Надо же, до меня только сейчас дошло, что я никогда и никому не плела косички. Ну, то есть себе-то плела, но это было лет двадцать назад, еще до того, как я в порыве подросткового бунта сделала экстравагантное каре. С тех пор практиковаться мне было не на ком, ведь собственные волосы я больше не отращивала, а с дочерью как-то не сложилось.
А ведь это так здорово, когда у тебя в ногах сидит маленькая девочка и, доверчиво склонив к тебе голову, просит заплести ей косы. Есть в этом что-то неимоверно трогательное и умиляющее.
Осторожно сгребаю волосы Василисы в ладони и, разделив их на три равные пряди, принимаюсь за работу. Плету я, конечно, медленно и неумело, но все равно получаю от процесса истинное удовольствие.
Девочка продолжает свой рассказ про любимые компьютерные игры, а я вдруг ощущаю острый укол сожаления о том, что это не моя девочка.
Глава 49
Карина
— А вот и мы! — на пороге столовой появляется Инесса с пухлым младенцем на руках. — Александр Дмитриевич покушал и готов общаться.
Поднявшись с кушетки, я приближаюсь к приятельнице и с любопытством заглядываю в личико ее сына. Пухлые щечки, крошечные пальчики и малюсенький носик — малыш настолько миниатюрный, что кажется игрушечным. Оказывается, я совсем отвыкла от вида трехмесячных детей.
— На, держи, — Инесса ловко подсовывает мне ребенка и, одернув легкое домашнее платье, отходит на несколько шагов. — Ой, Карин, как тебе идут дети! Загляденье просто!
— Они всем идут, — усмехаюсь я, но тем не менее в груди нарастает странное, граничащее с восторгом чувство.
Со дня смерти Максимки минуло пять лет, и все это время, находясь в обществе младенцев, я испытывала, может, и не раздражение, но определенную неловкость точно. Мне хотелось поскорее уйти, освободиться от напряжения, которое тугим жгутом перетягивало легкие и мешало свободно дышать. Хотелось избавиться от искусственной улыбки, которая сама собой приклеивалась к губам и парализовывала мимику. Должно быть, за этим приторным оскалом я стремилась скрыть свои истинные эмоции.
А вот сейчас я держу сына Инессы и не чувствую никакого негатива. Наоборот, мне даже как-то радостно ощущать эти невесомые килограммы пухлого детского тельца у себя на руках. А еще от пушистой макушки малыша доносится приятный молочный аромат, характерный для маленьких грудных деток. Наверное, именно так пахнет высококонцентрированная нежность.
— Карин, скажи честно, а ты мысленно окрестила меня чокнутой, когда узнала, что в сорок четыре я вновь собираюсь стать мамой? — любопытствует Инесса, поглаживая по голове подскочившую к ней Василису.
Вскидываю глаза на приятельницу и несколько секунд загадочно улыбаюсь, обдумывая свой ответ. Говоря откровенно, да, окрестила. Когда Инесса позвонила и сообщила свою радостную новость, я подумала, что она совсем уж помешалась на продвинутости. Одно дело — романы со вчерашними студентами, и совсем другое — столь поздняя беременность. Ребенок ведь не любовник — когда надоест, пинка под зад не дашь.
Но сейчас, глядя на умиротворенную Инессу в окружении теперь уже двух своих замечательных детей, я вдруг понимаю, что ошибалась. Неважно, сколько тебе лет, кем ты работаешь и каков твой прошлый опыт. Если очень хочется — надо делать. Рожать, прыгать с парашютом, влюбляться, разводиться, набивать татуировки, записываться в танцевальную секцию, путешествовать. Жизнь слишком коротка и интересна для того, чтобы ограничивать себя в своих желаниях.
— Поначалу я, конечно, удивилась, — отзываюсь я, покачивая на руках маленького Сашу. — А теперь искренне восхищаюсь тобой. Ты очень смелая, Инесса, и оттого очень счастливая.
— Что верно, то верно, — смеется она. — Смелости мне не занимать. Но ты бы слышала, что мне говорили люди: «Ты же старая!», «Когда твой ребенок закончит школу, ты будешь бабушкой», «В твоем возрасте беременеть очень опасно!»
— И как ты на это реагировала? — интересуюсь я.
— Улыбалась и, как всегда, делала по-своему, — пожимает плечами приятельница. — Ты же знаешь, я и Ваську поздно родила, тридцать пять мне было. И что? Плохая из меня мама, что ли, вышла? А, Вась? По-моему, отличная.
— Лучшая мамочка на свете, — поддакивает девочка, с обожанием глядя на родительницу.
Еще немного понянчившись с малышом, я возвращаю его Инессе, а она в свою очередь передает его спустившейся со второго этажа няне и вновь тащит меня за стол.
— Слушай, Карин, а, может, ты вина хочешь? А то я тебя все чаем да чаем пою, — спохватывается приятельница. — Ты на меня не смотри, я-то по понятным причинам в завязке, а тебе с удовольствием налью. Хочешь?
— Нет, спасибо, я же за рулем, — отказываюсь я. — Вот откормишь грудью, и вместе выпьем.
— Ну как знаешь, — Инесса наконец садится за стол и отправляет в рот кусочек сыра. — Кстати, ты на прием в честь дня рождения фонда пойдешь? Говорят, в этом году с размахом будут праздновать. Юбилей как-никак.
— Не знаю, думаю до сих пор, — жму плечами я. — Там ведь будут все наши с Олегом общие знакомые.
— И что? Пересудов боишься?
— Ну…
— Понятно дело, что боишься, — за меня отвечает Инесса. — Но я тебе так скажу: избежать перемывания косточек и бестактных вопросов тебе все равно не удастся. Рано или поздно придется выйти в свет одной и публично признать, что ты разведена. Но лучше не затягивать. Это как сорвать пластырь, быстрее сделаешь — быстрее забудешь. Говорю как человек, испытавший на себе все прелести громкого развода.
Разумеется, она права. Вечно прятаться от общества у меня при всем желании не получится. Пора вылезти из скорлупы и показать миру свое новое «я».
Всем привет! Меня зовут Карина. Мне тридцать пять лет. Я в разводе. И у меня нет детей.
Что? Жутко звучит?
Мне тоже раньше так казалось. Но потом, после обсуждения этой установки с психотерапевтом я поняла, что глупо стыдиться своей сущности. Ну да, я такая. Далеко не юная, одинокая и бездетная. И что теперь? Разве стала моя жизнь от этого менее ценной? Нет. Разве стали успехи в профессии менее значительными? Тоже нет.
Почему-то вместо того, чтобы концентрироваться на положительных сторонах жизни, мы зацикливаемся на том, чего не имеем. А ведь это в корне неверная позиция. Можно быть хоть трижды молодой, замужней, иметь семерых по лавкам и при этом быть глубоко несчастной.
Потому что истинное счастье всегда внутри. Оно про любовь к себе, про приятие вне зависимости от внешних обстоятельств, про душевный покой. Ни один человек на свете не сможет сделать нас счастливыми, пока мы сами не научимся этому непростому, но такому важному навыку.
— Ладно, уговорила, — отзываюсь я, с аппетитом откусывая кусочек яблочного пирога. — Теперь надо озадачиться нарядом. До торжества ведь меньше недели осталось.
— А вот это правильно, — поддерживает Инесса. — Выглядеть сногсшибательно — это лучший способ утереть нос любопытным мордам!
Глава 50
Карина
— Ну как? Не слишком вызывающе? — интересуюсь я, оглядываясь на Эдика, который согласился быть моим спутником на сегодняшнем мероприятии.
— Ты шикарна, Кариночка! Просто шикарна! — воодушевленно отзывается он. — Я всегда говорил, что с такой фигурой нужно носить более глубокое декольте! А это платье просто создано для тебя!
Снова окидываю придирчивым взглядом отражение в зеркале и, кажется, уже в сотый раз за вечер поправляю тонюсенькие лямки, на которых держится мой провокационный наряд. Нет, в целом платье вполне приличное — длинное, не слишком обтягивающее и, безусловно, стильное, но вот вырез меня немного смущает. Слишком уж он глубокий и волнующий.
— Мда… Скажут, что Гольдман пришла искать себе нового мужа, — нервно шучу я, взбивая прическу.
