— Ладно, не забудь — ты должен ответить честно или выпить.
— Да, да. Хватит тянуть время.
На горизонте мерцают и светятся миллионы огней. Фальшивая Эйфелева башня соседнего отеля начинает мерцать, точно так же, как настоящая башня в Париже мерцает каждую ночь в течение часа.
Я видел все это собственными глазами — эта малышка не идет ни в какое сравнение с оригиналом.
— Ты когда-нибудь жалел, что приехал в Штаты учиться?
— Нет, — отвечаю я без колебаний. — Мне здесь нравится.
— Нравится здесь или нравится учиться?
Я наклоняю голову.
— Не жадничай — теперь моя очередь задавать вопрос. Тебе придется приберечь это для следующего раза, если хочешь узнать.
Ее рот приоткрывается от моего дерзкого ответа.
Я ухмыляюсь.
— Нам разрешено пить просто так, или только не желая отвечать на вопрос?
Она пожимает плечами.
— Я так не думаю. Подожди — это твой вопрос?
— Нет, просто интересуюсь.
— Думаю, нет, иначе у нас все закончится.
— Может быть, а может и нет — я не планирую сдаваться. В этом деле я буду биться до конца.
— О-о-о, серьезно? Ладно, крутой парень, посмотрим.
Звук вертолета, рассекающего воздух, отвлекает нас обоих на секунду, и мы наблюдаем, как один из них появляется из-за угла отеля, летит к другому отелю и зависает возле крыши, прежде чем опуститься.
— Это так круто, — затаив дыхание, говорит Джорджия, опершись обоими локтями о бортик джакузи, чтобы посмотреть.
Я согласен.
— Люблю смотреть, как самолеты садятся и взлетают на взлетно-посадочной полосе, — говорю я. — Я бы хотел, чтобы они разрешили людям парковаться рядом со взлетно-посадочной полосой. Было бы здорово лечь на крышу машины и просто смотреть, как они пролетают.
— Это было бы забавное первое свидание, не так ли? Типа пикник на крыше машины или в кузове грузовика?
— Ты романтик, Джорджия Паркер?
Она удивленно смотрит на меня.
— Э-э, да? Разве большинство девушек не безнадежные романтики?
Моя мать — нет.
Кэролайн, подружка Джека, — тоже нет. Она всегда даст ему список подарков, которые хочет, ненавидит элемент неожиданности (или, возможно, не доверяет ему покупать ей то, что она хочет). В любом случае, она избалованный ребенок и совсем не романтична.
Я качаю головой.
— Ты не похожа на романтичную особу.
— Нет? — Девушка хмурится в замешательстве. — Может быть, это просто потому, что ты не видишь меня такой — я просто твоя соседка по дому, и за те несколько недель, что жила с тобой, я не ходила ни на какие свидания или что-то в этом роде, так что ты никогда не видел меня такой… приодетой и все такое.
— Ты была приодетой сегодня вечером.
Джорджия медленно кивает.
— Да, но это было не свидание. Я имею в виду, не романтическое свидание.
За ее заявлением следует долгая пауза, ночной воздух прерывается звуками снизу и несколькими громкими голосами людей, празднующих неподалеку в другом гостиничном номере.
Я далек от того, чтобы указывать на то, что свидание не было романтичным, лишь потому что она продолжала говорить всем, кто подходил к нашему столику, что мы не пара, это не свидание и не особый случай.
В Джорджии может быть много хороших качеств, но утонченность — не одно из них.
Она словно слон в посудной лавке.
— Ты продолжаешь указывать на это. — Я немного скриплю зубами. — Без всякой причины.
Со своего наблюдательного пункта я вижу, как девушка в смущении сжимает губы.
— Это часть игры, или мы можем продолжать? — Я теряю с ней терпение — это ее постоянное напоминание о том, что мы всего лишь соседи по дому, прекрасно, потому что это правда, но это также становится утомительным.
— Чья очередь? — Ее голос едва слышен.
— Моя.
Она кивает, и теперь я чувствую себя колоссальным засранцем.
Черт возьми!
Лучше всего задать забавный вопрос.
Хорошо. Забавный вопрос, забавный вопрос.
— Эм… ты жалеешь, что перевелась сюда? — Вот. Это достойно, и я хочу знать ответ.
— Я привыкла… Не то чтобы я была здесь так уж долго. Знаю, что все требует времени, но, честно говоря, после того вечера, когда мы с тобой встретились, мне хотелось уйти. Я ненавидела это место. Мне не нравились эти девушки, я винила их в том, что произошло, хотя это была моя вина. Но… — Она тянется пальцами к нескольким плавающим пузырькам. — Больше нет. Я счастливее, и это становится легче.
— Это хорошо. Я имею в виду, что ты больше не ненавидишь это.
Она улыбается и голубое сияние от воды отбрасывает тени на ее кожу.
Ее очередь.
— Ты когда-нибудь был влюблен?
Вау, ситуация быстро обострилась, но ответ прост.
— Нет.
Отсюда невозможно прочесть выражение ее лица, но, судя по молчанию, Джорджия ожидает, что я уточню.
Теперь моя очередь, так что ей придется придержать лошадей.
— Какая самая глупая вещь, которую ты когда-либо делала?
Джорджия фыркает.
— Это просто — позволить Ронни и девочкам одурачить меня.
Теперь я фыркаю.
— О, да ладно. Это не может быть самой глупой вещью, которую ты сделала. Разве ты никогда… я не знаю, не разыгрывала кого-то, и что-то шло не так? Или переспала с кем-то и потом почувствовала себя отвратительно из-за этого?
— Нет. — Она смеется. — И это не дебаты. Ты спросил, я ответила, теперь мы двигаемся дальше.
Хорошо.
Угрюмый, я жду ее следующего вопроса, отчаянно нуждаясь в глотке алкоголя, желая, чтобы у нас было что-нибудь покрепче, чем шипучая золотистая моча.
— Почему ты одинок?
Ее вопрос смелый и неожиданный, и, похоже, теперь мы переходим к более острым вопросам, которые сделают этот вечер более интересным.
— Я одинок, потому что не люблю случайные встречи.
— Что ты имеешь в виду? Секс? Или просто случайные интрижки?
Я не отвечаю, потому что она получила ответ на свой единственный вопрос.
— Это не дебаты. Ты спросила, я ответил, теперь мы двигаемся дальше.
Ее рот приоткрывается.
— Прекрати бросать правила мне в лицо.
— Не я устанавливаю правила, я лишь следую им, красотка.
Красотка.
Я намеренно использую это слово и наблюдаю, как она делает вдох и выдох, пытаясь скрыть это, делая глоток шампанского. Я пропускаю это, не упоминая о запрете, потому что никто из нас даже не пригубил напиток, и если мы этого не сделаем, то все пропадет даром.
Похоже, это единственная игра на честность, от которой мы не отступаем.
Джорджия вздергивает подбородок.
— Твой вопрос.
Отлично.
— Когда был твой первый snog [18]?
— Мой первый что?
Ах, точно. Здесь это так не называют.
— Поцелуй. Твой первый настоящий поцелуй.
— О. — Она нервно смеется. — Эм, в семнадцать?
В семнадцать? Как парни не поцеловали ее раньше — они что, с ума сошли?
— Это твой окончательный ответ?
Смех Джорджии звучит застенчиво и мило.
— Окончательный ответ.
Я киваю.
Жду.
— Когда был твой первый сног? — подражает она, хихикая, потому что использовала британский сленг.
— Думаю, в шестнадцать. С Викторией Ченнинг на вечеринке в доме моих родителей. — В этом не было ничего хорошего. Я все испортил, не имея ни малейшего понятия, что делаю. Слишком много языка, слишком много слюны. Виктория дразнила меня с несколькими приятелями, и я до сих пор этого не пережил.
Стал ли я лучше целоваться? Кто знает.
Обычно это случается только тогда, когда трахаюсь с кем-то случайным после долгого периода засухи, слишком приправленный алкоголем к тому же.
В отчаянье — это не то слово, которое я использую, но…
Если обувь подходит.
— Ты хочешь поцеловать меня?
Она пьяна? Я думал, мы протрезвели, потому что с ужина не выпили ни капли, если не считать наших крошечных, тайных глотков.
— Ты только что задала два вопроса подряд. — Я не могу удержаться, чтобы не указать на это.
