Один ее неверный шаг, и она погубит все будущее Алессандро…
Тишину нарушает стук в дверь. Манфьолетти резко дергается, но сразу приходит в себя.
— Войдите, — твердый уверенный голос, словно выкованный из стали. Будто пару секунд назад на его глаза совершенно не наворачивались слезы от усталости и страха, и будто это не он по ночам вместо сна продумывает безболезненные способы суицида.
На пороге появляется его консильери: совершенно незаменимый человек, который не раз выручал нашего главного героя и просто чудесный друг, что провел рядом с ним несколько лет.
— Алессандро, ты, правда, играешь с ней свадьбу через семь дней? Не боишься, что все потеряешь?
— У тебя есть другие варианты? Если да, то я бесконечно рад тебя выслушать! — между ними повисла тишина, которая резала слух. В фильмах в такие моменты обычно вставляют пение сверчков. — Ах, что же ты молчишь, мой дорогой Джованни? Нечего предложить?
— Ты хотя бы поговорил с ней…
— Завтра. Все завтра! — перед носом советника со свистом пролетело еще одно лезвие. Видимо, сегодня ночью, рабочим придется переклеивать обои на этой стене.
— Но, сейчас ведь только семь вечера! Я не думаю, что кто-то из вас двоих на полном серьезе пойдет спать.
— Послушай, ты не видишь, что мне вся ситуация отвратительна? Да, мне жалко девочку. Но что поделаешь? «Такова селяви»[1].
— А она хоть знает, что мы переезжаем в Италию во вторник? — снова тишина. — Какого хрена? Если ты сегодня не расскажешь ей обо всем, это сделаю я. И мне плевать, если сегодня ночью у меня между глазами окажется пуля. Извини, если нарушаю свои права, но это поистине аморально!
— Слушай, а тебя не смущает то, что в принципе все, что сейчас происходит — аморально? Кто бы мне еще заявлял о морали!
— Я тебя предупредил, решать тебе, — будто бы напоследок промолвил Джованни, но отнюдь не спешил покидать помещение. — Тебе что, реально настолько насрать?
— Нет, я просто не понимаю! Какого хрена ты так о ней печешься? Боже правый, покинь кабинет! — но консильери так и остался стоять на месте. — Я тебя когда-нибудь убью… — отчаянно вздохнул (или даже страдальчески простонал?) Манфьолетти. — Веди ее сюда. — Два раза повторять ему не пришлось: советник сию секунду рванул с места.
***
— Садись, — Даша аккуратно опускается на кожаный диван, нервно колупая на своих ногтях черный лак и пытаясь унять дрожь в коленках. — Чай, кофе? — в ответ лишь молчание и страх, что он услышит ее сбитое дыхание. — Я не кусаюсь, не переживай, — усмехается Алессандро, пытаясь разрядить обстановку. Снова безмолвие. — Ладно, перейдем ближе к делу, — Алессандро снова отчаянно вздыхает и уже десятый раз проклинает Джованни Конте, за его чертовы навязчивые советы. — Если вкратце, то через три дня мы переезжаем в Марсалу, а через неделю у нас свадьба. На этом все. — Глаза девушки распахнулись настолько, насколько это возможно. Он же обещал!
— Но, вы говорили, что отпустите меня после свадьбы! Зачем мне переезжать в Италию? — Соколова сама не сразу поняла, что выдала и с кем вообще разговаривает. Но вместо злости на лице Алессандро она заметила лишь привычную ухмылку и приподнятые в удивлении брови.
— Ладно, ты меня удивила. Никогда не встречал более наивных людей. — Легкие девушки сперло от возмущения. А чего еще можно ожидать от такой личности, как Манфьолетти? Естественно, просто так ее никто никуда не отпустит. — Отлично, все эмоции оставь на потом, теперь обсудим главное. В субботу, четвертого сентября, состоится церемония. Будет большинство моих родственников. Что требуется от тебя? От тебя на самом деле зависит многое. Но задача максимально проста: ты не скандалишь, не пытаешься сбежать, не зовешь на помощь… в общем, просто не предпринимаешь попытки расстроить праздник. Ну, и остальное по мелочам: натягиваешь миленькую улыбку на лицо, со всеми любезно общаешься, и не хамишь, — мужчина задумался: он что-то упустил. — А, точно. Всегда держишься рядом со мной в силу того что, что на этом мероприятии далеко не все могут оказаться доброжелателями. Так что, смотри в оба, и десять раз подумай, прежде чем решишь удрать от меня. Лучшее враг хорошего, как говорится, — Алессандро снова замолчал, достал очередную сигарету из пачки, и закурил.
— Договорились? — табачный дым защипал глаза и уже пропитал, как казалось, каждую клеточку их тел, и каждую молекулу воздуха в этом помещении. Соколова положительно кивнула. — Завтрак в восемь, обед в час, ужин в шесть. Не опаздывай. — После этих слов, она нервно сглотнула слюну. Ей придется снова терпеть совместные трапезы… Страшно подумать, сколько она сможет набрать, за какую-то пару недель в этом доме. — Что-то не так?
— Нет, все отлично. Я могу идти?
— Иди, — равнодушно пожал плечами Манфьолетти.
«За ужином ела только салат, и то, в основном ковыряла в нем вилкой… Постоянно сонная и вялая, а при упоминании еды начинает нервничать. Выглядит так, будто ее морили голодом месяц. Хотя последнее логично, учитывая ее времяпровождение в коме. Но… что-то с ней все равно не так» — подумалось ему. Но если по существу, то этому мужчине было настолько плевать, а его психика была настолько истощена, что буквально через пару минут он уже выпивал пятый рокс. Да и кто ему такая эта девушка? «Просто путь к успеху в этой сраной жизни, которая может оборваться в два щелчка. Вот и все».
***
29 августа.
Утро. Соколова просыпается за тридцать минут до первого приема пищи. На душе было максимально тревожно, а сон был рваный и беспокойный. Она не могла готовить сама себе, соответственно не могла контролировать количество потребляемых калорий. И от этого девушку накрывало очередной волной паники.
«Что, если он узнает о моем пищевом расстройстве? Как все скрывать? Очищаться после каждого приема пищи? Тогда будут выпадать не только волосы, но и зубы…»
Дарья поднимается с кровати и направляется в ванную комнату. Но она каждый раз наступает на все одни и те же грабли: совершать резкие движения при критически низком гемоглобине противопоказано.
Перед глазами темнеет, а девушка теряет равновесие и едва не растягивается на кафельном полу санузла. Двадцати секунд ей хватает, чтобы снова начать перед собой что-то видеть.
«Надо поторопиться» — думает она, и начинает умываться.
***
Восемь часов утра. Дарья спускается по лестнице в столовую: ее волосы безжизненно ниспадают вдоль спины, а синяки под глазами густо замазаны тональным кремом. «Главное — не потерять сознание на лестнице».
За столом уже находится Алессандро, а в его руках покоится кружка черного кофе.
— Buongiorno, — тихо промолвила девушка. Ей было максимально некомфортно, а
