За дверью, однако, стояла вовсе не Светик. Она и не узнала ее сразу, эту худенькую красивую блондинку. Стояла перед ней соляным столбом, потом зачем-то подняла руку, поправила тюрбан на голове. Зачем, зачем она сюда заявилась? Надо бы что-то ей сказать, но – что?
– Здравствуйте… Вы меня не узнали, наверное. Я Диана. Я… Вы извините, но мне надо… Мне надо с вами поговорить…
– Поговорить? О чем?
– Можно я войду? Я не отниму у вас много времени, честное слово.
– Что ж, войдите…
Сделав шаг назад и запахнув поплотнее халат на груди, она снова застыла на месте, пытаясь справиться с нахлынувшим испуганным недоумением. Черт его знает, как надо вести себя в подобных случаях. Может, надо было просто захлопнуть перед носом этой Дианы дверь, наплевав на приличия? Какие тут могут иметь место приличия, в конце концов?
– Пойдемте на кухню, что ли… Не на пороге же нам разговаривать… – выдавила она из себя с огромным трудом и повернулась, как солдат на плацу, зашагала в сторону кухни, чувствуя, как робко ступает за ней след в след непрошеная гостья.
– Садитесь. Слушаю вас. А может, кофе хотите?
– Нет, спасибо, я ничего не хочу. Я действительно на одну минуту. Я не знаю, как объяснить, чтобы вы мне поверили… Хотя вам мои объяснения и не нужны, наверное. В общем, вы простите меня, пожалуйста! Я… Мне просто за маму обидно было, понимаете? Она тоже очень моего отца любила, а он ее предал… А вашего мужа я совсем не люблю и не любила! Я хотела… О господи, какую же чушь я несу…
Она замолчала, неловко опустив глаза и царапая длинным ногтем столешницу. И Таня молчала, пытаясь вникнуть в только что произнесенные, нелепые по своей сути фразы. Потом произнесла неуверенно:
– Я, наверное, не конца тебя понимаю, Диана… Ты что, хочешь сказать, что таким вот образом пыталась отомстить за свою маму? Но это же… это же глупо… Ужасно глупо…
– Да, глупо, конечно! Я и сама теперь понимаю, как глупо! Столько страданий вам принесла… Простите меня, пожалуйста! Это я не со зла, это от обиды…
– Сколько тебе лет, Диана?
– Мне? Девятнадцать…
– Да? Надо же… И Маше, дочери моей, девятнадцать…
– А ее видела, вашу Машу. Она классная девчонка. И счастливая. И… и вы тоже – счастливая…
– Да, наверное. А как… Как твой отец, Диана? Насколько я поняла из нашего с ним короткого разговора, он очень переживает разлад с твоей мамой. Он тебя догнал тогда? Вы поговорили?
– Да. Поговорили. Я вот еще о чем вас попросить хочу… Вы адреса его не знаете?
– Нет. Не знаю, конечно. Хотя… Погоди-ка… Где же мой телефон… Где-то я его недавно совсем видела…
Телефон обнаружился в кармане халата, и довольно естественным способом – сам зазвонил. Глянув на дисплей, Таня обомлела – надо же… Ира звонит. На ловца, как говорится, и зверь.
– Танюха, привет! Ну, как ты после вчерашнего? Умираешь? Не умирай, Танюха, нам еще свадьбу детям сыграть надо! Бери с меня пример – я как огурец с утра! Есть еще порох в пороховницах, а ягоды…
– Погоди, Ир! Погоди ты про свои ягоды. У меня к тебе дело есть. Ты Сашин адрес знаешь? Можешь мне сейчас продиктовать?
– А зачем тебе?
– Надо, Ир!
– Слышь, Танюха, ты это… Ты чего это? Куда-то не в ту сторону ты перевоспитываться начала, Танюха! Немедленно забудь все то, что я тебе говорила, слышь? Тебе всякая там виноватость ни к чему, это при таком-то мужике… Нет, я тебя сейчас не одобряю, Танюха!
– Ира, прекрати. Давай диктуй адрес, тебе говорю. Мне для дела надо.
– А для какого дела?
– Для хорошего.
– Расскажешь?
– Ладно. Потом.
– Ну, тогда записывай…
Диана уже предусмотрительно протягивала ей извлеченные из сумочки блокнот и ручку, смотрела внимательно, как она выписывает неровные буквы дрожащей от напряжения рукой.
– Вот… вот тебе адрес… – протянула ей блокнот Таня, предусмотрительно нажав на кнопку отбоя. – А отец у тебя, Диана, очень хороший человек. По крайней мере, мне так показалось.
– Да. Спасибо вам. За все спасибо.
– И тебе спасибо, девочка.
– Мне? А мне за что?!
– Ну, как бы тебе объяснить… Наверное, за нашу другую жизнь. За новую. Если бы не ты… В общем, счастья тебе, девочка. И, дай бог, настоящей любви. Она обязательно у тебя когда-нибудь случится, поверь мне.
– Может, и случится… А может, уже случилась. Знаете, все так изменилось за эти последние дни… Знаете, что я поняла? Я тоже буду любить. Как вы, как мама… Я ничего не буду бояться! Хотя зачем я вам все это говорю… Пришла извиняться, а сама о своей любви толкую… Смешно, правда?
Она вдруг улыбнулась во все лицо, обнаружив милые ямочки на щеках. И Таня не удержалась, тоже улыбнулась в ответ. И ни с того ни сего вдруг сообщила с радостью:
– А Машка моя замуж выходит, представляешь? Свадьба у нас скоро…
– Что ж, поздравляю. Она у вас действительно классная. И я бы с удовольствием с ней подружилась – при других, конечно, обстоятельствах. Пусть она будет очень счастлива, ваша Маша!
– Спасибо. Обязательно будет.
– Ну, все… Я пойду, наверное. Еще раз спасибо вам – и прощайте…
– Прощай, Диана. Папе от меня привет передавай.
– Передам. Обязательно передам…
Елена проснулась среди ночи, будто кто-то невидимый толкнул ее за плечо. Полная луна за окном тревожно глядела в окно, звала куда-то. А может, и не звала, может, подсказывала – надо встать, надо посмотреть в окно… Ну, посмотри же, посмотри, там, внизу, на скамейке… Ты увидишь. Моего света достаточно, чтобы увидеть…
Внизу, во дворе, на скамье сидел человек. Мужчина. Она бы узнала его, даже и без лунного света узнала. Саша. Муж. Родной. Любимый. Тихо и счастливо улыбнувшись, подошла к выключателю, зажгла свет. Потом снова подошла к окну. Теперь он ее точно увидит. Махнула рукой – заходи…
