Но ещё больше раздражало, когда она возвращалась. Почти всегда — буквально за несколько минут до отбоя. И вид у неё был притом какой-то шальной и полупьяный. И бессовестно счастливый. Да она ещё и рассказывала взахлёб, какая у них с Эриком великая любовь.
Это так уязвляло и ранило! Всё равно что перед голодным объедаться. Сравнивать себя с голодным Лизе не нравилось, но это первое, что пришло на ум. В любом случае, рассуждала она, разве это прилично — выпячивать своё счастье перед человеком, который глубоко несчастен? Это жестоко и подло. Особенно если учесть, что несчастна она по вине Дины.
Это она, так называемая подруга, свела Лизиного Диму с Казанцевой. Потому что если бы Дина тогда не села с ней в столовой на глазах у всех, то Дима до сих пор не общался бы с этой убогой. И ведь прекрасно знала, как он ей нужен, как она из-за него страдает. И всё равно решила выпендриться.
Что это выпендрёж — Лиза не сомневалась ни секунды. Просто захотелось ей покрасоваться, показать лишний раз, что она тут королева и как она решит, так оно и будет. Мол, глядите, она захотела — и вуаля, изгои стали приближёнными. Ну и заодно, конечно, прикинулась добренькой перед своим гопником.
И Лизе было бы плевать на эти её фортели, если б дело не касалось Корбута.
Конечно, Лиза видела, как Дима поглядывал на новенькую, хоть и искренне не понимала — на что там поглядывать? Однако безотчётно чувствовала угрозу от неё чуть ли не с самого начала, ещё до того случая на физкультуре, когда эта нелепая, неповоротливая, тупая Казанцева подлезла ему под ноги.
Видела Лиза, и как потом метался Дима, когда Казанцева настучала на Дину. Как он украдкой косился на новенькую, но боялся пойти против правил, против Дины, против всех.
На дне рождения Полинки напился и вёл себя со всеми по-хамски, но при этом обмолвился, что, может, Катя нечаянно, не со зла, ошиблась, все же ошибаются. И надо её пожалеть и простить, сиротинку.
Лизу в тот момент едва не разорвало от обиды и ярости. Всю ночь она глотала слёзы, а на утро пошла к директрисе и рассказала про гулянку. Боялась — жуть. Но всё сложилось замечательно, прямо как по писаному: ни у кого и сомнений не возникло, что это Казанцева всех заложила. А как вытянулось лицо Димы, когда директриса вызвала всю компанию к себе и принялась песочить!
И пусть он пока не был с Лизой, но зато и с Казанцевой не общался и не нудел больше: давайте её простим. Лиза хотя бы от ревности не сходила с ума все те дни, уже легче. А там, глядишь, они бы сблизились. Всё возможно. Шанс был, например, пока они репетировали.
И Лиза наверняка что-нибудь придумала бы, но тут влезла эта предательница Дина. И всё-всё испортила. Разрушила. Свела на нет все Лизины старания. А ещё унизила, публично променяв своих друзей на это убожество.
С последним бы Лиза ещё справилась. Обиделась бы, но пережила. А вот то, что подруга своим вмешательством практически толкнула её Диму к Казанцевой — простить и забыть невозможно.
Да и как тут забудешь, когда она их видит вдвоём каждый божий день? Переглядывания эти многозначительные, интимные шепотки, блаженные улыбочки. Они даже ходят, взявшись за руки, как в детском саду. Кто бы знал, как тяжело это терпеть. Порой — так вообще невыносимо. Ни дня без слёз. Поход в столовую превратился в пытку. Да что там — вся её жизнь теперь пытка, медленная и бесконечная. Никакого просвета, ни малейшей надежды. И всё из-за неё. Из-за лучшей подруги, которая не просто предала, а нанесла удар в спину.
Сначала Лиза хотела, чтобы от неё все отвернулись. Это было бы справедливо! Раз выбрала изгоев — пусть сама станет изгоем. Но народ как-то вяло реагировал на все её подстрекательства, хотя столько разговоров было! На каждом шагу. Жаль, что пустых. Поахали и заткнулись. К кому Лиза ни подходила, пытаясь втянуть в бойкот против Дины, — никто не соглашался. Бараны!
И номер их испортить не получилось. Хотя можно было ожидать, что этот гопник не постесняется выйти на люди полуголым.
Впрочем, Лиза это местью и не считала, даже если бы у них всё сорвалось. Это был всего лишь импульс. Она ничего не планировала и не подстраивала, а просто случайно обнаружила их шмотьё в гримёрке и выплеснула злость, как уж могла.
Но и тут вышло им на руку, прямо проклятье какое-то! Столько оваций этот гопник собрал, как никто на концерте. Даже обидно. Ещё и дуры из десятого-девятого после его жалостливой песенки и выхода в неглиже смотрят теперь ему вслед и вздыхают: «Ах, какой классный!».
И Дина туда же: «Ой, он такой замечательный, самый лучший, необыкновенный, люблю — не могу».
Слушать это невозможно! Все её надежды растоптала, а сама теперь упивается своей любовью. Где справедливость? Воздать бы ей, но… ничего не удавалось придумать. Рассорить с другими не получилось. А как ещё подпортить Дине жизнь, Лиза не знала.
Эта бессильная злость, которая зудела внутри и не находила выхода, разъедала душу не хуже ревности. Наверное, Лиза так бы и мучилась дальше, если б не случай. Такого везения она даже не ожидала.
Когда месяц назад куратор предложил в классе приготовить проект по краеведению, она выбрала себе в пару дурачка Шмыгова. Хоть он и раздражал её своими глупыми шутками и ужимками, но она невольно чувствовала в Ренате вроде как товарища по несчастью.
Но, главное, Шмыгов сообразил выбрать для проекта их пансион, чтобы никуда не тащиться. А Лизе так не хотелось ехать куда-то вместе с этими влюблёнными парочками, наблюдать за их тошнотворными нежностями. Этого «удовольствия» ей и без того с лихвой хватало на занятиях и в столовой.
Когда все уехали в город, они с Ренатом поделили задачи. Договорились, что Лиза будет писать про советское время, когда их школа была пионерским лагерем. Всякие факты поищет, фотографии старые, личные истории бывших пионеров, вожатых и воспитателей, если повезёт. Ну а Ренат отвечал за настоящее, в том числе наснимает территорию пансиона. Ну и потом слепит всё в единый проект.
Лиза честно рылась в архиве, пока Шмыгов наворачивал круги по территории пансиона, щёлкая виды на свой айфон.
— Ну покажи хоть, что ты там наснимал, — шёпотом сказала Лиза, когда он спустя три часа наконец явился в библиотеку. — Поди опять ерунду какую-нибудь.
— Ничего не ерунду. Отличные кадры вышли. Оставлю их себе на память потом. Всё заснял — корпуса, двор, стадион, ворота, за воротами. Я даже Чуму успел зафотать, пока она шла через двор. Там фоток, наверное, на полгига.
— Ну показывай. Выберем сейчас что получше.
Ренат сел рядом с ней за компьютер, открыл айклауд, ввёл код проверки с телефона, затем щёлкнул по значку Фото.
— Ну вот, гляди.
Фотографий и правда вышло много. Лиза принялась листать их, сразу сохраняя подходящие на компьютер. Отобрала с десяток, когда в библиотеку заглянула Галина Ивановна, учительница изо.
— Амалия Викторовна, слышали, какой ужас?
Старенькая библиотекарша встрепенулась, Лиза и Ренат тоже навострили уши.
— Вы о чём, Галочка? Что такое?
— Говорят, одиннадцатый класс сегодня ездил в город на экскурсию и на одну девочку напали, чуть не убили.
— Да вы что! Какой кошмар! На кого же?
— Не знаю пока. Они только что приехали, я ещё не видела, мне вот сейчас сказали… Как раз иду выяснять.
Галина Ивановна выскочила из библиотеки и быстро-быстро поцокала в сторону холла.
— Боже мой! — заохала Амалия Викторовна. Потом перевела взгляд на Лизу. — Это же из вашего класса? Что ж там такое случилось?
— Не знаю, — растерялась Лиза. На Ренате же и вовсе лица не было.
— А вдруг это Полинка? — перепугано спросил он её.
Лиза пожала плечами.
— Я пойду узнаю, — подорвался он с места.
Лиза тоже подумывала пойти вслед за ним, вдруг и правда что-то с Полиной случилось? Но Амалия Викторовна, выбравшись из-за своего стола, её опередила:
— Лизонька, ты же тут посидишь, да? Я пойду узнаю, что там произошло, и вернусь. Я недолго.
