Ночной воздух пронзают скрипы дверей и крики Шарова и его сыночка. По коже проносятся колкие мурашки, а к горлу подступает тошнота… Они так близко… Протяни руку и вот они, эти уроды, чуть не лишившие меня жизни.
– Руки за спину! Стоять!
– А-а-а… Папа!
– Мрази! Сволочи! Убью гадов!
Все смешивается в адскую карусель: щелчки затворов, лязг наручников, хлопки, шаги, возгласы прибежавших из столовой женщин… Толпа любопытных граждан собирается на освещенной площадке. Водители запускают двигатели машин, осматривают кабины и прицепы, матерятся, женщины плачут и вытирают лицо ладонями, торопливо вынимают из сумок телефоны, чтобы позвонить близким. Мне срочно нужно на воздух… Не могу я сидеть здесь, пока за окном происходит задержание. Я хочу посмотреть им в глаза. Увидеть в них раскаяние или злость, отчаяние, сомнения, страхи, понимание… Может, я слишком самоуверенная и смелая?
Напрягаю мышцы, стараясь стоять устойчиво и тянусь к ручке, чтобы выбраться.
– Ой, вы уже ходите! – дверь кабины распахивается, являя взору парнишку – моего спасителя. – Давайте я помогу вам? Там еще какие-то машины приехали… Крутые! Вован сказал, что начальство из следкома или детективы. Наша задрипанная стоянка таких людей здесь сроду не видела.
– Как хоть вас зовут? Буду всю жизнь помнить вас добрым словом, – улыбаюсь, протягиваю руку.
– Женька Воробьев я. А вы Полина, я успел услышать, когда группа захвата о вас говорила. Идемте.
Вдыхаю ночной воздух, пропитанный парами дизельного топлива, бензина, сигаретного дыма, страха и крови… Но больше всего в нем свободы… Все остальное кажется таким незначительным и мелким… Слезы струятся по лицу, когда я вижу торопливо паркующиеся возле въезда машины. Дверь одной из них распахивается, открывая взгляду Караваева, из другой выскакивают Журавко, Емельянов и какой-то незнакомый паренек.
Журавко с видом народного мстителя бежит к группе захвата, удерживающей преступников в полицейском «бобике». Деловито кивает мне по пути, но не останавливается.
– Знаете кого-то? – держа меня за локоть, спрашивает Женька.
– Знаю. Они вели это дело, но им сейчас не до меня…
– Давайте мы с Вованом вас довезем домой?
– Не надо, – отвечаю, замечая еще одну машину, подъехавшую к стоянке. Сердце судорожно дергается в груди. Кажется, еще немного, и я взлечу от счастья. Я вижу мужа… Родион осторожно, опираясь на трость, выбирается из машины. Вадим Михайлович выходит следом, поддерживая его за предплечье. А потом в периферию зрения врывается фигура водителя – Кирилла… Он уверенно, в три шага, преодолевает расстояние до брата и кладет широкую ладонь ему на поясницу.
– Ваши? – вырывает меня из созерцания Женька.
– Мои. Спасибо тебе. Пусть у тебя все будет хорошо.
– И вам не хворать. Ну… Не буду мешать.
Глотаю слезы и иду судьбе навстречу… Хромаю, ступая по мокрому асфальту на сломанных каблуках. Плевать на ссадины и боль… Голоса, звуки, ночь и падающий с неба снег. Ничего не вижу, только его… Приехал, он все-таки приехал меня спасать! Вопреки обстоятельствам и нашему разладу, он…
– Любимая моя… Родная… Поленька, – вскрикивает Родион, спеша ко мне. – Я чуть с ума не сошел. Любимая моя… Я никогда больше тебя не отпущу, обещаю.
Он притягивает меня к груди, обнимает плечи, целует щеки, лоб, шею… Гладит спину, позабыв о трости, которую у него любезно забирает брат.
– Родя… – всхлипываю, цепляясь за его воротник. – Ты меня вспомнил? Ты…
– Да, Поль. Почти все вспомнил. Память возвращается какими-то разрозненными картинками, но я помню свои чувства к тебе, родная… Люблю. Больше жизни люблю… Мы сейчас же едем домой, остальное потом.
– А как же твой брат? Он был против… И Альбина, и… А наследство…
– Прости меня, Поль. Я… Потом расскажу, как дело было. Меня тоже, в некотором роде, обманули. Я желаю вам счастья и больше никогда и слова не скажу против. Я тебе верю. Прости дурака, – Кирилл стыдливо отводит взгляд и возвращает трость Родиону. – Давай-ка сам иди. Тебе надо быстрее восстанавливаться, у тебя жена вон какая!
– Она моя жена и я не разрешаю никому на нее смотреть! – смеется Родион. – Поедем домой, Поль. А утром заберём Фиску. Я уже звонил Галине Серафимовне, она ее покормила и уложила спать, все хорошо.
– Ты молодец, муж, – улыбаясь, произношу я. Поднимаю глаза к небу и улыбаюсь Вселенной… Я потом поблагодарю ее за спасение…
Полина.
Окружающая реальность словно рассеивается, оставляя только мужа… Я ничего не вижу, кроме него. Глуповато улыбаюсь, когда Родион искренне благодарит Вована с Женькой за мое спасение, переговаривается с Караваевым и подъехавшим частным детективом по имени Эдуард… Энергично растираю лицо, подозревая, что удар по голове не прошел бесследно. Кручу головой и прищуриваюсь, читая надписи на вывесках. И только потом понимаю, что дело совсем не в ударе – я отравлена счастьем… Его концентрированной дозой… Потому и едва стою на ногах и пялюсь на мужа, как на божество.
– Поленька, поедем домой, – шепчет Родион, обнимая меня за плечи. – Твои спасители щедро вознаграждены и довольны. Показания дадим завтра, а сейчас… спать.
– С удовольствием, – шепчу в ответ.
Михалыч смущенно ступает следом, страхуя Родиона от падения. Помогает ему расположиться в кресле, а сам садится вперед, освобождая мне место.
Избавляя меня от расспросов, Кирилл запускает двигатель и быстро доставляет нас домой.
– Пока, невестушка, завтра приеду в гости, – улыбается он обернувшись. – И все подробно расскажу. Бегите домой, отдыхайте.
У меня хватает сил лишь на душ. Падаю в объятия мужа, стремясь выбросить из памяти воспоминания о перекошенных мордах Шарова и его сыночка… Растворяюсь в счастье и засыпаю…
Меня будят поцелуи Родиона и его чуть слышный шепот. Касания его больших горячих ладоней пробуждают дрожь и жар в животе. Подаюсь вперед, встречая затуманенный взгляд, и целую в ответ.
– Поленька моя… Как я жил без тебя? Родная моя…
– Родя… И я тебя люблю, так сильно люблю… Я думала, мы никогда не будем больше вместе. Была уверена, что… Что это конец.
– Тссс… Это только начало. Начало нас, Поль. Мы с Кирюхой не станем продавать завод, ты мне веришь?
– Да, – протягиваю хрипло и припадаю к его губам.
Мне бы хотелось остановить время и весь день нежиться в объятиях мужа, но нас возвращает в реальность звонок Журавко.
Дорога до управления кажется невыносимо долгой… Прошлое нас словно не отпускает… А мне так хочется вычеркнуть эту историю из памяти…
– Садитесь, граждане свидетели, – важно предлагает Журавко.
Замечаю на диванчике вдоль стены Кирилла. При виде нас он поднимается с места и жмет Роде руку.
– Рано утром Наталья Артеменко скончалась в реанимации, –
