Верлен простучала пальцами по столешнице. Бросила быстрый взгляд в окно: на Неве выводок катеров, друг за другом снуют, плещутся, радостно и беззаботно. Кофе выпит, десерт съеден, история тревожная. На ощупь, не на слух, кажется опасной бритвой. Подступила осторожно:
– Диана, а кто он вообще, этот Пашка? Что ты про него знаешь?
Орлова бросила взгляд на часы и явно расстроилась:
– Май, ты извини, у меня занятия через полчаса. Мне нужно ехать. Про Пашку… Я никогда не интересовалась, кто он такой. К нам много людей ходит. Насколько я знаю, он богат, не то чтобы скуп, но и не особенно щедр. Я удивилась, что он много вложил в наш фестиваль. Но я ему благодарна, иначе многого бы не получилось, да те же аргентинские маэстро, как бы я их позвала… Вроде как не работает. Но это неточно. Понимаешь, у нас не принято обсуждать, кто есть кто в реальной жизни. Главное, чтобы, когда мы вместе, нам ничто не мешало. А это так и есть.
Верлен поднялась, положила деньги на стол, приподняла бровь:
– Расскажешь потом, как он относился к Марте? И, надеюсь, ты не против, что я угощаю?
Диана улыбнулась:
– Конечно, расскажу. За угощение – спасибо, но следующий обед – за мной.
Глаза Майи вспыхнули осенним кленовым огнём, немного сощурились, и танцовщица с замиранием сердца увидела полуулыбку на обычно бесстрастном лице. Как коротким северным летом до дрожи под сердцем, до упоения плеснёт цветочное дыхание атласных полей, так и эта тень улыбки превратила Майю из строгой неприступности в обольстительное откровение. Диана чуть не расплакалась от толкнувшегося в горло восторга и, не сдержавшись, выпалила:
– Господи, Май, ну почему ты такая красивая?
Верлен вопросительно-удивлённо вскинула бровь:
– Что, прости?
Тангера крутанулась на каблуке, неожиданно показала кончик языка, будто дразнясь, и отшутилась:
– Ничего, тебе показалось. Приходи завтра на милонгу?
Майя чуть не споткнулась, придерживая дверь:
– Но я же ещё ничего не умею?
Орлова вздёрнула подбородок и царственно прошествовала на улицу. Потом обернулась и шаловливо подмигнула:
– Ты умеешь достаточно, чтобы выводить тебя в свет.
И, уже просительно:
– Май, приходи, пожалуйста. Обещаю, что первую танду ты будешь танцевать со мной. Ты прекрасно чувствуешь музыку, ритм, я буду счастлива составить тебе пару.
Июньское солнце обрушилось на плечи дымным зноем, и нестерпимо захотелось сбежать, провалиться в брусчатку, шагнуть под арку, скрыться в тени колоннады, но осыпалось алмазной крошкой сердце, как разрушенная взрывом крепость, и Верлен, ослеплённая полоснувшим по глазам лучом Дианиного взгляда, внезапно согласилась:
– Хорошо. Когда и где?
– Завтра, в девять вечера, там же, в школе.
Диана отступила на шаг, другой, потом легонько махнула рукой, повернулась и стремительно сбежала к парковке.
Город свистел, шипел, улюлюкал, смеялся, кричал, но Майя слышала только оглушительную тишину и бешено стучащее сердце. Дошла до тёмно-серых гранитных плит, окаймляющих Неву, сцепила пальцы в белеющий от напряжения замок, слилась с ропотом волн, бьющих в сонные ступени. Под веками горело, ветер пытался сорвать сомкнутые в отчаянии ресницы, горло стиснуло от одной мысли о будущем прикосновении.
Надела тёмные очки. Постояла, продышалась, задумалась. Дошла до стоянки, придирчиво оглядела автомобиль, не решаясь садиться за руль, пока дрожат руки. Несколько раз обошла вокруг машины, дожидаясь, когда студёные мысли широким веером плеснут на раскалённое душевное пекло. «Ягуар» фыркнул, гладким чёрным зверем прыгнул через стоянку, влился в поток, довольный своей мощью и грозностью.
Щёлкали минуты, отскакивая от циферблата, а Майя всё бесцельно кружила по городу, укоряя себя за то, что не зацепилась за фразу о том, что Марта кого-то искала. В следующий раз нужно будет спросить.
* * *
Ближе к девяти вечера позвонил Шамблен и деловым тоном осведомился, не нужно ли высылать «скорую помощь», пожарных или полицию. Майя прищурилась на приборную доску, отмечая, что неплохо бы заехать заправиться, и мягко ответила:
– Всё в порядке, Анри. У меня были переговоры, а потом я проверяла кое-какие идеи.
Прежде чем звонить, заместитель долго изучал на экране замысловатые кренделя маршрута Верлен. Очевидная бессмысленность кругов и поворотов покусывала его тревогой и любопытством. Поэтому Шамблен, услышав неизменно спокойный и сдержанный голос начальницы, позволил себе нотку ехидства:
– Прогуливаешь работу, так и скажи. А то несправедливо получается: все могут ездить во время рабочего дня по делам, а ты вечно, как прикованная, света белого не видишь.
Однако Майя игру не приняла, может, отчасти и от того, что зам был прав: сегодня она очень мало работала на благо банка. Да и в расследовании тоже не слишком продвинулась. С раздражением подумала: «Зато в задании „познай самоё себя“ я, кажется, преуспела так, что хоть топись». Буркнула в трубку:
– У тебя есть что нового? Как твои подопечные, нарыл что-нибудь?
Шамблен понял, что пикироваться директор не в настроении, и отступил:
– Всё тихо. Пока копаем.
Майя, не спеша прощаться, послушала тишину в трубке: «Если бы я могла поговорить с тобой, Анри… ты знал, Анри, что со мной… Но лучше тебе не знать, что со мной происходит». Поинтересовалась:
– Август появлялся?
Зам рассеянно ответил:
– Представь себе. Был чисто выбрит, трезв, благоухал, язвил, уделал половину своей группы в пух и прах, уволил одного парня и изволил отчалить домой вот только час назад.
У Майи подпрыгнуло сердце:
– Кого уволил?
Шамблен, всё ещё размышляя над странным маршрутом Майи, почесал за ухом, выводя на монитор маршрут Орловой, и нахмурился при виде точки совпадения:
– Не беспокойся. Твоих людей не тронул, только эксперта одного.
Директор службы безопасности, расслышав язвительность в голосе заместителя, сухо заметила:
– Копай, Анри, ищите на фигурантов всю информацию. Враг должен быть под наблюдением круглосуточно, и пусть думает, что он надёжно защищён.
Шамблен скрипнул зубами:
– Ты уверена, что кто-то из школы замешан?
Майя пожала плечом, зарулила на подземную домашнюю стоянку, не желая говорить о своих крепнущих подозрениях:
– Анри, если они чисты, то мы просто уничтожим материалы, будто ничего и не было.
Шамблен едва слышно вздохнул:
– Ну хорошо. Спокойной ночи. Завтра увидимся.
– До завтра.
Майя заглушила мотор.
Господи, мне кажется, я где-то непоправимо ошиблась. Mais que est-ce que s’passe? Je ne comprends pas du tout…[21] Я точно сделала что-то не так. Иначе почему мне кажется, что я – тысячелетний ледник, в который воткнули электроды гигаваттной мощности, и всё трещит, отваливаются громадные куски, и катастрофа неминуема?
