состояния фарша. Уделала на раз-два даже Соболенка.
Вакуум вскрывает голос Женьки.
- Егор, ты чего?.. Босиком…
А я ног вообще не чувствую. Тело как неродное, все застыло внутри, конечности неподъемные.
Разворачиваюсь и кое-как переставляю ноги в сторону маячащей в дверном проеме Женьки. Протискиваюсь мимо и сразу иду в спальню к шкафу. Вывалив все с верхней полки, обнаруживаю пакет с тряпками, что она искала.
- Твое?
- Мое.
- Забирай, и чтобы духу твоего здесь не было.
- Козел!
- Свали, Женя.
Обхожу ее по дуге и иду прямиком на лоджию, туда, где в пачке остались еще две сигареты. Вынимаю одну из них, но пока пытаюсь прикурить, она ломается в трясущихся пальцах.
- Бл*дь!
Со второй более осторожен. Без никотина я сейчас кони двину или дичи натворю. Чиркаю спичкой и жадно вдыхаю дым. Повторяю сразу же.
Слышу, как в прихожей хлопает дверь. Курю, щурясь от дыма. В голове ни одной мысли, кроме, как купить еще сигарет.
Пребывая в глубоком коматозе, я еду по городу без цели. Из одного района в другой по знакомым маршрутам, пока не оказываюсь на той самой старой дороге, где мы гоняли с Егором на его байке. Понимаю это, когда мой взгляд фокусируется на группе из нескольких мотоциклистов.
Не доезжая до них метров триста, резко бью по тормозам.
Как я здесь оказалась? Зачем?
Сложив руки на руле, роняю на них голову. Враз кончаются все силы, потому что я бездумно их все израсходовала на всякую ерунду. Шторм стих, волна схлынула, оставив после себя тяжелый серый ил. Он сдавливает грудь, но притупляет боль, что чуть не свела меня с ума там, на пороге его квартиры.
В той самой, где он был со своей Женей, которая оказалась никакой не бывшей, а самой, что ни на есть настоящей. Только теперь, ковыряясь в своей дырявой, как решето, памяти, я вспоминаю, что ситуацию с этой девушкой мы тогда так и не прояснили. Он не сказал, спит с ней или нет.
Я от чего-то решила, что нет, а оказалось, что да.
Чувствуя, как начинает щипать в носу, зажмуриваюсь и закусываю губы. Только не это, я не хочу больше лить слезы. Но кто я такая, чтобы спорить с собственным сердцем?
На очередную истерику у меня уходит не менее часа, потом я на какое-то время отключаюсь, а когда прихожу в себя, за окном уже сумерки.
Нещадно болит голова, а в сумке голосит телефон.
Мама звонит. Переживает, наверное, хочет узнать, как отреагировал Костя на новость о моей беременности.
С восторгом, конечно. А как иначе?..
- Да, мам?
- Что с голосом? Ты спишь?
- Нет… вернее, да, спала…
- Что у вас там? Что он сказал? Он рад?
- Все нормально, мам, - выдавливаю из себя очередную ложь, - я потом к тебе приеду, все расскажу.
- Ну, хорошо, - успокаивается она, - пока.
Отбившись, снова зависаю на неопределенное время. Безуспешно пытаюсь сгрести себя в кучу и заставить мозг генерировать разумные мысли.
Сложно. У меня такое чувство, что внутри не осталось ничего целого, раскидало ошметками, которые теперь и не собрать. В черепной коробке ноющее месиво, там, где раньше билось сердце – сквозная черная дыра.
И только в животе, в том месте, где растет мой малыш – тлеет маленький огонек. Уронив руку, прижимаюсь к тому месту ладонью. От него словно тепло идет.
Тихо сама себе улыбаюсь.
Не все потеряно, Вика. Не все. Это не конец, потому что самое главное никому у тебя не отнять.
Сразу становится чуточку легче. Вынимаю из бардачка влажные салфетки, вытираю лицо, руки, а потом решаю позвонить Рите.
- Привет, Воробьева, - бодро отчеканивает она, - как жизнь?
- Рит, можно я к тебе приеду? Ты же дома?..
- Дома. Конечно. А что случилось? – настораживается Марго.
- Рита, я с ночевой. Примешь?
- Господи-боже-мой! Не вопрос, подруга! Дуй ко мне пулей!
- Спасибо, родная, - растрогавшись, шепчу в трубку.
- Вика, не пугай меня, умоляю…
- Я скоро буду, - говорю перед тем, как отключиться.
Поехать к ней мне кажется самым лучшим вариантом. Костя попросил меня уехать и пока не перезванивал, к разговору с мамой я сама пока не готова, в моей квартире ремонт, ну а Егор… у Егора там уже занято.
- Твою мать, Воробьева! – восклицает Рита, когда я вваливаюсь в ее крохотную прихожую, - ты как тень!
- Устала… капец…
Поглядывая на меня с неподдельной тревогой, она забирает из моих рук пакет из магазина, мою сумку и выдает мне тапки. С расспросами пока не лезет. Терпеливо ждет, пока я схожу в туалет, умоюсь и приду к ней на кухню.
На столе нехитрый ужин. Две тарелки куриного супа, от запаха которого во рту тут же скапливается слюна, консервированные овощи, хлеб, сыр и два бокала.
- Я не пью.
- Не принимается, - заявляет подруга категорично, - тебе сам доктор прописал. Терапевт Маргарита Пална.
- Маргарита Пална, - выдаю с глухим смешком, - беременным алкоголь противопоказан. Кому, как не вам, это знать?
- Бля-а-а-а-дь… - округляет и без того большие глаза, - я тебя поздравляю!!! Поздравляю же?..
- Да, поздравляй, я счастлива.
- А так и не скажешь, - проговаривает осторожно, указывая мне глазами на стул.
Я сажусь и сразу набрасываюсь на суп. С утра ничего не ела, а мне теперь так нельзя.
- Кто счастливый папаша?
Тяжело проглотив кусочек курицы, смотрю в ее глаза.
- Ты не знаешь, да? – охает она, - матерь Божья!
- Я знаю, Рита. Егор. Я не изменяла ему с Костей.
Фу, блин, даже звучит смешно. Не изменяла любовнику с мужем, но тем не менее, это правда.
- И что теперь? Аборт?
- Нет, конечно! Я рожу его и буду воспитывать одна.
Рита наливает себе вина и залпом осушает бокал. Закусывает сыром и снова на меня смотрит.
- Почему одна? У тебя целых два мужика.
- Я все рассказала Косте, мы разведемся.
- Пи*дец… а Зверь? Куда он подевался?
- Слился! – вырывается со смешком, большим похожим на истеричный всхлип.
- Да ну… не верю… Он бросил тебя беременную?!
- Он бросил меня до того, как узнал, что я беременная.
- Как бросил? Почему?
Мне приходится рассказать Рите события последней
