— Извини, что напугал.
Я бросила пакет с рукописями на диван. Решила, что дома никого нет, раз Макс налил лужу.
Флейшман посмотрел на пол, потом на меня.
— Ты наследила! — негодующе воскликнул он, сбегал на кухню за рулоном бумажных полотенец и принялся вытирать пол.
Я сидела на диване и наблюдала.
— Я думала, мы договорились удвоить наши усилия и приучить его справлять нужду на улице.
Уэнди принесла нам книгу, в которой подробно описывалось, как это делается.
— Я знаю… но у меня сегодня было столько дел.
— И где ты был?
— Здесь.
Я огляделась. Квартира выглядела точно так же, как и утром, когда я уходила на работу. Никаких следов уборки.
— Не будешь возражать, если я возьму твой «Вордперфект»?
— Я же продала свой компьютер, помнишь?
— Но диски-то у тебя остались. Я хочу загрузить их в свою новую машину.
— Какую новую машину?
— Ой! Забыл тебе сказать… Мое трудолюбие произвело такое впечатление на Наташу, что она заказала мне новый ноутбук.
Его трудолюбие. Над чем же, интересно, он трудился? Я не имела ни малейшего понятия.
— Щедро с ее стороны.
Он пожал плечами:
— Вообще-то это часть нашего плана по выплатам.
Ранее ни о каком таком плане я не слыхивала.
— Я сказал ей, что мне нужно шесть месяцев, отданных только писательству, и она согласилась, что должна на это пойти. Поскольку ни она, ни отец не выложили ни цента за мое образование.
Я в недоумении вытаращилась на него. Мы вместе учились в колледже. Флейш не работал, чтобы оплачивать учебу. Не получал гранты, не брал ссуды. Но проблем с оплатой никогда не испытывал.
— Моя учеба была оплачена из доверительного фонда, — объяснил Флейшман. — Но это деньги родителей моего отца.
Я кивнула. Флейшман так доходчиво все объяснял, и без намека на иронию.
— Понятно. Они у тебя в долгу. Пожалуй, надо сказать моим родителям, что они должны оплатить мне европейское турне, потому что отправили меня в обычную, а не в частную школу.
Флейшман одарил меня взглядом, исполненным страдания.
— Как бы то ни было, Наташа согласилась, что в моей сфере деятельности очень важно показывать товар лицом, то есть мне нужен надежный компьютер и новый принтер.
Он сопроводил меня в свой уголок и представил новому компьютеру.
— Это всего лишь «Делл», но мне нравится.
У меня тоже был «Делл», но его модель была куда дороже. Я почувствовала укол зависти. Не то чтобы мне требовался компьютер — прекрасно знала, что ничего писать не буду, — но так хотелось иметь щедрую благодетельницу…
— Его привезли этим утром, я уже подключился к Интернету и зарегистрировался. И когда искал в твоей комнате диски с программами — надеюсь, ты не возражаешь, — наткнулся на эту рукопись.
— Какую? — спросила я.
— «Ранчер и леди»! Или, как я ее назвал, «Писательница и словесный понос».
Я поморщилась.
— Не такая уж она плохая. Что-то в ней есть. — Пусть и не очень интересное…
— Она ужасна! — взревел Флейшман. — Зачем ты принесла домой такое барахло?
— Ее написала подруга одной нашей сотрудницы.
Он закатил глаза:
— Я так и знал — кто-то на тебя надавил. Иначе ты не продвинулась бы дальше первого абзаца.
— И что, по-твоему, там не так?
— А что так? Прежде всего человек, который так пишет, должно быть, каким-то чудом или на машине времени перенесся к нам из девятнадцатого столетия. А может, учил английский, читая викторианскую прозу. Или эта женщина просто слегка не в себе. Чудачка.
Последнее предположение показалось мне очень даже логичным, учитывая странности, свойственные Мюриэль.
— Мне показалось, что книге недостает оригинальности, — заметила я. — Хотела прочитать рукопись сегодня вечером, а завтра отослать с отказным письмом.
— Избавь себя от лишней головной боли. Напиши отказное письмо этим вечером, а ночью выспись. Не забивай голову мыслями о «Ранчере и леди».
Его идея мне понравилась.
— Но сначала пообедай со мной.
Я вздохнула:
— Пожалуй, нет. На кухне есть макароны.
— На кухне всегда есть макароны, — возразил Флейшман. — А может, сходим в «Сеньор Энчилада»[65]?
Он произнес магические слова. Ресторан «Сеньор Энчилада» мы обнаружили во время наших прогулок. Нам понравилось и название, и интерьер. Так что поход в «Сеньор Энчилада» тянул на событие.
— Может, подождем Уэнди? — Мне не хотелось, чтобы подруга по-прежнему чувствовала себя отрезанным ломтем.
— Нет… она может вернуться поздно, — ответил Флейшман. — И потом, я хочу пойти только с тобой.
Эти слова пронзили бы мне сердце, да только брови его сошлись у переносицы — думал он совсем не о сексе.
Я схватила сумочку, и через мгновение Макс остался в квартире один.
Напряжение дня покинуло меня, как только передо мной поставили тарелку кукурузных оладий с мясом и сыром. Я всегда их заказываю, уверяя себя, что съем только начинку, а сами оладьи оставлю. Обычно так не бывает, но, как говорил мой консультант по похуданию, иногда мы должны аплодировать даже побуждению, пусть этим все и заканчивается.
— В последнее время ты разговаривала с Дэном Уитерби? — осведомился Флейшман, принявшись за энчилады. Они выглядели куда лучше моих оладий. Его тарелка напоминала море расплавленного сыра.
— Нет, — ответила я. — Наверное, увижу его на большой конференции в Далласе.
Его глаза широко раскрылись.
— Правда? Она ведь скоро состоится, так?
— Я не говорю, что буду с ним общаться. Скорее всего увижу только издалека.
Флейшман определенно рассчитывал на другое.
— Может, тебе все-таки стоит с ним пообщаться.
С какой стати Флейшман вообще интересовался Дэном? Я только недавно перестала ругать себя за свое поведение в Портленде. Мне следовало вести себя более сдержанно. Сделать вид, что в появлении Флейшмана нет ничего особенного. Я же разволновалась, завелась… но, с другой стороны, такой уж у меня характер.
— Наверное, я действительно все испортил.
Я не верила своим ушам. Он уже извинился. И обычно не любил возвращаться к ошибкам, совершенным ранее.
— Да ладно тебе. Наверное, и портить-то было нечего.
— Откуда ты знаешь?
— Если бы я ему нравилась, он бы позвонил. Наверняка нашел бы какой-нибудь повод.
— Он не стал бы звонить, помня обо мне и думая, что он третий лишний.
Меня так и подмывало спросить: «Неужто он действительно третий?» С другой стороны, Флейшман ни с кем не встречался, а мы находились в состоянии благостного перемирия. Частично потому, что он так усердно работал и у нас как-то не было возможности в очередной раз сцепиться. Вот я и подумала…
