не уронил телефон. Она действительно придет? Без моей просьбы?
— Спасибо, мама. Я был бы очень признателен за помощь. — Диктую ей адрес, и она говорит, что сейчас же выезжает.
Я не могу в это поверить. Она больше не злится на меня? Или просто хочет увидеть внука?
Гаррет спит у меня на руках. Боюсь, если я пошевелюсь, он снова заплачет. Включаю телевизор и понижаю громкость, чтобы он не проснулся. Переключаю каналы, останавливаясь на каком-то мультфильме.
Когда я сам был ребенком, то никогда не смотрел мультфильмы. Мне этого не разрешали. У нас в доме был только один телевизор, и мой отец использовал его в основном для просмотра финансовых новостей. Я же позволю своему сыну смотреть мультики. Я не лишу его детства так, как это сделали со мной мои родители.
Переключаю на спортивный канал. Там транслируют бейсбол. Еще одна вещь, которую я планирую сделать — отвести Гаррета на игру. Мой отец никогда не брал меня с собой, но я все равно ходил на игры со школьными знакомыми.
Я посещал частную подготовительную школу, где учились дети некоторых из членов общества. Мои друзья были выбраны моими же родителями, и не особо мне нравились, но их наличие в моей жизни позволяло мне заниматься тем, что меня интересовало. Например, ходить на бейсбол в Нью-Йорке. Или иногда мы встречались и играли в футбол. Я играл в футбол и в школе, а мой отец даже не спросил, как и где я научился. Он не любит спорт, поэтому даже удивительно, что он позволил мне быть в команде. По его словам, все это придало мне веса в глазах других, и пойдет в будущем на пользу моему имиджу. Конечно же, сам он никогда не ходил на мои игры, впрочем, как и мама.
Он никогда ничему меня не обучал, не советовал, не рассказывал. Мне пришлось самостоятельно всему учиться. Было время, когда мой отец был так сильно занят работой, что практически забывал о моем существовании. И я использовал это в своих интересах, совершая то, что он никогда не позволил бы мне сделать, если бы он меня контролировал. Вот тогда я и открыл для себя девушек и спиртное. Алкоголь был на первом месте, что придавало мне смелости разговаривать с девушками. Не потребовалось много времени, прежде чем я слишком много выпил, и к пятнадцати годам уже занимался сексом. Я успешно скрывался от отца, пока один из членов группы не застукал меня пьяным в машине с полуголой девушкой.
Когда мой отец все узнал, он просто на просто меня избил. Вывел на улицу и несколько раз ударил в приступе ярости. Я хотел дать ему отпор, но у него был пистолет, так что мне пришлось смириться и ждать, пока он закончит. Его гнев был вызван не тем, что я пил или развлекался с девушкой, а тем, что был пойман его знакомым, а тот рассказал остальным, заставив моего отца смутиться. Мое поведение было настолько вызывающим, будто он не мог меня контролировать, а это недопустимо. Люди не должны говорить, что он потерял контроль над своим сыном.
Мне тогда было шестнадцать. После того случая он стал постоянно за мной следить. Я больше не пил, пока не поступил в колледж. Девушек, с которыми я встречался в школе, выбирал мой отец. На самом деле между нами ничего такого не было. Я просто сопровождал их на мероприятия, на которые был вынужден ходить с родителями.
В тот же год отец рассказал мне о «Дюнамис», лишая меня таким образом беззаботной юности.
— Я никогда не буду так с тобой обращаться, — тихо обещаю я Гаррету. — Я никогда не буду таким, как он. — Наклоняюсь и целую его в лоб. — Я люблю тебя. И клянусь, я никогда не стану таким, как он.
В дверь звонят. Глянув на часы, отметил, что прошло полчаса с момента моего звонка матери, должно быть, я задремал. Медленно встаю с Гарретом на руках и иду открывать дверь.
На пороге стоит моя мать. На ней белая хлопковая блузка и черные брюки. Непривычный выбор одежды. Обычно она в платье или костюме.
— Здравствуй, мама.
Она так смотрит на меня, будто не видела очень много лет. Последний раз мы встречались на вечеринке, еще до того, как Рэйчел забеременела, так что и правда прошло много времени. И мы тогда не разговаривали. Она и мой отец как обычно меня проигнорировали.
— Здравствуй, Пирс. — Она говорит медленно и тихо, еще одно отличие от ее обычной громкой и отрывистой речи. Выглядит грустной и печальной. Кажется, будто она так ужасно чувствовала себя из-за того, что от меня отреклась, но это странно, потому что, будь так на самом деле, моя мать бы пыталась это скрыть.
— Проходи. — Я отступаю в сторону, чтобы впустить ее, и тут она замечает у меня на руках Гаррета.
Мгновенно преображается, с улыбкой глядя на него.
— Могу я на него посмотреть?
— Конечно. — Я поворачиваю его к ней лицом. — Это Гаррет. Твой внук.
Она поправляет одеяло вокруг его головы и не сводит с него глаз.
— Хочешь подержать его? — спрашиваю я.
Она поднимает на меня взгляд.
— Утвердительный ответ.
Я передаю его ей, и она снова ему улыбается.
— Он очень похож на тебя.
Так и есть. Сначала я этого не замечал, но чем больше смотрю на него, тем больше вижу наше сходство. Но у него определенно глаза Рэйчел.
— Почему бы тебе не присесть? — Я указываю на диван.
Она едва заметно кивает и подходит к нему. Как только садится, тут же оглядывает комнату.
— Так тебе все же нравится этот дом?
— Очень нравится. — Надеюсь, мама не станет мне рассказывать, какую ошибку я совершил, купив его. Мы тогда поругались, и я не собираюсь снова через это проходить. Но мне кажется, что не за этим сюда пришла, она действительно хочет помочь. Интересно, что сказал мой отец? Я уверен, он не обрадовался.
— На тебе джинсы. — Замечаю, что мама неодобрительно смотрит на мои ноги. Мои родители никогда не разрешали мне носить джинсы. Мои родители считают повседневными те брюки, что большинство людей надевают по особо торжественным случаям. Мама впервые видит меня в такой одежде.
— Я иногда ношу джинсы, когда дома, — признаться в том, что я надеваю их даже тогда, когда выхожу на улицу, равносильно самоубийству.
Ребенок начинает извиваться и похныкивать.
— Хочешь, я возьму? — тяну руки к
