лицо своими красными длиннющими ногтями. Кстати, вблизи я хорошенько ее рассмотрела. Никакая она не шикарная блондинка. Волосы пережжены от частых осветлений, на лице тонна штукатурки, а два торчащих из-под блузки мячика явно сделаны не самым талантливым хирургом. За длинный нос она, видимо, еще не успела взяться, а очерченные за краями помадой губы делали лицо похожим на мультяшного крокодила. Во мне как пузырьки шампанского играло злорадство и удовлетворение.
Да, Вита, ревность заставляет вступить в ряды нарциссических особ, которые сравнивают внешность других девушек со своей. Не хуже мачехи из сказки про Белоснежку. Пока я самая красивая женщина, что была у Марка. Да, бывшая. Но самая красивая.
Фуу, Вита. Что за мысли. Вроде никогда я не страдала самовлюбленностью, а тут…
Мне было даже жаль Крокодильчика, Марк за все это время едва ли взглянул на нее. Дураком надо быть, чтобы не догадаться, как унизительно она себя чувствовала.
Снежана опять, конечно, осталась неуслышанной, зато с какого-то перепугу начал выступать Алексей.
— Думаю, Марк хочет выяснить насколько далеко мы зашли в наших отношениях с Витой.
Господь всемилостивый, если он продолжит в том же духе, я надену ему равиоли на голову. Какие еще отношения он успел себе придумать?!
Идеально очерченная бровь Вольского изогнулась, губы дрогнули в улыбке.
— В ваших отношениях? А они у вас есть?
— Знаю, что у ВАС ничего нет. Этого мне пока достаточно.
— Думаю, с этим ты и останешься.
— Думай, конечно.
— Боже, прекратите оба! — рявкаю я.
Крокодильчик притихла, слившись с интерьером. Деланно залипла в телефоне, якобы с кем-то переписываясь. Она тут была как пятая нога кобыле.
— Марк, чего ты добиваешься? — не сдерживаясь, прошипела я. — Зачем ты портишь мой вечер?
— Он тебе не пара, — самоуверенно заявил он.
— Да что ты? И кто ты такой, позволь спросить, чтобы это заявлять? Думаешь, что я должна считаться с мнением бывшего мужа в подборе будущего?
— Вита, хочешь уйдем? — предложил Леша.
— Нет уж, я хочу все прояснить раз и навсегда. Ты не имеешь никакого права говорить кто мне подходит, а кто нет. Ты не имеешь на меня никакого права. Все в прошлом.
— Не удивляйся, — Марк по-прежнему смотрит на Алексея, как будто не слыша мою запальчивую речь. — Вита очень переменчива в своих решениях. Сегодня ты ей нужен, завтра нет. То она от тебя шарахается, то предлагает себя всю, без остатка. Но ты для нее остаешься всего лишь расходным материалом.
— Может, это просто ты сильно облажался? — с издевкой произнес мой спутник.
Я думала, что Марк его на месте прикончит, но тот лишь усмехнулся в ответ.
— Вита — нарциссическая особа голубых кровей. Кроме себя, не любит никого, попросту не умеет. Ее «великая любовь» быстро проходит. Она идет к своей цели, шагая по головам, и я ее за это даже уважаю. Сам немного такой. Но ты ее не потянешь, а я не хочу, чтобы она тратила свое время на того, кто не потянет.
Не желаю больше это слушать! Да кем он себя возомнил?! И это с ним я хотела вернуться в самое начало?!
Вскочив со своего места, я ухватилась за бокал и выплеснула содержимое Вольскому в лицо. Крокодильчик завизжала, потому что часть попала на ее атласную блузку, обтягивающую мячики. Люди в ресторане начали оглядываться, притихли в ожидании скандала. Марк молча взял салфетку и вытер лицо, глядя на меня суровым взглядом.
— Ну ты и сволочь, Вольский. Ненавижу тебя!
Схватив сумку, я бросилась вон, ни на кого не глядя. Чуть не сбила с ног официанта с горячим на подносе, тот ловко и вовремя увернулся от моей целеустремленно рвущейся на выход фигуры.
— Вита! — в спину кричал Леша, но мне сейчас никого не хотелось видеть. Даже его.
Как трусливая мышь я бросилась в стоящее у входа такси, на ходу пряча слезы. Что ж ты за скотина такая, Вольский, что я каждый раз бегу от тебя вся в слезах?
Больнее всего было слышать как он назвал меня самовлюбленной, никого не умеющей любить, кроме себя. Это жестоко. Я всю жизнь считала, что я не такая. Может, где-то в шутку и ставила себя на пьедестал. А он взял и пояснил, что никакой шутки нет.
Вот только этот идиот уверен, что я не изменилась. И, кажется, совершенно нет смысла доказывать ему обратное…
Дверь распахивается, и я вижу склонившееся лицо Марка. Весь его божественный образ смазался. Волосы и пуловер влажные от вина, он выглядит растрепано. В серых глазах хмурая тень. Бежал за мной.
— Пересядь в мою машину, я тебя отвезу, — беспрекословным тоном заявил он.
— Катись к черту! Ты не понял?! Я не хочу тебя видеть! — воскликнула я.
Как я не хотела, а все же расплакалась на его глазах. Поспешно смахивала соленую влагу, но это уже было бессмысленно.
— Вита, прости… — более мягким тоном произнес Марк. — Знаю, я повел себя грубо…
— Не просто грубо, а действительно ужасно!
— Мы едем или нет? — Таксисту надоело смотреть на развернувшуюся сцену.
— Нет!
— Да!
Мы крикнули одновременно, и таксист сделал недовольное лицо.
— Время идет.
— Держи и просто помолчи, — Вольский сует ему купюру, даже не глядя в его сторону. — Вита, я отвезу. Пожалуйста. Я не хочу отпускать тебя в таком состоянии.
— Это ты меня довел! Ты хотел меня унизить, и унизил! Ты это сделал!
— Да не хотел я, — запальчиво ответил он, сжимая дверцу до побелевших костяшек. — Просто у твоего лощеного друга лицо было слишком самодовольное.
— И для этого ты решил привлечь меня и наше прошлое?
— Прости, — еще раз извинился он.
Выглядел он и правда виноватым, и я даже слегка растерялась. Не помню, чтобы он так сразу признавал за собой вину. Это же, мать его, Вольский.
— Я просто отвезу тебя.
— Да не нужно. Я доеду сама.
— Я хочу загладить свою вину.
Мягко, но настойчиво он вытянул меня из такси, придерживая за локоть. Кожа на его шее покрылась мурашками. Осень все-таки.
— Где твое пальто? — на автомате спросила я.
— В машине, наверное, — он пожал плечами с таким безразличием, как будто холода и
