А в последнее время стала все выходки дочери валить на счет месячных.
Борис всегда безжалостно терзал учительницу. Даже на старенькой, уже немного затрепанной выпускной фотографии — принаряженные «бандиты» стоят в день последнего звонка возле школы — Надежда Сергеевна сидела в первом ряду со скорбным лицом и заплаканными глазами. И в тот день Борис что-то ляпнул ей — какое-то очередное оскорбление. Но тогда Нина не обратила на это внимания — уже надоело обращать! А сегодня на даче вновь все-таки пожалела несчастную, опять полыхающую багровыми пятнами Надежду.
— Ну ладно, Боб, попридержи характер! — примирительно сказала она. — Давай о другом!
— Шурупыч, так она первая начала! — усмехнулся Борис.
Нина заглянула ему в глаза. Как любила она всегда в них смотреть! Особенно когда удавалось поймать момент их стремительного изменения: в них вдруг вспыхивала, загоралась мысль и сразу вслед за ней — насмешка. И, подсмотрев это рождение, Нина каждый раз радовалась.
Неожиданно Люська, поковырявшись в тарелке, злобно крикнула через весь стол матери:
— Опять у тебя картошка недоварена! Сколько раз я тебе говорила!
За столом стало тихо.
— А у Люсеньки опять месячные! — издевательски протянул Борис. — Мухомор — поганый гриб, да хоть красив! Но тут и этого не наблюдается.
Грянул дружный смех. Люся выскочила из-за стола и убежала, наградив Акселевича злобным взглядом.
— Прекрати! — повернулась к нему Нина.
— Не умеете вы, Надежда Сергеевна, детей воспитывать, — мирно протянул Борис. Его доброжелательность напоминала добродушие дворового пса. — Ни чужих, ни своих тем более. А беретесь! Не ваше это дело! И учить не умеете. Вот «Очерки бурсы» Помяловского — потрясающая книга. Ее обязательно нужно прочесть любому человеку, в той или иной степени занимающемуся педагогикой. А любому учителю непреложно надо эту книгу проштудировать и сделать настольной. Только из-за бездарности и невежества русских преподавателей, их трусости и заискивания перед начальством, их лицемерия, их преклонения не перед литературой и наукой, а перед указивками Министерства образования, их принудительной, карательной системы обучения, их безвкусия, их комплексов, их гнусного желания властвовать над детскими душами, поскольку властвовать над взрослыми они не способны, — вот из-за всего этого мы тоже вырастаем невеждами и комплексунами. Бедные люди! И они, и мы.
— Боб, пойди покури! — посоветовала Нина. И парни, посмеиваясь, потянулись с веранды в сад.
Остальные сначала молчали, но Надежда быстро пришла в себя и заговорила о том, что начала писать книгу. А когда все собрались снова, поделилась с бывшими учениками самым сокровенным: она мечтает пройти в городскую думу. Может, ради этого и был затеян этот импровизированный вечер встречи на даче?
— Хочу помогать людям! — говорила она с горящими глазами. — Бороться за интересы москвичей, которые живут бедно, скудно, печально! Разве они не заслужили другую жизнь?!
Олег смеялся, Филипп меланхолично проводил расческой по пышным кудрям.
— Помощь хороша только тогда, когда ее у тебя просят, — хмыкнул Борис. — Только тогда! А пока люди обходятся и справляются своими силами, приставать к ним и решать за них их проблемы вовсе не нужно. Живите своими интересами! Иначе окружающие могут начать сопротивляться, как воины при обороне родного города. И вы будете с ними драться? Должен вас огорчить: боец из вас никудышный! Так что не волновайтесь попусту! Не каждому дано быть воином, им нужно родиться, а вам была уготована иная судьба и другая дорога. Так что лучше вам в битвы не лезть и в боях не участвовать. Зачем вам они?
Надежда сверкнула глазами в его сторону.
— Девочки, мне нужно помочь! — обратилась она к женской половине, рассчитывая на извечную бабскую солидарность, особенно действенную в отношении мужчин. — Надо ходить по домам, агитировать людей, рассказывать обо мне… У меня все материалы готовы.
Марьяшка опять презрительно скривилась, а Маргаритка, добрая и глупая Маргаритка, вдруг воскликнула:
— Я попробую! Это интересно! Борис выразительно хмыкнул.
— У тебя ведь дети, — разумно заметила Марианна.
— Я найду время, — твердо сказала Маргарита.
«Ниночка, ты прости, не смогу. Иначе у меня не будет потом сил жить, вести уроки, растить Люсю…»
— И я пойду, — неожиданно тихо сказала Дуся.
Борька вытащил сигарету и демонстративно закурил.
— Спасибо вам, девочки, большое спасибо! — повторяла растроганная Надежда.
В сторону Нины она не смотрела.
«Ниночка, ты прости, не смогу. Иначе у меня не будет потом сил жить, вести уроки, растить Люсю…»
Предвыборная кампания проходила весьма бурно и активно. По Нининому дому неприкаянно бродил несчастный агитатор. Нина его очень жалела.
— Пойдите проголосуйте! — тоскливо ныл он. — Ну, проявите сознательность! Там ведь пиво продают, пирожки — на выборном участке! Ну, сходите туда — пивка попьете!
Ему нужно было любым способом зазвать людей на выборы. Оно и понятно: за каждого привлеченного — ему деньги.
— Столько партий, что уже и яблоку упасть негде! — посмеивался Борька.
— В яблочники записался? — спросила Нина.
— Оченно надо… Шурупыч, я вообще никогда никуда не записываюсь. Это опасно. Стараюсь стать воплощением осмотрительности и осторожности во всем, даже говорить с мудрой медлительностью. А наша дума — это обыкновенный цирк со своими клоунами, гимнастами, дрессировщиками, фокусниками и, конечно, зрителями.
В то время у Бориса появилась новая маза, по его собственному определению: он стал усиленно рассказывать друзьям, что тесно связан с ФСБ, чуть ли не сотрудничает с ней. Вряд ли человек, действительно там завязанный, будет так широко всех оповещать об этом, думала Нина. Скорее еще одна полудетская игра в тайну, как играл знаменитый когда-то Тимур со своей командой. То любовь, то секреты…
Но Борька продолжал приносить постоянные новости «оттуда» и действительно стал держаться много солиднее. Что пленяло девиц еще сильнее…
Однажды он серьезно порекомендовал Леньке поменьше трепаться — его фамилия уже на примете в органах. А поскольку контора, где трудится Одинцов, секретного толка, то, следовательно…
Затем Борис сообщил, на кого из олигархов возможен политический наезд. И не ошибся.
Многие скептики-приятели заколебались — уж очень основательно выглядели байки Акселевича. Перестали насмехаться. Одна лишь Нина продолжала не верить Борису.
А вот в деле выборов Надежды старания бывших учеников ни к чему не привели. Борис оказался, как всегда, прав: москвичи дружно отказались от помощи неизвестной им учительницы, и голосовать за нее никто не стал. Хотя Дуся и Маргаритка по-настоящему усердствовали. И еще несколько бывших Надеждиных учениц из других классов.
