не увели…
— Не уведут. Если любишь, — не уведут. Твоя мама когда-то любила моего друга, но я любил сильнее и я победил. Так что, не сомневайся. Если любишь, то не уведут. Любовь она всегда побеждает…
— А меня же выпустят сейчас? — вдохновил он меня своей речью.
— Выпустят, конечно. Завтрашнее слушание перенесли, юристы уже звонили. Макар взял паузу. Но я не думаю, что он будет топить своего единственного сына. Надеюсь успокоится, наконец, когда поймёт, что никто его не предавал. Он сам тогда заварил эту кашу и сам сделал свой выбор. Да и пора бы уже забыть старые обиды, столько времени прошло…
А я смотрю на своего отца и понимаю, что должен сейчас ему это сказать. Он это заслужил. И для меня, единственным отцом, навсегда останется — он:
— У меня всегда был только один отец, и сейчас ничего не изменилось. Ты же знаешь это, да?
Он подошёл и обнял меня своими сильными руками, как обнимал всегда: крепко и надёжно.
И мне, наконец, стало тепло и спокойно, как в детстве.
Я так и не дорос до его метр девяносто, да и пофиг уже…
— Тогда я побежал? — похлопал я его по плечу.
— Давай. Будем ждать вас с Динарой…
Я уже было развернулся, но вдруг вспомнил:
— Давно хотел спросить, почему у вас больше детей нет? Вы же совсем молодыми были, когда поженились…
Он помолчал немного, прежде чем ответить:
— У мамы твоей были очень тяжёлые роды. Она тогда многое пережила, непросто ей пришлось. И очень долго восстанавливалась. Ей нельзя было больше иметь детей. Да и времена у нас были другие, и медицина была другая. Но у нас будут внуки, — он хитро заулыбался, — надеюсь, больше одного…
— Будут, точно тебе говорю, — рванул было я к машине, но опять остановился…, - и я люблю тебя…и маму, передай ей. — Он кивнул и глаза его сейчас заблестели.
А я помчался вперёд, больше не останавливаясь ни на минуту.
Какая мне разница, чей это ребёнок?
Я сам во всём виноват, больше никто…
И я хочу свою Динару…
На всё ради неё готов…
Если надо, в Японию полечу.
Летел по трассе, не замечая никого и ничего. И уже на въезде в город, очнулся с колесом в открытом люке…
Да япона ж мать!
Динара
Я брожу по Москве и вспоминаю моё поступление и первую сессию.
Когда начала работать в ансамбле, Министерство культуры республики объявило набор в Москву, в ГИТИС. Туда, как правило, идут выпускники хореографических училищ, солисты оперных театров, ну и танцовщики разных ансамблей, чтобы корочку получить и не остаться без куска хлеба на пенсии.
Я тогда только-только замуж вышла. Посоветовалась с Петей и он меня поддержал. Мы вместе поехали поступать. И мне повезло — я поступила.
Я чувствовала себя самым счастливым человеком на свете.
Мне казалось, что всё за что бы я не бралась, у меня получалось, когда он рядом. Он всё время был рядом со мной. Поддерживал меня, подбадривал. Говорил мне, что я самая лучшая и у меня всё обязательно получится. Никто никогда не говорил мне такого. Никто и никогда меня так не поддерживал.
Я танцами-то всегда занималась, потому что мама так решила, — чтобы быть красивой и удачно выйти замуж, как она говорила. А потом танцевать пошла просто потому, что делать больше ничего не умела. Женщина же, что с меня взять?
А Петя учил меня ничего не бояться, учил пробовать новое, учил рисковать и никогда не останавливаться на достигнутом. С ним вообще жизнь моя стала другой: яркой, разнообразной, насыщенной — такой, какой я её никогда не знала, живя с родителями до восемнадцати лет.
Кажется, я многому научилась рядом с ним — улыбаюсь сама себе.
Мне его не хватает. До сих пор не хватает. Но я больше не боюсь остаться одна. И он меня очень хорошо поддержал финансово, не обидел. Не ожидала я такого от него. Удивлена.
Он всегда был щедр, никогда ничего не жалел. Я и не просила, правда, особо ничего. Мне вроде итак всего хватало. Но он часто сам проявлял инициативу. И если уж я на что-то засматривалась при нём, получала это обязательно. И денег никогда не жалел. Я даже и не просила никогда, сам всегда переводил мне деньги.
Были у него конечно недостатки. Много. Он редко спрашивал, чего бы я хотела. Сам всё решал. Не всегда мне это нравилось.
Да я и сама не проявляла инициативу, не спорила с ним. Меня этому не учили. Мама всегда говорила, что женщина должна поддерживать своего мужчину во всём и делать комфортной его жизнь.
Ну я и обеспечивала ему комфортную жизнь — усмехаюсь. Чересчур комфортную, кажется.
Соглашалась с ним всегда. Не спрашивала его ни о чём. Даже если он домой поздно приходил, ни о чём его не спрашивала.
Верила ему.
Больно от этого. Всё ещё больно.
Но когда он был рядом, я забывала обо всём. С ним всегда было интересно. Он не давал скучать ни минуты. С таким энтузиазмом брался за воплощение своих идей, что остаться равнодушным было просто невозможно. Он заражал своим энтузиазмом.
Только с ним я могла смеяться до колик в животе и без сомнения идти на самые безрассудные поступки…
Гуляю сегодня по тем местам, где мы были с ним вместе. Брожу просто, наслаждаюсь хорошей осенней погодой. Присаживаюсь иногда, чтобы отдохнуть. На народ глазею.
Мама так и не приняла наш развод. Ну и ладно…
Папа говорит, что со временем она всё поймёт, но я слабо в это верю. Она не хочет ничего понимать, она уверена, что разбирается в жизни лучше меня, а я теперь в её глазах — неудачница. И это она ещё не знает про ребёнка.
Правда, она не в курсе, что я богатая неудачница. Но об этом я ей пока не скажу. Не хочу. Я про это даже папе не сказала.
А про Лалу даже думать пока не хочу. Может потом, когда-нибудь, но точно не в ближайшее время.
А сейчас нужно настраиваться на встречу.
Завтра встреча с Акихиро.
Волнуюсь немного…
Когда вернулась из Японии, у меня даже были мысли попробовать построить с ним отношения.
Я не чувствовала к нему таких сильных чувств как к Пете. Меня не ломало без него. Не было ощущения физической пустоты. Но он был мне не противен. Мне с
