гладил её по животу, мне стало интересно какой он, этот малыш.
Малыш.
В моей жизни только один малыш и это она, Сидни. И ей сейчас плохо. Ударил по рулю и мне захотелось заорать. Сделал ещё громче песню и начал орать вместе с Честером припев. В груди защемило так, что дышать было тяжело. Какого чёрта я так переживаю?! Это ведь был не мой ребёнок. Есть вещи, которые сложно объяснить. Эта – одна из них. Ребёнок не мой, его больше нет, мне больно. Больно за него, больно за неё.
Сука, Дэймону конец. Надо было больше ему вмазать. Надо было его по полу раскатать. Надо было о его голову весь бар расхерачить. Надо было выбить все зубы. Но я лишь пригрозил ему крахом всей его жизни, если он откажется от этого ребёнка. Я не хотел нервировать Сидни и на её глазах делать отбивную из него. Я спиной ощущал её взгляд, поэтому старался сделать так, чтобы она меньше волновалась. Майк потом сказал, что я всё правильно сделал. Набить ему морду я всегда успею.
Что же теперь делать?! Она прониклась мыслью, что станет мамой. Она начала этому радоваться. Она ощущала себя иначе и даже двигаться стала по-другому. А что теперь, мать его?! Чёрт! Запустил одну руку в волосы, другой крепко держа руль. Нёсся в сторону её города, отчаянно думая, чем я могу ей помочь. Боюсь, что ничем. Она меня к себе подпустила только из-за чёртовых гормонов. Сейчас они понемногу придут в норму и вернётся прежняя Сидни.
Хотя навряд ли это будет прежняя Сидни. Но что я могу сделать для неё? Подставить плечо? Могу. Обнять и успокоить? Определённо могу. Оставить её наедине со своими переживаниями? Ох… должен.
Почему-то мне кажется, что она опять закроется и будет в одиночку переживать, как тогда, после изнасилования. Я же тогда сам навязался и жил с ней неделю, а она со мной не разговаривала. Ходила по дому, как тень. Для неё явно есть разграничение, чем она может со мной поделиться, а чем нет. Все женские дела она со мной никогда не обсуждала. Может, оно и правильно, слушать про месячные я не особо готов. Но, чёрт подери, про изнасилование могла бы рассказать!
Чёрт, да что ж так больно-то?! Сердце буквально ноет и кровью обливается. Бедная моя… Она, наверное, испугалась. Ей страшно.
Спустя сорок минут припарковался около больницы и побежал ко входу.
— Мне нужна Сидни Дженкинс. В какой она палате? — выпалил я на ходу, подлетев к стойке, за которой сидела молодая медсестра.
Они вскинула голову и внимательно посмотрела на меня.
— Одну минуту, я посмотрю. Вы родственник? — краснея, с лёгкой улыбкой спросила она.
— Друг, — быстро ответил, пока она полезла в свой комп.
— К сожалению, друзей мы не пускаем, только родственников, — её улыбка стала шире.
Да что ты говоришь?! Ты меня явно готова впустить в себя, значит и к моей Сидни пропустишь.
Не беси меня.
— Девушка, — тихо и гипнотизирующе начал я в своём репертуаре, — она не просто мой друг, она моя любимая. Моя жизнь и моя душа. Если вы меня не пропустите, то в вашей системе через пару минут произойдёт сбой. Вы потеряете контроль над своей больницей, начнётся хаос, а я всё равно попаду к своей девочке. В ваших же интересах не допускать беспорядка. С хаосом или без я найду её. Где она?
Она зависла, не отводя от меня своих карих глаз. У Сидни теплее оттенок, более медовый что ли.
— Я… Кхм… Сейчас посмотрю, — опять опустила глаза в комп. — Третий этаж, палата 307.
— Прекрасно, благодарю. К ней скоро ещё друзья приедут. Думаю, мне не надо повторять, чтобы их пропустили? — поднял бровь, не сводя глаз с неё.
Она еле заметно покачала головой, приоткрыв рот.
Кивнул ей и пошёл в сторону лифта.Да что ж лифт такой медленный, мать его?Вылетев из него, старался не бежать по коридору, ища глазами 307 палату. Нашёл. Занёс руку, чтобы постучать.
Чёрт.
Глубокий вдох и медленный выдох.
Постучал и не дождавшись ответа, толкнул дверь. В палате было две койки, но только одна была занята. На ней лежала, бледная как мел, Сидни, отвернувшись к окну. Из её вены торчала капельница, рука лежала вдоль тела. Вторая, сжатая в кулак, лежала поверх одеяла.
Малыш…
Тихо закрыл дверь и подошёл к ней поближе.
— Эй, малыш, привет, — почти шепотом произнёс я.
Сидни медленно повернула ко мне голову. В её глазах было столько боли и печали, что моё сердце буквально остановилось. Сглотнул неприятный ком в горле.
— Как ты? — прочистив горло, спросил у неё и сделал ещё один шаг к ней. Почему-то мне было страшно подойти к ней сразу, я крался, чтоб не спугнуть. Хотя куда она убежит? Сидни отвернулась и по щеке скатилась слеза.
Твою мать.
К чёрту подкрадывания. Обошёл больничную кровать и сел с той стороны, куда она смотрела.
— Малыш, я рядом. Я всегда рядом. Всегда с тобой, — положил свою ладонь на её сжатый кулак и начал медленно поглаживать его.
Она была ледяная. Внутри меня тоже всё похолодело. Я не знал, что делать и что говорить. Не понимал, как себя вести.
— Была патология, — еле слышно проговорила она. Её губы были сейчас бледно-розовыми и немного потрескались. Она сильнее сжала кулак.
Я не мог ничего с собой поделать и забрался повыше к изголовью кровати, сел, закинув ноги на кровать и притянул её к себе. Обнял и положил её голову себе на грудь. Начал медленно гладить по волосам, второй ладонью водил по её кулаку.
— Врачи сказали, что он всё равно умер бы. По какой-то причине патологию не заметили раньше. У него остановилось сердце и … — она замолкла и затряслась от рыданий.
— Тише, я здесь, с тобой, — прошептал и поцеловал в волосы.
Сердце защемило, в глазах запекло. На минуту прикрыл их, чтобы сдержать слёзы. Мне было больно за неё. Она такая маленькая, беззащитная, одинокая. Из неё словно жизнь забрали. Хотя почему «словно»? Из неё реально забрали ещё одну жизнь, и она оплакивала эту потерю.
— Врачи говорят, что мне надо будет потом провериться, чтобы понять причину патологии. Она либо в моей генетике, либо его папаши, — тихо продолжила Сидни.
— Хорошо.
