Сегодня вечером на ужин вовсе не цыпленок по-охотничьи, украшающий гору риса. Сегодня главным блюдом станет она, Грейс Траскотт, ее поджарят на вертеле, над углями.
Грейс втиснула босые ноги в старомодные туфли-лодочки из крокодиловой кожи, которые принадлежали еще ее бабушке. Она их надевала в те времена, когда леди преимущественно носили туфли тридцать шестого размера и считалось, что крокодилов поселили на эту землю только для того, чтобы их кожа шла на изготовление обуви. Грейс прошла через холл и оказалась в просторном помещении, объединявшем кухню, гостиную и кабинет. Если бы этот ужин устраивала мама, подумала она, то на столе у приборов лежали бы карточки цвета слоновой кости с выведенными на них каллиграфическим почерком именами приглашенных, указывающие их места. Стол украшала бы фарфоровая посуда Хэвиллэнд из сервизов бабушки Клейборн, а на серванте стояла бы, ожидая своего часа, неоткупоренная бутылка коллекционного белого вина. А уж если бы оказалась упущенной хотя бы такая незначительная деталь, как время приготовления риса с точностью до последней минутки, то мама посчитала бы это святотатством.
На кухне с окнами на три стороны, облицованной дымчато-голубым кафелем цвета пасмурного неба, Грейс заглянула в духовку, где шипела и пузырилась курица. Ее сердце оборвалось. Запекшаяся масса – куриные ножки и грудки – превратились в волокнистые сгустки и больше напоминала трижды разогретую еду, оставшуюся с прошлой недели.
Она поняла, что забыла накрыть крышкой блюдо с курицей на тридцать минут, как сказано в рецепте. Тем более, что на самом деле уже прошло больше сорока пяти минут. Она так увлеклась, помогая Крису написать эссе об испанской инквизиции, что потеряла счет времени. О, Боже, что же теперь делать?
После тридцати лет совместной жизни с женщиной типа Марты Стюарт Джек вправе рассчитывать на хозяйку, которая способна хотя бы не испортить обычный обед.
– Что это?
Грейс повернулась и увидела тринадцатилетнего сына, ссутулившегося на пороге и похожего на велосипед, случайно оставленный на стоянке. Он был словно собран из шарниров, стержней, костей и выступающих углов, с головой, склоненной к плечу так, что шелковистые каштановые волосы закрывали глаза. Любовь, беспомощность и сочувствие вперемежку с досадой внезапно охватили ее. Крис находился в том возрасте, когда все, даже самое очевидное, подвергалось сомнению. Если она просила его надеть пиджак, то он обязательно спрашивал: "Зачем?"
Как раз сейчас Грейс хотелось избежать любого выяснения отношений:
– Предполагалось, что это будет цыпленок по-охотничьи, – сказала она смеясь. – А что получилось – сам видишь.
Крис пожал плечами, скрестив руки на тощей груди. На его лице почти не сохранились черты детства – куда делись круглый подбородок, бледные веснушки, рассыпанные по вздернутому носу, мягкие, почти рассеянно глядящие голубые глаза. Сейчас в переходном возрасте он казался таким уязвимым, все свидетельствовало о неопределенности, даже то, как стал ломаться его голос.
– Я нисколько не голоден. Собираюсь пойти к Скалли. Попозже мы перекусим пиццей.
– Постой-ка, приятель. А ты не забыл, что у нас сегодня гости?
– Ты имеешь в виду Джека?
В его словах прозвучала явная насмешка. Грейс решила прикинуться дурочкой.
– Да, Джека. И Ханну. И Бена. С ним ты еще не встречался. Он постарше Ханны. Почти моего… В общем, он хороший парень. Тебе он понравится.
Крис несуразно улыбнулся, когда его взгляд упал на бренные остатки "цыпленка по-охотничьи".
– Попробуй набрать 9-1-1, может, они помогут?
– Спасибо за настоящую поддержку.
– Ханна ничего, но…
Крис пожал плечами. Ему не пришлось продолжать, она и так знала, о чем он подумал. Он скорее согласится подхватить болезнь Лайма,[4] чем увидеть мать замужем за Джеком. В этом вопросе чувства ее сына не составляли большей тайны, чем чувства Ханны.
Резким движением головы он откинул со лба волосы. На мгновение стали видны его глаза, незащищенные и, пожалуй, слишком яркие. Они показались ей точной копией глаз Уина – серовато-голубых, цвета океана в районе пролива Лонг Айлэнд.
Бедный Крис. Развод тяжело отразился на нем. Хотя он и виделся с Уином по выходным, она понимала, как ему не хватает присутствия отца в доме.
– Послушай, мам, я пообещал Скалли, что мы сыграем в его новую игру "Братья Марио", – сказал Крис ровным голосом. – Не волнуйся, я успею вернуться к ужину.
– Тогда приходи пораньше. Чтобы успеть переодеться к столу.
Она оглядела его порванные джинсы и просторную майку с короткими рукавами и надписью "Металлика".
– А чем тебе не нравится, как я одет?
– Ты выглядишь…
– Как ты. Я выгляжу, как и ты.
Крис бросил на нее презрительный взгляд: то, что она считала искусно подобранной и хорошо сидящей на ней одеждой, в его глазах все равно оставалось теми же джинсами и старой курткой от домашней пижамы. Он схватил с подноса горсть крекеров, которые она старательно разложила на подносе рядом с клином нарезанных ломтиков сыра «бри», и ушел.
Я скучаю по нему, подумала она.
Но не по этому тихому подростку, уклоняющемуся от исполнения своих обязанностей по дому, а по тому забавному, веселому маленькому мальчику, с его неуклюжими шутками и громким смехом; по тому, как он прятался от нее в подушках, когда она приходила пожелать ему спокойной ночи и поцеловать его; больше всего она скучала по тому, как держала его на коленях, как маленькое тельце тяжелело ото сна, как его головка слепо тыкалась в ее грудь, устраиваясь поудобнее.
Когда же начались в нем перемены? Неужели незадолго до развода? Надо ли ставить его угрюмое непослушание в один ряд с нежным пушком, появившимся недавно на его верхней губе, и с простынями, наспех засунутыми в большую плетеную корзину, которые она иногда находит по утрам в его комнате?
Грейс вдруг почувствовала себя ничтожной пылинкой, плывущей в необъятном, уходящем ввысь пространстве. Ряд высоких окон усиливал это ощущение, рассекая на части линию горизонта, над которой она могла видеть только макушку шпиля "Эмпайр стейт билдинг", горящую желтыми и оранжевыми огнями в честь праздника Хэллоуин,[5] который приходился на предстоящую неделю.
Доктор Шапиро сказал: чтобы преодолеть психологические последствия развода родителей, Крису понадобится время. Но сколько времени? И что ей делать в это время?
Зажужжал домофон, и от неожиданности она чуть не разбила бокал, стоящий среди огуречной кожуры, которую она как раз собиралась убрать. Она поспешила ответить.
Оказалось, что это только Джек, слава Богу. Он обещал приехать раньше Бена и Ханны, и приехал. Демонстрация солидарности? Объединенные, мы выстоим, а разобщенные – падем. Минуту спустя он появился в дверях в помятом плаще от Берберри – высокий, крупный, с открытой улыбкой, темными курчавыми волосами, слегка прихваченными сединой, и она почувствовала, как все ее спутанные мысли странным образом, словно по волшебству, проясняются.
