девяносто, которые вообще не девяносто. В конце концов, когда мы заходим в лифт я сплошной комок нервов.
Поцелует ли он меня на прощанье?
Наверняка, а вот зайдёт ли?
Захочет зайти?
Знаю-знаю, есть это проклятое правило трёх свиданий, но кому это надо? Мы взрослые люди.
Ага, именно поэтому я нервничаю, как первоклассница, читающая стих перед всем классом. Помните это чувство? Согласитесь, ужасный стресс.
— Спасибо тебе за этот вечер, — ласково улыбнувшись, произношу.
— Это прощание? — поворачивается ко мне всей своей внушительной фигурой.
Сглотнув, набираю в лёгкие побольше воздуха и судорожно выдыхаю, сосредоточенно думая над ответом. Как назло в голове — пустота. Мой мозг отказывается работать. Вероятно, потому что мое тело слишком остро реагирует на каждое движение Севы.
К моему облегчению, лифт останавливается и двери раздвигаются. Не знаю, чувствую ли я облегчение или же напротив огорчение.
Выхожу из лифта, поворачиваюсь к Севе, чтобы все-таки попрощаться и соблюсти приличия, но он решительно надвигается на меня. Я отступаю до тех пор, пока не упираюсь спиной в стену.
— Не умеешь ты прощаться, пампушка, — шепчет мне в губы, прежде чем затянуть в долгий поцелуй.
Сперва мы целуемся нежно, робко, но с каждым ударом сердца поцелуй набирает обороты. Рука Амурского запутывается в моих волосах, а сама я цепляюсь за его плечи, словно за спасательный круг.
Страсть движет нашими телами, и затмевает разум. Мы перестаем контролировать себя. В какой-то момент, я оказываюсь сидящей у Севы на бёдрах, как тогда в его квартире. Только в этот раз мне не прилетит клюшкой по голове. Все по-серьезному.
— Ключи, — рвано выдыхаю, когда Сева прокладывает дорожку мокрых поцелуев от лица к шее.
— Ты уверена? — останавливается и серьезно спрашивает, заглядывая с надеждой в мои глаза.
А знаете? В пекло это правило трёх свиданий!
Уверена ли я, что хочу его? Конечно! Зачем тянуть? Кому от этого легче?
— Да, — твёрдо отвечаю.
Сева кивает и отстраняется от меня, а я начинаю суматошно искать ключи в клатче.
— Да где же они… — ворчу себе под нос.
Наконец, найдя ключи, дрожащими пальцами открываю дверь и толкаю. Я даже не успеваю войти, как Сева подхватывает меня на руки. Дверь за нами хлопает, в полной темноте Амурский скидывает обувь и несет меня вглубь квартиры.
— Что за чертовщина? — резко он останавливается.
— Что такое? — беспокойно ворочусь у него на руках.
— Мокро.
— Мокро? — недоуменно переспрашиваю.
— Да, на полу мокро.
Какого…
Амурский аккуратно ставит меня на пол, а затем включает свет.
Проклятье!
Моя квартира похожа на поле после битвы! С потолка капает вода, а мебель, похоже, собирается отправиться в плавание! Меня, черт побери, затопил мой сосед сверху, который собственно стоит напротив меня с самым несчастным видом в мире.
Ася
— Фу-ух, кажется, все, — выжимая тряпку в ведро, выдыхает Сева.
Именно. Все.
Как, черт побери, это могло произойти? И почему именно со мной?
Я не успела выплатить деньги за этот ремонт, а мне уже нужно делать следующий! Убейте меня прямо сейчас. Мне, что продать свою почку? Или почку Амурского?
Нет, я сдам его в сексуальное рабство, и сорву куш. Умом я, конечно, понимаю, что Сева не виновен в том, что меня затопил. Это не тот случай, когда забыл закрыть кран. Лопнул стояк в перекрытии, по заключению самого Амурского. Видимо, в свободное от хоккея время, он подрабатывает сантехником. Впрочем, какая разница, что там лопнуло, если моя квартира превратилась в гребаный Титаник?
Сейчас мысль жить в коробке из-под холодильника мне не кажется такой ужасной. Как будто мне есть, где еще жить, в самом деле!
— Который час? — мрачно спрашиваю, оглядывая свою некогда кухню-студию.
Мы убирали воду, должно быть, не менее двух часов. Конечно, после того, как ее перекрыли. Точнее, я сразу схватилась за тряпки, а вот Амурский додумался перекрыть стояк. Я чувствую себя так, будто меня пережевали и выплюнули. Осталось только сесть посреди квартиры и завыть в голос от отчаяния.
Сперва Бобик с Соней, затем машина, теперь квартира, что дальше? Мне скажут, что я приемная? Впрочем, это многое бы объяснило.
— Без пятнадцати два, — кинув взгляд на наручные часы, устало отвечает.
Чудесно!
Итак, что мы имеем?
Мой диван и кровать мокрые. Вода потекла по стенам. Без понятия, что тут за планировка, но на моей кровати образовалась лужа. К слову, есть предположения, что у Амурского еще протек его чертов теплый пол. Гребаный богач!
Сушить матрас феном я не рискнула. Ещё пожара мне, ко всему прочему, не хватало! Техника, к моему неземному счастью, не пострадала. Во всяком случае, холодильник пережил наводнение, а вот до остального, включая микроволновку, телевизор, кофеварку и печь, вода на добралась.
«Элитный жилой комплекс, респектабельный район, практичные планировки квартир, уютный двор и охраняемая территория» — вот, что мне втирал риэлтор, будь он трижды проклят! Видимо, он забыл упомянуть о том, что в этом «элитном» жилом комплексе все держится на одном его «честном» слове. И это я уже молчу о парковочных местах!
Бросаю тоскливый взгляд на диван, на котором стоит тазик с водой. И где мне прикажете спать?
— У меня, — невозмутимо произносит Амурский.
Проклятье, я это вслух сказала?
Я что, тронулась умом на нервной почве?
— Ты просто устала, — мягко говорит Сева. — И нет, сейчас ты ничего не говорила. Все видно по твоему лицу.
— Хорошо, — даже не собираюсь с ним спорить. — Отнеси, пожалуйста, тряпки и ведра в ванную, а я схожу возьму пижаму.
— Можешь даже без неё, — когда я уже захожу в комнату, кричит.
— В твоих мечтах!
— В моих мечтах, Горошек, ты голая танцуешь!
Какой же все-таки балбес!
Зайдя в спальню, подхожу к комоду с бельём и пижамами. Моя шелковая и самая удобная в стирке, остаются только… мишки.
Да, мишки, и что? Да, мне двадцать шесть лет, а у меня пижама, как из «детского мира», а у кого такой нет? Может, это не сексуально, но какая разница? Давайте будем честны, Амурский видел меня пьяной, с подтеками туши на щеках и красными как у вампира глазами. Вряд ли мишки его настолько шокируют, что он в ужасе сиганет с балкона. В конце концов, кто ему потом мой балкон откроет?
