Что уж так переживать? И что он не успел? Женщины вроде незаметно…
Доктор с преувеличенной поспешностью бросился снимать с Насти шубу, потом усаживал на диван, подвигал журнальный, заранее накрытый столик и все неловко косился в сторону открытой двери в коридор, словно рвался туда, вспомнив, что не выключил утюг…
Настя все больше осознавала нелепость своего визита.
— У вас неприятности?
Да этого и скрыть невозможно… Настя готова была себя убить за собственную глупость. И старалась не смотреть на врача.
— По-моему, мой визит оказался не ко времени, я напрасно пришла, и мне лучше всего уехать… А вы как раз без меня доделаете все свои дела. Так будет разумнее всего.
— Настя… — Доктор нервно потер руки.
С каждой новой минутой он нравился Насте все меньше и меньше. И она сама себе тоже. Рисовалась печальная картина. Нескладная, потерявшаяся в переплетении слов, поступков и догадок, впервые собравшаяся изменить и измениться, молодая дама заявилась в насквозь пропахшую сыростью квартирку бородача, виденного лишь однажды…
У этой вполне обеспеченной дамы респектабельного вида было все — и ничего не было. А что значит «все» и «ничего»? Каждый толкует эти понятия по-своему и слишком по-разному. И как раз именно от этих толкований порой зависит отношение к жизни, и значит, сама жизнь.
Настя вкладывала в слово «все» всякую чепуху, вроде больших денег, квартир, дач, машин и семьи.
Так, ничего особенного, шелуха от семечек… О которой мечтает добрая часть населения трудовой России, живущей на задерживаемую месяц за месяцем зарплату. На Россию Насте было наплевать.
И правильно. Когда тут такое у нее дома творится…
Зато за словом «ничего» у Насти стоял один большой, резкий, неприветливый человек, ровным счетом ничего собой не представляющий, но до сих пор, несмотря на их давнее непонимание, дорогой ей. Она по-прежнему пыталась его понять и вернуть. Она до сих пор ждала, что все вдруг изменится…
Ей хотелось поменять смысл и содержание двух слов, хотелось их переосмыслить и переписать, переиграть для себя. Не переигрывалось. Очевидно, поэтому он когда-то начал метаться в поисках других утешений, а она сегодня отправилась в чужую квартиру… Может быть, им стоило это сделать задолго до свадьбы?.. Мысль нехорошая, греховная…
Настя сосредоточенно изучала эту другую даму, явившуюся словно по вызову… Разве это она?..
Еще месяц назад Настю возмутило бы одно лишь предположение о подобном поступке. А сегодня результат налицо. И они с Артемом давным-давно вытоптали, выдолбили отведенную им двоим поляну и слишком упорно долго не хотели ступить в сторону, туда, где топорщилась крохотными кинжалами молодая зеленая травка. Вероятно, решение пряталось в этих ярких, острых новичках земли. Но если сорвешь неловко, они больно изрежут руки до крови…
— Я. — мялся доктор.
Сколько же можно выдавливать из себя по слову правду, как раба по капле… Чехов знал, что долго.
Тоже доктором служил.
— Настя, я давно живу один… Всегда на самообслуживании… Я даже когда-то специально повесил красные шторы: они, как выяснилось, не такие маркие. Приятель надоумил. Сегодня приехал пораньше, хотел к вашему приезду постирать… Понимаете, у меня все всегда такое запущенное, грязное… Неудобно, неловко… Тем более перед вами… Думал, успею. Салфетки там, полотенца, скатерть хотел свежую для вас постелить… А стиральная машина, как назло, задурила… Подлый механизм…
Игорь старательно избегал Настиных глаз.
— Я вообще-то многое умею делать сам… Жизнь заставила. Но пока я машину налаживал, прошло много времени… Извините…
Настя засмеялась.
— А у вас какая стиралка?
— «Индезит». Да какая разница?.. Настя… Я вас прошу, вы не обращайте внимания… Я просто очень неустроенный, не приспособленный к быту холостяк…
Доктор растерянно пригладил длинные волосы.
Похоже, Настя сильно преувеличила количество его женщин. Она сняла теплый жакет и засучила рукава блузки: наконец ясно определилась цель ее визита сюда.
— Фартук у вас найдется? Игорь, показывайте путь в ванную! Достираем ваше белье, выгладим его и постелим на стол свежую скатерть, как вы мечтали!
А потом будем пить за исправную стиральную машину!
— Нет, Настя… — пролепетал уже совсем на себя не похожий доктор.
— По-моему, она очень удачно и вовремя сломалась! — сказала Настя, вставая. — Она просто выручила нас и спасла от немыслимого количества ненужных слов.
Игорь неуверенно улыбнулся. Насте даже "стало его жаль: такой у него был потерянный вид.
— Но… — продолжал слабо протестовать доктор.
Настя вспомнила мужа.
— Не надо никогда начинать с «но», им обычно фразу заканчивают. Например: «Мы собирались провести вечер по-европейски, но нас подвел любимый и привычный, неизменный при любой погоде российский быт!»
Игорь усмехнулся:
— Но машина как раз импортная…
Он потихоньку приходил в себя.
— Верно! Включайте свою закордонную гадюку! — Настя отыскала среди вороха тряпок передник с кокетливыми оборочками. — Но водичка-то наша, родная, подмосковная.
— Вам очень к лицу! — сказал Игорь, заглядевшись на Настю в переднике.
И врубил свою норовистую стиралку.
В половине двенадцатого Валентина с Танькой гуляли по заснеженной аллейке, перебрасывались пухлыми, рассыпающимися снежками и смеялись. Обе радовались. Таня ждала новую подружку и мечтала о близком Новом годе, приносящем конфеты, игрушки и билеты на елки. Валентина… Она по-прежнему не могла себе объяснить, почему когда-то споткнулась возле этого высокого человека точно так же, как он постоянно спотыкался на согласных. Но зацепилась, приостановилась, призадумалась… Из ее задумчивости выросла нехорошая привязанность, почти зависимость и покорность.
Валентине казалось: она из породы тех женщин, которые с готовностью подчиняются и радостно выполняют мужские желания. Только вот с Виталием было совсем не так: или она все-таки по ошибке причислила себя к разряду милых рабынь, или изменилась с возрастом. А может, он диктовал свою волю не слишком умело…
По своему преподавательскому и директорскому опыту Валентина отлично знала, что один и тот же диктант каждый диктует очень по-разному. От текста ничего не зависит.
Проворная Танька с визгом носилась по дорожке, вся извалялась в снегу и непрерывно приставала к матери с вопросом: когда же?..
— Но мать, к сожалению, не знала. Она сама слишком часто стала поглядывать на часы: время тянулось, мороз начал поторапливать и прогонять, а Тарасовы не появлялись.
