и управляющий завода. Очевидно, Жуков вспомнил, что Шаров был в ночь убийства Артеменко или каким-то образом причастен к этому. Попросите его написать.
Секунды тянутся, как резиновые, а сердце толкается в груди, тревожно сжимаясь. Но хуже всего дурное предчувствие, заполняющее душу как плесень. Если бы я мог ходить… Если бы мог водить машину… Зачем мне какой-то Журавко, если…
– Написал! – кричит Журавко в динамик. – Он написал, что узнал запах Шарова – средство от моли, которое все время висит в его шкафу. Когда Жуков спустился, чтобы проверить состояние Артеменко, в помещении пахло лавандой, лимоном и хвоей. Что мне делать, Родион Максимович, я сделаю все, что скажете, я…
– Вы недоучка и олух, знаю. Вы сейчас же позвоните секретарше Шарова, ее зовут Анжела. Узнаете, с ним или нет, уехала Полина? Я на все сто уверен, что с ним.
– Я сейчас же пробью его номера и объявлю машину в розыск.
– Молодец, Степан. А еще вам следует немедленно арестовать Наталью Артеменко, она в курсе происходящего. Вы планировали это сделать завтра – планы меняются. Выполнять! – командую я и завершаю вызов.
Руки дрожат, пот струится по спине, ноги… Черт, они тоже дрожат, и я это чувствую.
Напрягаюсь и что есть силы сжимаю рукоятки коляски.
– По-о-ля-я! – с громким криком я поднимаюсь. Едва не падаю, но успеваю схватиться за подоконник. – Поля, держись… Поленька, милая моя, любимая… Я тебя так сильно люблю… Очень сильно…
Слезы затапливают глаза, а мышцы медленно наполняются силой. Я стою, черт… Стою и, кажется, еще миг и смогу сделать шаг.
– Господи, боже мой! Родион Максимович, зачем вы сами встали? Надо было меня позвать, надо было… Что случилось? Вы… вы что-то бормотали про Полину, вы ее вспомнили?
– Я… Да, кажется начинаю вспоминать. Я помню, как мы ходили на банкет и… Господи, сейчас это неважно, ее надо спасать! Полю увез преступник. Михалыч, помогите мне, я хочу пройтись по комнате.
– Нет уж. Звоните сначала всем, кому требуется, а потом будем учиться ходить. Я врача вызову, пусть вас осмотрит.
– Вы правы, – опускаюсь в ненавистную коляску и звоню Караваеву, а потом Эдуарду.
– Брату позвоните, пусть поможет вам. Отношения между вами в последнее время не очень, – осторожно протягивает Михалыч.
– Спасибо, вы правы. Сейчас его наберу, – слышу длинные гудки на том конце провода. Может быть, его тоже… Господи, ну, конечно! Если Наталья в связке с преступником, они попытаются избавиться от всех претендентов на наследство. С другой стороны, Эдуард утверждал, что Егор Артеменко, сын Кирилла. Станет ли Наталья избавляться от отца собственного ребенка?
– Звоните Журавко! – складывая руки на груди, взмаливается Михалыч. – Пусть высылают опергруппу к той женщине! Уж простите, я все слышал… О чем вы тут балакали с детективом.
– Вам надо было в полиции служить, Вадим Михалыч. Вам, а не этим… Журавко, вы меня слышите? – рычу в динамик.
– Да, Родион Максимович! Я связался с Анжелой, вы были правы: Шаров вызвался подвезти Полину до больницы. Номера его машины я пробил, данные с камер видеонаблюдения улиц, прилегающих к заводу, запросил. Телефон Полины определяется в месте пересечения переулка Доваторцев и Космонавтов. Думаю, он выбросил телефон из окна.
– Пробейте его номер телефона! Вы догадались это сделать?
– Конечно, не кричите. Он за городом, в двадцати пяти километрах отсюда. Опергруппа уже выехала.
– Нужна еще одна. Кирилл не отвечает на звонки, возможно, от него тоже попытаются избавиться, как от свидетеля.
– Я сам поеду, у нас нет столько людей, – блеет Журавко.
– Позвоните Эдуарду, он поможет вам. У него внушительный штат сотрудников.
– Не положено брать на задержание гражданских лиц, вы же понимаете, что…
– Возьмите стажеров, поговорите с начальником отдела. Только не сидите на месте!
– Уже еду, Родион Максимович…
Полина.
Не понимаю, сколько проходит времени? Может, в потустороннем мире его нет? Там легкость, невесомость, покой… Но и этого я не ощущаю. Болит голова, саднят коленки, мышцы ноют, как после интенсивной тренировки. Неужели, я еще здесь, на земле?
– Вован, похоже, приходит в себя, – слышу незнакомый мужской голос.
Усилием воли разлепляю глаза, пытаясь рассмотреть окружающую картинку. Над головой висит плед с цветочной расцветкой, сплошь усеянный значками разных лет. Справа и слева поблескивают небольшие окна, а прямо передо мной маячит мужское молодое лицо – неожиданно улыбающееся.
– Ну слава богу! Вован, просыпается. Девушка, как вы себя чувствуете? Голова болит?
– Д-да… Вы кто? Меня ударили и… А где те, кто…
– Так вы так кричали! Мы с Вованом услышали и прибежали на помощь. Обедали в местной столовке, как раз возле окошка сидели. Вы что, ничего не помните? Давайте я помогу вам сесть?
– Пить… – шепчу слабым голосом и протягиваю к парнишке руки. – А где те…
– Так в прицепе связанные сидят. Вован наш, ох… Вы бы видели, как он сражался, – мечтательно протягивает парень. – Того, что помоложе, он огрел битой. За ним взрослый дядька из машины выскочил, того я стукнул по голове канистрой с соляркой. Мы их связали и полицию вызвали. А, оказывается, опергруппа и без нас сюда ехала. Что же вы натворили, что они… Молодая девушка, такая хрупкая…
– Я замужем, – для чего-то уточняю я. Глотаю воду из предложенной парнем бутылки и потираю озябшие плечи. – Значит, полиция едет?
– Да, они сказали, чтобы мы вас охраняли. Вы, мол важный свидетель.
– И скоро они будут? – спрашиваю, заслышав отдаленный гул полицейской сирены.
– Приехали поди. Сидите, дамочка. Вот плед, вот водичка. Еще яблочко могу дать. Мы сами с Вованом их встретим. Вы слишком напуганы и травмированы, чтобы скакать. Не волнуйтесь, я следователя сам сюда приведу.
– Нет, я не могу сидеть! – спохватываюсь, видя, как из полицейского «бобика» выскакивают люди с автоматами. От их топота и голосов дребезжат стекла.
– Выходим, Женька. Надо полицию встретить подобающим образом. Давай-ка, иди вперед – может, грамоту дадут тебе за спасение дамочки и поимку преступников.
Мордоворот, сидящий за рулем, оборачивается и подмигивает мне. Слава богу, что они услышали мои вопли…
– Спасибо вам огромное, – шепчу, чувствуя, как горло сдавливает спазм рыданий. – Если бы не вы… У меня маленькая дочка. Они бы меня… Они хотели убить меня, а труп подкинуть водителям в прицеп.
– Ну все, все… Не реви. Сейчас их примут, – вздыхает он.
Я и правда не могу встать… Голова как будто превращается в чугунный колокол. Цепляюсь напряженными пальцами за поручень и неуверенно поднимаюсь. За окном ночь, но в свете уличного освещения я вижу, как спецназ окружает КАМАЗ. Кто-то из ребят отдает приказ Вовану открыть замок прицепа.
