Господи!
Я застонал и потянулся убрать ее ногу, но с неожиданной для пьяной женщины ловкостью она практически оседлала меня.
— Олив, — прошипел я, почувствовав на своем животе ее влажные трусики. Приоткрыв глаза, она мельком взглянула на меня и сонно спросила:
— У нас уже был секс?
Несмотря на опасность сложившейся ситуации, я усмехнулся, а потом застонал, когда Олив задвигала бедрами. Я сжал их руками, чтобы остановить ее. Если она сдвинется еще хоть чуть-чуть вниз, мой член доставит неприятности нам обоим.
— Дорогая, что ты делаешь?
— Я хочу довести дело до конца.
Я застонал громче и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на секунду. Маленькими ручками Олив коснулась моей груди и начала стягивать мою рубашку.
— Снимай, — приказала она.
— Ни в коем случае, — сказал я, опомнившись, и, осторожно сняв сонную Олив с себя, снова уложил ее на кровать.
Вместо того, чтобы бороться со мной — это было вполне ожидаемо — она вздохнула и пробормотала:
— Мне это необходимо, — и начала стягивать рубашку с себя.
Я схватился за ее подол и потянул обратно вниз.
— Твоя одежда остается на месте, Олив.
— Но я так сильно хочу этого, Джейсон. — Нахмурившись, она смотрела на меня в темноте стеклянным взглядом. Отпустив рубашку, Олив коснулась моих губ, а затем щек. — Раньше я любила наблюдать за тем, как ты улыбаешься, — прошептала она, прикрыв глаза, словно вспоминая наше детство. Ее лицо стало задумчивым. — Я любовалась тобой, когда ты думал, что никто не видит, и ждала, когда она появится. Твоя ямочка. Она сводила меня с ума. Покажешь мне ее сейчас? Люси сказала, что я должна облизать ее. — Она приподняла брови. — Можно?
Покачав головой, я улыбнулся.
— Дорогая, ты пьяна. Как насчет того, чтобы поспать?
Она фыркнула и слегка ударила по матрасу.
— Но я хочу…
— Чего ты хочешь? — встревоженно спросил я, убрав в сторону пряди волос, которые она пыталась сдуть с лица.
— Я хочу Джейсона. — Она произнесла эти слова так тихо и таким тоном, что напомнила мне девочку, которая на дне рождения задувает свечи на торте и с закрытыми глазами загадывает желание. Такое невинное и простое желание, но такое могущественное, что способно лишить дара речи.
Затем все внезапно переменилось, и ее голос стал хриплым.
— Я хочу кончить. — Тихо хныча, она приподняла бедра.
— Олив, ты сейчас не соображаешь, что говоришь. Давай поспим, чтобы ты протрезвела, ладно?
— Можешь подать мне мою игрушку, Джейсон, который не Джейсон? Я очень нуждаюсь в ней. — Прежде чем я успел спросить, о чем, черт возьми, идет речь, она схватила меня за запястье и засунула мою руку себе в трусики.
Смерть.
Истинная сладкая смерть.
Гореть мне в огне: и на этом, и на том свете.
Закрыв глаза и пытаясь дышать, я лишь усугубил ситуацию, потому что вдохнул ее аромат. Не судите меня, я правда пытался убрать руку, но Олив опередила меня. Я даже не успел среагировать, как она положила свою руку поверх моей.
— Я влажная, — простонала она, начав прикасаться к себе моими пальцами.
— Олив, — прошипел я, почувствовав ее влажность на пальцах. — Олив, пожалуйста, остановись. — Я попытался убрать руку, но Олив свободной рукой удерживала ее за запястье.
Прижавшись лбом к ее виску, я прошептал:
— Олив, ты убиваешь меня, дорогая. Пожалуйста, отпусти мою руку.
Боже.
Раздвинув ноги, она с силой прижала один из моих пальцев к клитору.
Ее аромат сводил меня с ума, а тихие вздохи я ощущал даже членом, словно ее рот обхватил его. На всякий случай я отодвинулся назад — вдруг она решит залезть ко мне в штаны и обнаружит меня чертовски твердым. А затем быстро отдернул руку от ее влажности и, не дав ей успеть снова остановить меня, поцеловал в висок.
— Ты все еще пьяна, Олив. Ты не понимаешь, что делаешь.
Неожиданно она забралась на меня всем телом и уткнулась лицом в шею, и я оказался придавленным спиной к кровати. Почувствовав влагу на своей коже, я приподнял ее подбородок, чтобы взглянуть в лицо.
К моему величайшему потрясению, Олив тихо плакала.
— Малышка, что случилось? — спросил я, вытерев ее слезы подушечками больших пальцев.
Она посмотрела на меня своими прекрасными глазами, и этот взгляд разбил мое сердце на множество мелких осколков.
— Я просто не хочу, чтобы они забирали его у меня. — Олив всхлипнула и снова уткнулась лицом мне в шею.
Господи. Как она могла до сих пор оставаться пьяной? Что именно она пила, пока меня не было, и как долго?
— Малышка, — прошептал я, пытаясь успокоить ее.
Знаю, что сейчас это говорит не моя Олив, но, не будь она так пьяна, мы могли бы… черт… мы что-нибудь придумали бы. Поговорили? Трахнулись? Все, чего бы она ни пожелала.
— Теперь можно мне мою игрушку? — спросила она, все еще шмыгая носом.
Черт бы ее побрал!
Может, она спит с мягкой игрушкой или чем-то подобным?
Я скрестил пальцы, но…
— Игрушка, которую ты просишь… ты используешь ее, чтобы удовлетворять себя, дорогая?
Ее полные слез глаза встретились с моими, и она, прикусив нижнюю губу, кивнула.
Ни при каких обстоятельствах я не стану рыться в ее вещах в поисках пластмассового члена. И ни за что на свете я не позволю себе воспользоваться ситуацией и трахнуть ее, хоть мой член тут категорически со мной не согласен.
— Раздвинь ноги, дорогая, — прошептал я. Может, если она получит оргазм, который так отчаянно желает, то заснет.
Когда Олив послушалась и приняла удобную позу, я приподнял ее ногу и закинул на себя, удерживая ее открытой. Сегодня вечером она получит лишь мою руку, но этого будет более чем достаточно, чтобы удовлетворить ее.
Я положил руку ей на живот, и она застонала, выгибаясь навстречу моему прикосновению. Она убивала меня — медленная, прекрасная, но все же смерть. Я прошептал ей на ухо ободряющие слова, и она расслабилась.
— Как только получишь то, в чем нуждаешься, ты заснешь, хорошо?
Олив охотно кивнула. Я сделал глубокий вдох, только чтобы посильнее вдохнуть ее аромат.
Выводя пальцем круги вокруг ее клитора, я наблюдал, как она извивается, стонет и хнычет от моих прикосновений.
Член задергался в штанах, отчаянно желая включиться в игру. Я закрыл глаза и сконцентрировался на ее мягкой влажной коже. Время от времени я убирал свои влажные пальцы и, проводя ими по ее животу, наблюдал, как она приподнимает бедра в попытке вернуть мою руку обратно. Я был очарован каждым ее движением.
Находясь на грани потери самообладания, я ускорил свои ласки и сильнее прижал палец к ее клитору. Кажется, это завело ее еще сильнее — Олив застонала громче, умоляя меня о большем.
— Ш-ш-ш, дорогая. Я тебя понял.
— Джейсон, — прошептала она между стонами. Мое имя, слетевшее с ее губ, было лаской для бешено колотящегося сердца.
Со стоном я наблюдал, как содрогалось ее тело.
— Именно в этом ты нуждалась, малышка? — прошептал я в ответ.
— Да. Да.
— Хорошо, — пробормотал я и поцеловал ее в висок.
Когда она рукой сжала мое бедро, и ее пальцы впились в кожу практически возле члена, я застонал, а при виде ее сладких конвульсий, вызванных оргазмом, сам едва не кончил. Олив попыталась сжать ноги, но я снова развел их в стороны и продолжил поглаживать ее, пока она не успокоилась и не начала сладко всхлипывать.
Вытащив руку из ее трусиков, я снова поцеловал Олив в висок, а она, стараясь отдышаться, свернулась калачиком возле меня. Вскоре ее дыхание выровнялось, и она уснула в моих объятиях.
Уже очень давно я не чувствовал того, что почувствовал рядом с Олив — если вообще когда-нибудь чувствовал такое…
Я что-то упустил. Упустил то, что происходит между нами. Я больше не вижу в ней сестренку Дилана. Олив стала моей малышкой в первый же день нашей встречи. А теперь она стала моей женой.
Каждый раз, когда она смотрит мне в глаза, открывая свою душу, я все сильнее привязываюсь к ней. Хотя все это началось как фарс, я не знаю, смогу ли отпустить ее, когда придет время.
