А через год родила Костика. Но это другая история… Скучная… До зевоты банальная…
Паршивая неделя. Четверг. С утра вызывают в кадетский корпус. Костик с кем-то подрался, и мне необходимо снова отменить важные переговоры и нестись на другой край города выслушивать откровенный бред.
И вот, сижу, значит, в кабинете директора, ей богу, такого старого, что ему на том свете уже прогулы ставят, прости господи. Слушаю надрывную ересь двух толстых бабищ и их плюгавых мужиков, недоумеваю.
Едрит-мадрит, пацаны подрались, ну что тут такого? Все живы-здоровы, не считая пары ссадин и синяков. Это военное училище или институт благородных девиц? Нахрена сюда вообще этих мамашек позвали? Стоят вон, сопли розовые своим заморышам плешивым утирают.
Нет, я своего Костика знаю. Бил, значит, за дело. Воспитываю я его правильно. По пацанским понятиям. Хоть в нашей с ним семье нас двое, Костян далеко не маменькин сынок. Смотрю на него – ни стыда, ни раскаяния. Честный взгляд, расслабленная поза. Смотрит мне в глаза, не отворачивается, спокоен. Мне этого хватает. И никаких претензий я тут до вечера выслушивать не собираюсь.
Но вот другие мамаши жаждут крови. Костика. Моей. Свеженькой. Да побольше. Целый час галдят наперебой. Папашки насупились и украдкой разглядывают меня с ног до головы. А я хороша, да. Платиновая блондинка. Тонкая и грациозная, как лань. На мне черная кожаная юбка и шелковая белая блузка, сквозь которую просвечивает тонкое кружево дорогого белья. Я знаю этот сальный взгляд. За годы стала мудрее. Приняла себя и свою внешность и научилась использовать ее, как оружие.
Пухлые бабищи тоже видят реакцию своих мужей и бесятся сильнее. Брызжут ядом, как амазонские анаконды, готовые проглотить меня вместе с замшевыми полусапожками.
Бледный директор нервно утирает пот со лба маленьким платочком, не в силах вставить даже слово. Да… Сдал Михалыч. Еще год назад сиял, как звезды на погонах. Как бы его инсульт не долбанул, глядя на это мракобесие.
Пора доставать свои яйца! Решила я и шандарахнула на стол тяжеленую шанель. Отлично. Все заткнулись. Теперь говорить будет батя. Кивнула драчунам на дверь, смекалистые пацанята спешно покинули кабинет директора. Осадила крепким словцом куриц, попытавшихся возмущенно перебить МЕНЯ. Заткнула гневным взглядом лысеющих кракозябликов, разинувших охреневшие рты. В повисшей звенящей тишине налила полуживому Михалычу стакан воды из графина. И меня понесло… За пятнадцать минут эти чересчур инициативные родители осознали никчемность и глупость разборки, раздутой до катастрофы вселенского масштаба. Прослушали лекцию о воспитании. Узнали много новых слов.
Директор капает в воду корвалол. Мамаши вжались в кресла и поддерживают руками выпавшие челюсти. Папаши смиренно кивают. А мне даже не пришлось повышать голос. Потому что главное мое оружие работает безотказно. Шоковая, мать ее, терапия. Диссонанс и растерянность. Вот, что ощущают люди, когда маленькая блондиночка с кукольной внешностью вдруг открывает розовый блестящий рот и базарит по понятиям, одаривая вас эпитетами, которых стесняются, даже прапорщики.
Я прошлась по их оболтусам, решившим на пару разобраться с моим Костиком. Устыдила мамаш, которые прискакали утирать сопли взрослым тринадцатилетним пацанам. КАДЕТАМ, раскудрить твою налево! Вломила папашам, которые не научили отпрысков честным разборкам. Для завершения конфликта предложила в наказание устроить провинившимся суперкросс.
Разошлись вроде мирным путем. Больше никто не истерил, не грозил подать жалобу,не сулил исключение из кадетов.
Правда, Костик, сделал недовольную мину за назначенный суперкросс. Но я доходчиво объяснила сыну, что теперь просто необходимо показать двум изнеженным долботрясам, кто тут номер один. Мой сын – настоящий мужчина. Он не должен пасовать перед какой-то эстафетой с препятствиями. И вообще пусть радуется, что это спортивное мероприятие, а не исправительные работы. А то драил бы полы, да унитазы ни за что.
А еще поинтересовалась, почему так слабо врезал. Костик поржал и сказал, что берег руки для завтрашнего матча.
Точно. Волейбол. Я уверила сына, что буду как штык в первом ряду и уехала на работу.
И там меня до самой ночи, словно черти драли. Звонки, подписи, документы, совещания, споры. Зама нет. Уволила же. Секретарша в мыле. Кадровичка требует отпуск. А девчонки из бухгалтерии жалуются на нескончаемые запросы налоговой. А у меня горит тендер. Покидаю офис в одиннадцать. Завтра выпишу секретарше премию. И девочкам из бухгалтерии.
Только вот доживу до завтра. И сразу выпишу.
Однако сосед решил, что ночь с четверга на пятницу священна! Самое то, чтобы устроить адскую вечеринку. Посланник Сатаны за стеной хриплым басом сулил кровавую смерть всем лицемерным праведникам, призывая рогатых чертей свершить черный ритуал, порубив топором на части всех девственниц села Черемушки. Его голос был воплощением дикого рева раненного африканского носорога. От тяжелых басов шли вибрации по стенам многоэтажки, заставляющие дрожать подаренный на новоселье мамой хрусталь на полках.
Рубите их всех!
УГРХААААА! (просто хор блюющих динозавров)
Для наших потех!
УГРХАААААА!
Их кровь нам не врет!
УГРХААААА!
Сатана всех нас ждет!
УГРХАААААА! (похоже на сеанс группового экзорцизма)
И так на повторе… Снова. И снова. И снова.
Проблема значительно усложнена тем, что квартира, откуда доносятся крики приспешника Дьявола, находится в соседнем подъезде. Я даже не знаю ее номер, не то, что жильцов. Таращусь красными глазами в потолок и уповаю на то, что кто-то догадается вызвать наряд или хотя бы участкового.
4.30 – Время наступления блаженной тишины. Я, наконец, проваливаюсь в сон, чтобы уже через полтора часа снова проснуться, посылая проклятия на акустическую систему соседа и матеря его музыкальные пристрастия.
Глава 4.
Пятница. Тринадцатое. День как день, решаю я.
Разве может стать эта неделя еще хуже?
Мой волшебный мастер Алиса, а по совместительству лучшая подруга, ждет меня сегодня на семь утра на нано-процедуру для волос. Заодно пора убрать легкую желтизну с моего холодного блонда. На выходных Алиса уезжает на очередной коуч, а все остальное время пятницы у меня расписано по минутам.
Поэтому вот, стою ни свет, ни заря на пороге салона, я напоминаю ту самую восставшую ада девственницу из села Черемушки, знатно порубленную накануне топором. Бледное сероватого оттенка лицо с ввалившимися глазами, под которыми, словно трупные пятна, синеют следы безумной ночи и в целом не задавшейся недели.
Даже видавшая виды Алиса вздрогнула.
Но уже вскоре я погружаюсь в атмосферу заботы и расслабляющих процедур. Моя волшебница сегодня воистину творит чудеса. Мягкий массаж головы. Нереально приятно пахнущие баночки с каким-то инновационным трехфазным восстанавливающе-питающе-укрепляющим комплексом для волос. Теплая водичка и нежные руки Алисы, смывающие ароматную пенку. А затем щадящее тонирование в платиновый блонд.
Я нахожусь в приятной полудреме, расслабленная и спокойная, пока не слышу фразу, которая заставляет мгновенно напрячься.
- Маааать, моя женщина! - тянет Алиса, снимая с головы полотенце.
- Ох..еть! – выдыхаю я, глядя в зеркало.
Правый глаз задергался в нервном тике, но я этого не замечаю, потому что все, что я вижу – это серо-голубую катастрофу у себя на голове. Это не платиновый блонд. Это даже не просто блонд! Цвет моих волос напоминает застиранное чернильное пятно на серой блузке.
- Насть, ты только не волнуйся! – засуетилась, задери ее коза, волшебница!
- Раскудрить твою на лево!
- Настенька, ту-ут н-нет ник-каа-ких п-предупреждений! Это форс ма-а-ажор… - заикается Алиса, трясущимися руками листая стильный буклет-инструкцию.
- Алис! Компот мне в рот! Что за х..ня?!
- Ты только не волнуйся!
- А я не буду волноваться. Сейчас ты вернешь мне мои волосы, и я совсем НЕ БУДУ ВОЛНОВАТЬСЯ, бляха муха!
