ни к местам.
Когда я был помладше, то пытался завести друзей, обустроить свою комнату, найти в городе любимое место. Но затем понял, что это лишь все усложняет. Потому что я всегда все бросаю. Наверное, именно по этой причине я и сказал тогда Лу, что нельзя ничего бросать. Нужно следовать за мечтой.
Когда мы переехали в Солт-Лейк-Сити, мама была влюблена в Джейка. Или Джека. А, может, Джо. Их было так много, что я всех уже и не вспомню. Он оказался мормоном, который хотел заманить нас в свою секту, но мама вовремя выбралась из этого кошмара.
То, что мы никуда не уехали после их расставания, — чудо. Чудо, имя которому — Мэри-Джейн.
Именно соседка протянула моей матери руку помощи, предложив работать в УЮ. И Нора, к моему большому удивлению, согласилась.
Вот только мне уже было четырнадцать. И я настолько привык ни к чему не привязываться, что перестроиться на другой лад было уже просто невозможно. Я держался обособленно, играл в регби, ходил в школу. На этом все.
Однажды я шел с тренировки и увидел, как к девчонке из нашей школы пристают старшеклассники, и полез в драку, чтобы защитить ее честь. Их было четверо, а я один. Но на помощь мне пришел высокий темноволосый мексиканец. Вместе мы надавали по роже ублюдкам, а после этого стали друзьями.
Сантос — моя полная противоположность, но этот парень помог мне побороть свою отреченность. Благодаря ему я выбрался из вакуума, в котором находился много лет. Я стал вести себя раскованнее: стал общаться с ребятами по команде, пару раз даже посетил вечеринки, впервые поцеловался, занялся сексом. Стал практически нормальным. И так было ровно до того момента, пока Аманда вновь не вернула меня в тот самый вакуум.
Она был для меня всем. Я любил ее. Представлял, как на ней будет смотреться свадебное платье, как она будет идти ко мне навстречу, пока я буду стоять у алтаря. Прокручивал в голове нашу жизнь, хотел завести с ней детей. Аманда была моим будущим, как мне казалось. Но после ее поступка, я будто вернулся в прошлое. Снова стал тем самым Итаном, который просто существует.
За этот год я ни разу не пытался соблазнить девушку. Я ни разу не ходил с друзьями в бар. Целый год я провел в четырех стенах, пытаясь понять, почему она так поступила. Но ответов так и не находил. Доверять кому-то после нее казалось полнейшим абсурдом.
До встречи с Лу.
Моя жизнь с ее появлением в ней вдруг наполнилась светом. Вакуум по-тихоньку стал сдуваться, возвращая меня из тьмы.
И сейчас мне безумно нравится эта жизнь.
Жизнь, в которой Лу рядом.
— Если любишь человека, отпусти его.
— Это сказал слабак, а другие слабаки повторяют.
(с) «Друг невесты»
Итан.
Останавливаюсь на подземном паркинге, но не тороплюсь глушить двигатель. В салоне «Ровера» тихо звучит Nickelback — How You Remind Me, пока я пристально смотрю перед собой, внимательно изучая серую стену, на которой яркими пятнами выделяется рассеивающий свет моих фар.
Я просто не хочу подниматься к себе. Не хочу видеть Аманду. Чувствовать запах ее парфюма, который уже наверняка шлейфом разошелся по всей моей квартире. Слышать ее голос. Тот самый голос, который хотелось слушать до конца своих дней.
Я не врал Лу, я действительно больше не люблю Аманду. Не после всего, через что мне пришлось пройти.
Но я по-прежнему не могу отпустить ее. Не могу простить. Не могу забыть.
Лукреция все же была права по поводу чокнутых бывших: Аманда преследует меня, как призрак. Пусть и не в прямом смысле.
Откидываюсь головой назад и издаю стон отчаяния. Закрываю глаза, вспоминая тот день, когда все узнал.
Была середина марта. На темно-синем небе сияла полная луна. Ее свет отражался в лужах, появившихся на бровке после сильного дождя. Настроение было ни к черту, учитывая, что Аманда игнорировала меня больше недели, и я не знал, что мне делать. Я не мог заявиться к ней домой, ведь никто не знал о наших отношениях. И я не мог поинтересоваться у ее подруг, что происходит, ведь у Аманды их просто не было. Она вообще не общалась ни с кем кроме меня. Не подумайте, я никогда ничего ей не запрещал. Она просто тяжело сходилась с новыми людьми в силу своей скромности. У меня оставался только один вариант — поговорить с ее братом. И я намеревался сделать это после игры.
На поле вышли пятнадцать наших игроков и столько же игроков команды-противника. Мы вытянули жребий, и наша команда разыграла снаряд ударом ноги. Дальше два неудачных мола. И наконец — схватка. Схватка — наиболее травмоопасное продолжение мола, в которое вступили по восемь игроков от каждой команды, образовав три линии и сцепившись головами. В получившийся туннель бросили мяч, и началась борьба за снаряд, которая и закончилась для меня плачевно.
Одно неудачное движение Алека, и вот я уже лежал на мокром газоне, скрючившись от боли.
Всего одно неудачное касание, и вот я практически мертв.
Я чувствовал не столько физическую боль, сколько эмоциональную. Боль полностью пронзила мою грудь, надавливая с такой силой, что я начал задыхаться от безысходности. От беспомощности. От обиды.
Разве это жизнь, если никогда больше не сможешь заниматься тем, что любишь?
Это ад.
Спустя несколько дней, когда меня выписали из больницы, я отыскал Алека, чтобы получить объяснения. Я не тупой и прекрасно понимал, что это не было игровым моментом.
Увидев меня, Алек порывался набить мне морду и кричал, что я урод, раз соблазнил его сестру, а затем заставил ее сделать аборт. В тот момент из моих легких будто выбили весь воздух. Говорят, что человек может прожить без кислорода определенное количество времени, но я не дышал целую вечность. Время просто остановилось. Сердце короткими и редкими ударами громыхало в груди, до боли ее сжимая. В глазах стало так мутно, а в ушах — так звонко, что еще чуть-чуть, и я бы умер от кислородного голодания…
Мелодичная песня, звучащая из динамиков «Ровера», сменяется более быстрой, и я мотаю головой в стороны, выходя из состояния транса.
Помню все так, словно было вчера.
Шумно выдыхаю и пытаюсь как-то настроиться на разговор с бывшей. Открываю дверь автомобиля и выхожу на парковку. Закрываю глаза, упираюсь локтями на крышу «Рэнжа» и тру переносицу.
О чем она
