— Все, что ты сказал вчера вечером, — правда. И я хочу… ты знаешь, чего я хочу. Но…
— Но? — Он улыбался.
— Все это подходит тебе. — Она отдернула руку. — Ты можешь делать все, что тебе вздумается, следовать любой своей фантазии. Для тебя не существует опасных последствий. Никто ничего не узнает. Нет никого, кому тебе пришлось бы лгать.
Закари глубоко вздохнул. Они снова двинулись вперед.
— Я не женат, это так, — произнес он. — Но моя жизнь невероятно сложна, поверь мне. И переполнена ложью.
— Да. — Неожиданно она вспомнила о Вайолет де Фремон. Интересно, сколько женщин у него было. — Да, я не сомневаюсь.
Они остановились перед одной из клумб и залюбовались дворцом: классическая итальянская архитектура, резиденция флорентийского правителя семнадцатого века.
— Ты знаешь, кто это? — Закари указал на статую грозной женщины.
— Кто?
— Святая Женевьева. — Он прикрыл глаза рукой. — Святая покровительница Парижа.
Она улыбнулась:
— Неужели? Это — святая Женевьева? Я всегда чувствовала, что должна оказаться здесь. Я могу задать тебе вопрос?
— Конечно.
Она хотела спросить его о женщинах, возможно, даже выяснить кое-что о его отношениях с Вайолет де Фремон. Но она не осмелилась. Вместо этого спросила о другом, что сильно удивляло ее:
— Расскажи мне об Ольге.
Закари выглядел изумленным.
— А что ты хочешь узнать о ней? О, я понимаю… все это выглядит немного странно.
Женевьева кивнула в ответ.
— Она сдавала мне комнату, когда я впервые приехал в Париж. Я искал дешевую комнату, а ей требовался квартирант. Она — русская эмигрантка. Вдова с двумя детьми, едва сводила концы с концами. Я переехал к ней, она готовила и убирала, спустя время мы подружились. Я прожил здесь несколько месяцев, как вдруг получил известие о смерти матери. Это было настолько неожиданно, что я с трудом оправился о удара. Отец к тому времени давно умер, мать была для меня всем. Я думал о том, чтобы вернуться, но понимал: она хотела, чтобы я остался здесь, получил шанс на лучшую жизнь. Ольга пожалела меня и приняла под свое крыло. Ей нравились мои туфли, она всячески одобряла мою работу. Когда я пытался заработать на собственный бизнес, сказала, что не станет брать с меня денег за комнату. Хотела, чтобы я преуспел в своем деле.
— Как это мило с ее стороны. — Женевьева не могла скрыть ледяного тона.
— Я был полностью поглощен своими проблемами, вероятно, это казалось невыносимым. Но она видела истинную суть вещей сквозь пелену бесконечного хвастовства. Она беспокоилась обо мне, поддерживала меня. Когда я добился успеха, сказала, что хочет работать со мной, быть моей помощницей.
— Удобно иметь помощницу вроде нее?
— А как я мог отказать? Обычно она зарабатывала на хлеб тем, что стирала и убирала квартиры других людей. У нее почти не было денег, она разделила со мной то малое, что имела. Я так ей обязан. Я навсегда останусь в неоплатном долгу перед ней.
— Понимаю.
— Я знаю, у нее есть свои недостатки, люди недолюбливают ее. Ты не первая, кто спрашивает меня об Ольге, признаюсь тебе. Но она играет важную роль в моей жизни, я не могу вычеркнуть ее просто так.
— Она всегда будет смешивать с грязью твоих заказчиц. Она ревнует тебя к ним. Она ясно дала понять, что не хочет, чтобы я встречалась с тобой.
Закари пожал плечами:
— Она… собственница. Она понимает, что происходит между нами. Она всегда все правильно понимает.
Женевьева обернулась и взглянула ему в лицо.
— Что же нам делать, Паоло?
— Я собираюсь сделать для тебя еще одну пару туфель. — Теперь улыбкой лучились и его глаза, и его губы. — Я уже представляю, как они будут выглядеть.
— Возможно, они не подойдут мне.
— Нет, этого не случится. — Он осторожно снял ее шляпу и положил на траву. — Вот так. Теперь я вижу тебя. — Он коснулся ее лица, нежно погладил щеку. Когда он наклонился к ней, Женевьева точно знала, что он собирается делать, ожидание оказалось приятным и мучительным в равной степени. Когда их губы соприкоснулись, их опалило невероятным пламенем. Невозможно было понять, исходило ли оно от него или от нее. Пламя таилось в их поцелуе и искрилось над ними, в ярком сиянии голубого неба. Теперь его руки обвивали ее талию. Она закрыла глаза, голос в ее душе отчетливо произнес: «Вот оно. Я всегда хотела испытать нечто подобное. Я не вынесу, если это закончится».
В этот момент Женевьева открыла глаза. Из-за его плеча она увидела женщину в цветастом платье, та шла в их сторону, но затем вдруг резко свернула на другую дорожку. Щеки женщины сильно покраснели. На мгновение она встретилась взглядом с Женевьевой, но тут же опустила глаза. Это была одна из тех женщин, про которых говорят «серая мышка». Невысокая и непримечательная, с толстыми белыми икрами и лодыжками, лишенными четких форм. Женевьева заметила: женщина наблюдает за ними. И тут же поняла, что встречала ее раньше.
— Что-то не так? — поинтересовался Закари.
Женщина быстро удалялась.
— Женевьева?
— Ничего. — Она закрыла глаза, а затем снова открыла их, пытаясь собраться с мыслями. — Та женщина.
— Какая женщина?
— Она так смотрела на меня, словно мы знакомы. Ее лицо действительно показалось мне… знакомым, но я не могу вспомнить, где ее видела. — Несмотря на жару, ее била крупная дрожь. — А что, если она узнала? И что, если она знает Роберта?
— Сомневаюсь. Скорее всего, женщина просто смутилась, потому что ты заметила ее взгляд. — Он попытался взять ее за руку, но она отшатнулась.
— Я должна идти. Я не могу… Я не должна делать этого…
— Ты просто разволновалась, вот и все.
Она покачала головой:
— Эта женщина видела меня. Она узнала меня. Я должна идти. — Она подхватила шляпу и быстро устремилась прочь по тенистой аллее.
— Женевьева!
«Я не должна оборачиваться, — сказала она себе. — Сейчас он смотрит, как я ухожу, и я не могу позволить себе еще раз взглянуть ему в глаза».
Она жалела, что не могла затеряться в тени, отбрасываемой деревьями, высаженными в геометрически правильном порядке. Она жалела, что не могла закрыть глаза и исчезнуть.
25
Мистер Фелперстоун сидел в самом дальнем и темном углу маленького ресторанчика, под скрипящим вентилятором. Роберт прежде бывал здесь только один раз, когда пробовал нечто, что выдавалось за телятину, но он подозревал, что это была конина. Рядом с его офисом располагался гораздо более приятный ресторанчик, как раз на другой стороне бульвара Батиньоль (там подавали прекрасного жареного цыпленка). Но когда Роберт предложил пойти туда, Фелперстоун пробормотал что-то насчет необходимости соблюдать конспирацию и настоял, чтобы они отправились в более спокойное место. Все же его необычайно разозлило, когда он обнаружил детектива, поглядывающего на него из-под широкополой шляпы с нескрываемой хитростью.
