 32
Арания
Стерлинг поцеловал меня в волосы, прежде чем выйти из ванной. Мой разум хотел знать, что он собирался сказать, что оправдывало обсуждение примирительного секса. Мое тело было на грани безразличия. После того вечера, который у нас был, настроение было не совсем эротичным. Нежность была бы лучшим описанием.
Гнев и ярость, поднимающиеся снизу, рассеялись. Нежность не прощала гнева, но теперешний климат уравновешивал его, как и в природе. Возможно, эту ночь лучше всего было бы приравнять к затишью после бури. Атмосфера, будучи изменчивой и взрывоопасной, грохочущей с громом, когда молния ударяет зигзагообразно по небу, становится тихой, энергия вырождается или становится чем-то другим. Там, где когда-то были облака и вспышки, небо теперь было ясным, настроение — мирным и спокойным.
Бури служили определенной цели. Молния содержала азот, необходимый почве. Без молнии почва стала бы неспособной поддерживать рост растений. Человек мог добавить его химически, но ничто так не могло вернуть природу к жизни, как хороший шторм.
Может, со Стерлингом они тоже служили определенной цели — равновесию.
Когда я начала готовиться к ночи, Стерлинг вернулся в ванную, его одежда уже исчезла. В его отражении в большом зеркале передо мной я оглядела его с головы до ног — от взъерошенных волос до отросшей за день бороды, дальше к широким плечам и четко очерченному прессу. Мой взгляд остановился, когда посмотрела еще ниже.
Стерлинг, возможно, и сказал, что хочет поговорить, но его тело обдумывало другие вещи.
Я обернулась, моя губа была зажата между зубами, по мере того как я улыбалась шире, губа освобождалась от плена зубов. Когда наши глаза встретились, я сказала:
— Если ты хочешь поговорить, то используешь неправильную технику.
Он покачал головой.
— Ты меня убиваешь. Но держу пари, что ты уже знала об этом.
— Что, если я решу присоединиться к тебе в душе?
Он потянулся к моей руке.
— Пластырь намокнет, и вся работа будет насмарку.
Целомудренно поцеловав мой палец, он отвернулся и шагнул в душевую кабину. Пар плыл по воздуху, поднимаясь над стеклом.
Стараясь сохранить повязку сухой, я вымыла лицо, почистила зубы и волосы и нанесла лосьон на кожу.
Влажная ванная комната наполнилась запахом мыла для тела и шампуня, пока горячая вода не остановилась и Стерлинг не вышел из-за ограждения. Даже сквозь зеркало его кожа блестела в отражении света от капель воды, медленно стекающих по его подтянутому телу. Наши глаза встретились в туманном отражении.
— Надеюсь, тебе нравится то, что ты видишь, — сказал он с усмешкой.
Я повернулась к нему, когда он обернул полотенце вокруг талии.
— Я что, пускала слюни? Потому что я, возможно, пускала слюни.
Сделав шаг ближе, он взял меня за подбородок и провел большим пальцем под моими губами.
— Нет, думаю, что все в порядке.
Оставив меня одну, он вернулся в спальню, пока я заканчивала наносить лосьон и переодевалась в длинную синюю ночную рубашку, которую оставила висеть на крючке.
Через несколько минут я босиком прошлепала обратно в спальню.
Когда дверь открылась, я на мгновение застыла и уставилась на нее. Стерлинг Спарроу сидел в постели с мокрыми волосами, закрытыми глазами и откинутой назад головой на спинку кровати. Казалось, он почти спит. На самом деле я редко видела его спящим. Похоже, я обычно засыпала раньше него и просыпалась после его ухода. Видеть его таким, по какой — то причине, было для меня подарком.
Да, он приводил меня в бешенство.
Да, он был невыносим.
И все же в такой момент, как этот, он был уязвим — так же уязвим, как и всегда. За то короткое время, что мы были знакомы, Стерлинг казался мне человеком, который всегда был начеку, всегда наблюдал, всегда слушал и всегда рассчитывал. Мало кому удавалось наблюдать за ним, когда он не был настороже.
Он говорил мне снова и снова, что я была обещана ему, что я была его, и все же, когда я подошла ближе к кровати, я задавалась вопросом, что это на самом деле означало.
Как много всего произошло за эти несколько недель?
Когда я вскарабкалась по маленькой подножке на матрас, глаза Стерлинга открылись.
— Извини, я старалась тебя не разбудить, — сказала я.
Он откинул одеяло, обнажив боксеры, заменившие полотенце, и освободил мне место рядом с собой. Надо признать, я была немного разочарована тем, что под одеялом на нем было что-то надето.
Судя по тому, как он вел себя в ванной, наш разговор был для него серьезным.
Я выключила лампу на своей стороне кровати и придвинулась ближе. Теперь уже знакомый аромат Стерлинга успокоил меня, а пряности и мускус заполнили мои чувства.
Он сделал глубокий вдох.
— Мне нравится запах твоих лосьонов.
Моя улыбка стала шире.
— Я думала то же самое о тебе.
Когда он обнял меня за плечи, я положила голову ему на плечо.
— Арания, это как раз тот случай, о котором мы говорили.
Сначала я молчала. Мы слишком много говорили, чтобы понять, что он имел в виду, и тогда я вспомнила.
Вытянув шею в его сторону, я увидела его профиль, жилы на его шее напряглись, а челюсти сжались. Я не могла понять, что он собирался мне сказать, но по его настроению поняла, что это было не то, что ему было легко сказать.
Положив руку ему на грудь, я сказала:
— Помни о своем обещании.
Он не ответил, глядя на меня сверху вниз, в его глазах кипела борьба эмоций. Наша ссора была забыта, когда я смотрела на него, страстно желая унять боль в его глазах, заверить его, что все будет хорошо, что бы он мне ни сказал, но я не могла. Я не могла успокоить его, когда и сама теперь испытывала то же самое беспокойство.
— Ты обещал быть со мной, не позволять мне учиться плохому в одиночку.
Он крепче прижал меня к себе.
