тестов показали красивые, ровные, яркие две полоски. Она беременна, сомнений быть не может. Тошнота снова подступила к горлу, Кэндис стала глубоко дышать, умылась холодной водой. Мысли метались, но не за одну из них она не могла зацепиться.
Что делать? Как быть? И главное, кто отец ее ребенка? А еще шериф Робертс, который оказывается ее отец, да мать, чуть не ставшая трупом в Хьюстоне. Почему все так сразу и внезапно навалилось на нее? Спустилась на кухню, Гарри был где-то на заднем дворе.
Кэндис налила молока, отпила полстакана, подумала о том, что надо позвонить Шону или Лукасу, хотя не представляла, как скажет им о том, что ждет ребенка от кого-то из них. Улыбнулась, робко прижала ладонь к животу. Она так необычно себя ощущала в данный момент. Первый шок от новости, что она беременна сошел, сейчас было нечто другое.
В дверь позвонили. Девушка пошла открывать, все еще держа в руке стакан с недопитым молоком. Звонок повторился, она широко распахнула дверь и встретилась с изучающим взглядом холодных глаз красивой, но уже не молодой женщины.
Элегантный брючный костюм небесно-голубого цвета, высокие каблуки, идеально уложенные волосы, плотно поджатые губы. Женщина молчала, продолжая пристально рассматривать девушку с ног до головы. Отмечая дешевые туфли без каблука, не менее дешевое и простенькое платье, никаких украшений, кроме сережек-гвоздиков, и растрепанные белокурые волосы. Единственное, что делало девушку привлекательной, это небесно-голубые глаза, смазливое личико и цвет волос.
По ее первому, всегда безошибочному взгляду и мнению, тому району, где она находилась, девушка, стоявшая перед ней со стаканом молока, тянула на бедную сироту, но никак не на расчетливую суку, что она ожидала увидеть. Хотя вот именно такие несчастные сиротки становятся хищными гиенами, готовые откусить руку по локоть.
Кэндис тоже рассматривала женщину, но чем больше она на нее смотрела, тем больше удивлялась тому, что она здесь делает? Если сейчас ей скажут, что она ее тетушка, она уже ничему не удивится.
— Так вот с кем проводят время мои сыновья. На шлюху ты не тянешь или это только пока.
Кэндис отступила назад, не ожидавшая такого приветствия и визита миссис Эмили Паркер, а это была именно она. Женщина прошла в дом, оглядывая все придирчивым взглядом. Повела плечами от отвращения, хотя в доме не было бардака и нигде не валялись пустые бутылки от алкоголя, но она не понимала, как вообще здесь можно жить.
— Простите, я вас не поняла.
Девушка крепче сжала бокал в руках, она, конечно, прекрасно поняла кто перед ней, кто сейчас рассматривает ее ледяным взглядом гиены и то, что дальше последует. Внутри все сжалось.
— Я не ждала, что ты меня поймешь. Маленькая, глупая, непонятливая девочка.
Миссис Паркер прошлась по гостиной, все так же брезгливо рассматривая все вокруг. Остановила взгляд на девушке, прищурила глаза. Кэндис молчала, не зная, что и ответить.
— Я даже не буду спрашивать твоего имени, мне оно ни к чему. Так с кем из моих сыновей ты спишь? Наверняка с Лукасом, он мальчик влюбчивый, перетрахал весь городок. Ты ведь недавно вернулась, да?
— Да, недавно. Но с чего вы решили, что я встречаюсь именно с вашим сыном? Откуда такая информация?
— О, да ты, малышка, еще умеешь показывать зубки. Значит, я не ошиблась на твой счет.
— Я вам не малышка.
Кэндис понимала, что отпираться было бесполезно, эта женщина наверняка все знает. Но давать себя в обиду и оскорблять она не позволит даже этой матери своих мужчин. Да вообще никому больше не позволит.
— Послушай меня сюда, малышка. Я в эту дыру приехала не для того, чтобы слушать твои пререкания. А для того, чтобы предупредить — ты раздвинула свои ноги перед Лукасом в последний раз. Я не позволю тебе испоганить ему жизнь. Ни одному из моих сыновей не позволю испортить. У них прекрасное будущее, в котором нет места таким подстилкам, как ты.
— Вы за них решили их будущее?
— А вот это не твое дело. Мой муж как-то увлекся такой как ты, но все такие связи скоротечны, и выбор не в пользу, таких как ты. Ты думаешь, выйдет что-то больше, чем просто секс? Что кто-то с тобой свяжет жизнь? Девочка, спустить на землю. Никогда! Слышишь? Никогда!
— Я ничего не думаю.
Кэндис чувствовала, как ее начинает трясти, поставила бокал с молоком на журнальный столик, прикусила до боли губу. Волна холодного пота пронеслась по спине, на глазах начали наворачиваться предательские слезы.
— Такие, как ты, не ровня моим сыновьям. Ты не стоишь ничего, ты понимаешь это? Ты дешевка, пустышка. Через три дня состоится помолвка Лукаса и Шона с прекрасными девушками, это уже решено.
— Вы пришли именно за тем, чтобы сказать мне это?
— Я пришла посмотреть на тебя и да, предупредить, если ты начнешь мешать, то этот город не для тебя. Я надеюсь, у тебя хватило ума предохраняться? Фамилии Паркер не нужны выродки.
Кэндис завела руки за спину, до боли впилась ногтями в ладони, крепко сжав кулаки. Внутри нарастала истерика, ей хотелось ударить по лицу эту красивую женщину, сделать ей больно, так же больно, как ей сейчас внутри. Значит, она еще не знает, что она беременна или ей еще не донесли эту новость.
Стало страшно за себя, за своего еще нерожденного ребенка. Эта женщина не остановится ни перед чем, пойдет по трупам, лишь бы все вышло так, как она задумала.
— Я хочу, чтобы вы покинули мой дом. И больше никогда не приходили.
Миссис Паркер чуть склонила голову, еще пристальней вглядываяся в лицо девушки.
— Я рада, что ты меня поняла и у нас не возникнет проблем. В противном случае, тебе не понравится то, что может произойти.
Все ее угрозы были так завуалированы, но Кэндис верила — злобная мамаша Паркер ни перед чем не остановится. Она еще несколько долгих секунд смотрела ей в глаза, не видя в них ничего человеческого. В голове пульсировало слово «помолвка», вновь накатила тошнота, но скорее, это уже нервное. Если эта женщина сейчас не уйдет, то ее вырвет прямо на ее безупречный брючный костюм.
Не сказав больше ни слова, миссис Паркер развернулась, покинула ее дом, громко хлопнув дверью так, что Кэндис вздрогнула, словно от пощечины. Опустилась на диван, зажала рот ладонью, громко всхлипнула, рыдание вырвалось наружу, истерика накрывала неизбежно.
— Господи, господи, как же больно.
Она не хотела плакать, хотела быть выше, хотела быть сильной и не принимать близко все сказанные слова. Но
