- Рай, сейчас действительно неподходящее время, - говорю ей по телефону, отворачиваясь от Эмерсона.
- Ага, скажи мне то, чего я еще не знаю, - отвечает она, в ее голосе слышна паника. - Где ты, черт возьми, Эбби?
- Я на работе, - говорю ей. - Или... В месте, которое было работой в течение секунды, по крайней мере. Что происходит, Райли? Ты в порядке?
- Я всю ночь пыталась дозвониться до тебя, - тараторит она. - Эбби, вчера вечером доставили кое-какие документы от адвоката твоих бабушки и дедушки. Они выгоняют нас из квартиры, незамедлительно.
- Что? - спрашиваю я, почти оглохшая от шока. Этого не могло случиться. Только не сейчас.
- Очевидно, они не шутили, когда сказали, что ты должна выбрать между ними и Эмерсоном, - продолжает она. - Они не получили от тебя никаких известий, поэтому выгоняют нас. Если ты не убедишь их, конечно, что Эмерсон не собирается стать частью твоей жизни.
Я довольно долго молчу, просто наблюдая, как мимо меня проходят люди по тротуару. Затем, из-за того, что не знаю, что можно на это ответить, начинаю смеяться. Дико. Эмерсон смотрит на меня, словно у меня выросла вторая голова, но из-за моего хохота его замешательство только усиливается. Этого не могло случиться со мной. И все же это происходит здесь и сейчас.
- Ты полностью потеряла ее? - спрашивает меня по телефону Райли.
- Возможно, - хохочу я, сжимая бок. - Очень возможно.
Надо было догадаться, что не стоит испытывать солнечного настроения в свой двадцать шестой год. В течение нескольких часов я успела потерять новую работу, квартиру и единственную семью, которая у меня осталась. Каждая стабильная вещь, на создание которой я потратила немало усилий, исчезла.
- Эбби? - говорит Эмерсон, когда я убираю от уха телефон. - Почему бы нам сейчас не отправиться домой и уже там обсудить все произошедшее?
- Домой, - повторяю я, мой голос звучит глухо. - Не думаю, что я все еще среди тех, у кого он есть, Эмерсон.
- Что? - спрашивает он, морща лоб.
- Меня выселили. Мои бабушка и дедушка, - говорю ему, все еще удивляясь своим словам, когда произношу их вслух.
- Я не понимаю. Зачем им делать что-то подобное? - спрашивает он, возмущаясь тому, как со мной поступили. - Ты же их внучка.
- Не только Купер не одобряет наши отношения, - отвечаю я. - Мои бабушка и дедушка запретили мне видеться с тобой после той ночи. Они сказали, что я могу быть либо частью их жизни, либо - частью твоей.
Я смотрю, как эта новость доходит до Эмерсона. Его возмущение смягчается, когда он понимает, чем я пожертвовала ради него. И почему для меня стало такой большой проблемой то, что я потеряла работу.
- Ну, в таком случае ты можешь воспользоваться моим гостеприимством, - говорит он, его голос звучит уверенно, когда обнимает меня за плечи. - Все будет хорошо.
Я позволяю ему вести себя обратно по Нижнему Ист-Сайду. Чувствую себя шокированной и пойманной врасплох. Словно пропал каждый кусочек, составляющий мою жизнь в единое целое. Или, по крайней мере, каждый кусочек, связанный со всем, что важно для меня, кроме самого Эмерсона. И сейчас мне достаточно одной только мысли, что он на моей стороне. Мы сможем все выяснить, а остальное - позже.
После того, как я убедилась, что сегодня Райли не придется ночевать на улице, я осталась в доме Эмерсона на долгий, сбивающий с толку вечер. Время ползло медленно, пока я пыталась осмыслить все, что произошло, и что теперь должна делать. Мы оба с Эмерсоном остались без работы, к тому же, я без жилья, а он должен будет вернуться в Европу в конце недели. Слишком много для яркого, блестящего будущего, на которое я была так оптимистично настроена.
Эмерсон уже около часа разговаривает по телефону с Купером и другими партнерами «Бастиан» после нашего возвращения в лофт. Они постоянно спорят, пытаясь прийти к общему соглашению. Никто в этой компании не хочет увольнения Эмерсона, и меньше всего он сам. Но после всего, что произошло между ним и Купером во второй половине дня, я не вижу другого выхода.
Ну а я в это время, рассеянно поглаживая голову Рокси, пытаясь не нервничать по поводу звонка ба и деду. Конечно, они просто блефуют. Они на самом деле хотят, чтобы я подчинилась их воле и больше никогда не виделась с Эмерсоном.
Или нет?
- Ну, - Эмерсон вздыхает, выходя из своей спальни после часовой конференции. - Они решили не увольнять меня. Теперь ответ за мной, хочу ли я остаться или нет.
- Ну и? - спрашиваю, когда он садится рядом со мной. - Что ты собираешься делать?
- Для начала, - говорит он, убирая прядь волос с моего лица, - я собираюсь открыть бутылку вина. Поможешь мне принять решение.
Он протягивает мне руку и поднимает с дивана, утягивая к кухонному островку.
- Ты уже поговорила с дедушкой и бабушкой? - спрашивает он, выбрав бутылку Мерло, для начала.
- Нет, - тихо отвечаю, уткнувшись лицом в ладони. - Я даже не знаю, что, черт возьми, сказать им.
- Скажи, что они пара мудаков, которые должны пойти на хер, - пожимает плечами Эмерсон, доставая штопор.
- Не хочу посылать их, - восклицаю я. - Они моя семья, Эмерсон. Почему ты не можешь понять, что это важно для меня?
- Может, потому что я знаю, как это хреново иметь семью, которая может травмировать тебя, - отвечает он, вытаскивая пробку.
- Думаешь, я не знаю этого? - спрашиваю его.
- Если так, кажется, тебе стоит о ней забыть, - замечает он, беря два бокала из шкафа.
- Может, я просто не готова так легко отказаться от семьи, - говорю, не подумав.
Эмерсон замирает, стоя спиной ко мне, его плечи напряжены.
- Что это означает, Эбби? - спрашивает он, его голос убийственно спокоен.
- Только то, что я никогда не была тем, кто обрывает связи и сбегает от людей, которые о нем заботятся, - отвечаю, неуверенная в правильности своей позиции.
- А я - да? - спрашивает он сердито, когда поворачивается ко мне. - Я был нянькой для своей мамы годами, пока мой отец отсутствовал. Я, вероятно, все еще забочусь о ней, если она в очередной раз получает достаточно хорошее амбулаторное лечение.
- Я знаю, Эмерсон, - говорю, стараясь сгладить его ярость. После вспышки гнева, которой была свидетелем сегодня в офисе, не хочу провоцировать его снова.
- Бл*дь, я ухаживал за своей мамой вместо того, чтобы она занималась моим воспитанием, - возмущается Эмерсон, сжимая края столешницы. Костяшки его пальцев побелели от напряжения.
- Я не хотела расстраивать тебя, - отвечаю ему, пытаясь говорить ровно. - Я знаю, скольким ты пожертвовал ради своей мамы. И ты знаешь лучше, чем кто-либо, как больно, когда у тебя есть семья, но она уже больше никогда не будет рядом с тобой. Вычеркнуть бабушку и дедушку из моей жизни, может, и легко, но это не для меня.
