вызывающие. Как сонная Ульяна тонкой пижаме на голое тело.
— Эти, — киваю на орхидеи, а затем указываю взглядом на вазу с колючим чертополохом, который обычно растет в полях сорняком. — И эти.
— Но… — продавщица едва заметно кривится. — Они же совсем не подходят друг другу.
Ласковая, желанная девочка, которая умеет кусаться и царапаться.
— Поторопитесь, — тихо и требовательно отвечаю я. — Меня жена ждет.
Меня ждет жена. Как тепло от этих трех простых слов, и какая в них глубина. Я женат, и я отец.
— Надеюсь, вас тут не хватит удар, — цветочница одаривает меня подозрительным взглядом и спешит к орхидеям. Медлит и уточняет — Вы уверены насчет чертополоха?
— Да.
— Кто я такая, чтобы кого-то учить. Всего лишь флорист с наградами.
— И оберните в белую бумагу.
— У вас странный вкус.
— Это символизм, — раздраженно отвечаю я.
— И что же вы хотите всем этим сказать? — женщина аккуратно раскладывает орхидеи на высоком столе и возвращается к чертополох.
— Что я люблю свою жену.
— Невероятно рада за вас, — выхватывает веточки чертополоха из высокой вазы и усмехается, — но таким тоном не о любви говорят, а угрожают убить всю семью.
Я не отвечаю и щурюсь на наглую флористку, которая смеется.
— Таких кадров у меня еще не было.
— Я бы на вашем месте сейчас постарался быть вежливой и учтивой, потому что в перспективе я могу стать постоянным клиентом.
— С богатой фантазией и тягой символизму?
— Да.
— То есть у меня будет шанс заказать однажды какие-нибудь жуткие и редкие цветы, чтобы вы могли выразить свои неуемные чувства к жене?
— А конкретнее?
— Например, китайский мышецает или цветок летучей мыши.
— Не слышал о таком.
— Идеально подойдет для композиции “я в ссоре с женой и невероятно напуган сковородкой в ее руке”.
— настолько жуткий?
— Ага. И дорогой, зараза, — раскладывает чертополох на белой бумаге. — Настолько дорогой, насколько и страшный.
— Каталог предоставите?
— Предоставлю, — поднимает взгляд. — Будет раздолье для вашего символизма.
Через пятнадцать минут я поднимаюсь со странным букетом в руках к Ульяне на крыльце. Сердце пропускает удар и заводится с новой силой.
— Мне нравится, — едва слышно говорит она, разглядывая цветы в своих красивых изящных руках, и поднимает глаза.
Улыбается, и все вокруг размывается в блеклые пятна. Ничего неважно, кроме ее немного печальной и уставшей улыбки.
— Хорошо, — ее ресницы вздрагивают, — давай еще раз попробуем. — Я доверюсь тебе, Макар, потому что хочу этого. Хочу узнать, каким ты можешь быть, когда любишь.
Эпилог
— Он твою сестру. — бабушка кривится, — обижал. Пытался изнасиловать, угрожал, а ты…
Было глупо ожидать от нее чего-то другого кроме обвинений и претензий. Жанна мастерски промыла ей мозги.
— Бабуль, — ласково улыбаюсь. — Жанна твой дом продает.
— Неправда.
Конечно, Жанна — милая пушистая овечка. Ничего нового, но моя обида и ревность сейчас бессмысленна.
— Мне твои соседи позвонили, — постукиваю костяшками пальцев по столу, — сказали, что пока ты в церкви возишься, она сюда риелторов водит.
— Как-ты можешь такое говорить.
— Ба, твой дом теперь записан на нее, — недобро щурюсь. — видимо, она выставит тебя за порог когда найдет покупателя.
Бабушка переводит обескураженный взгляд с меня, на Макара, который молча стоит в проеме двери, привалившись плечом к косяку.
— А дом хороший.
— Говорит он. — Думаю, что выкупят его быстро.
— Она… — бабушка садится и прижимает руку к груди. — Не могла.
— И какая ирония, — невесело хмыкает Макар, — ваш милый уютный дом может сласти бессовестный негодяй.
Поднимаю на него взгляд, ион медленно выдыхает:
— Понял. Это было лишним.
— И куда же я без дома?
— Я очень хочу съязвить на эту тему, — тихо отзывается Макар, — но не стану. Вы пожилая и не очень умная женщина.
Замолкает, сжимает переносицу и выдерживает несколько секунд молчания.
— Макар, — шепчет бабушка, — как такое могло получиться?
— С этим обязательно разберутся мои юристы, — сухо отвечает он и выходит.
Но затем возвращается, целует меня в макушку и шепчет:
— Я пойду сарай осмотрю.
— А что с ним не так? — испуганно шепчет бабушка.
— Ремонта требует. Он весь косой и кривой.
Вот теперь точно выходит, и бабушка закрывает глаза.
— Я не верю, Уля. Соседи могли и наговорить на Жанну.
— Конечно, — усмехаюсь я. — Ты можешь поверить только в то, что я, например, ударила Жанну. Или в то, что сына голодом морила. Да, я соглашусь с Макаром, что ты не очень умная, ба.
Оскорбленно смотрит на меня и поджимает губы.
— А ты мне все эти недели даже не звонила, — всматриваюсь в ее блеклые и мутные глаза.
— Ты могла сама позвонить.
— Не могла, — слабо улыбаюсь я. — Не хотела слышать причитания о том, какая я плохая сестра. Я держала связь с твоими соседями, чтобы быть в курсе, а не заболела ли ты. И ты до сих пор не спросила, как у меня дела.
Молчит, и приглаживаю скатерть.
— Как так получилось, что Жанна так ловко смогла тебя настроить против меня?
— Я не знаю… — сипит в ответ — Уля, я… Похоже, старая дура… И скоро стану бездомной.
— Если Макар решил ремонтировать сарай, то дом у тебя останется, — перевожу взгляд на красную цветущую герань на подоконнике, — ба, ладно обо мне ты не беспокоилась, что я, паршивка такая, сестру обижаю, но ты ведь и об Артёме взяла и забыла.
Встаю и оправляю подол платья:
— Обидно. А вдруг с нами за это время что-то могло случиться?
— Уля…
— Я не была твоей любимой внучкой, да? — встряхиваю волосами, чтобы прогнать напряжение из тела.
Отворачивается и всхлипывает, прижав уголок полотенца к губам.
— Зато ты у меня была любимой бабушкой. И не останешься ты на улице и без заботы, когда она тебе потребуется.
Выхожу из кухни, сворачиваю в темный закуток и жду. И да, мои подозрения оправдываются. Бабушка звонит Жанне, плачет, что заявилась я с Макаром и наговорили ей всякого.
— Жанна! Алло! Жанна!
— Я думаю, она поняла, что дело пахнет жареным, — невесело отзываюсь я и шагаю к входной двери. — сбежит. И, ба, я беременна. Думаю, будет мальчик.
Бабушка, как Макар и обещал, не осталась без дома, но особой благодарности он за это не получил. И за отремонтированный сарай тоже никто спасибо не сказал.
Нотариуса, который был в сговоре с Жанной, лишился лицензии и получил срок.
Это была не первая его сомнительная и незаконная сделка.
Сама Жанна скрылась, и бабушка, пусть в открытую об этом никогда не говорила, затаила на нас с Макаром обиду. Мы лишили ее любимой внучки. Подумаешь, она обманом переписала дом на себя. Она просто запуталась.
