Я хотел этого и многого другого.
Годы изоляции от людей ожесточили меня. Я знал это.
И мне это нравилось.
Я никогда не утверждал, что отношусь к тому типу мужчин, которые могли бы подарить ей счастливую жизнь, по крайней мере, такую, какую можно найти только в сказке. Но что я мог ей дать, так это жизнь, в которой она не была бы одинока. Я хотел показать ей, каким преданным я могу быть, как я позабочусь о том, чтобы она всегда была на первом месте.
Моя жизнь так долго протекала в одиночестве, что я был готов положить этому конец. Я был готов позволить себе почувствовать что-то другое, кроме сокрушительного одиночества и гнева, которые я сдерживал годами.
Я смотрел на Лекси, но думал о своем брате.
У Дина были свои проблемы. Они всегда были у него. До того, как меня отправили на службу, я старался быть рядом с ним, занять его, дать ему понять, что ему не нужно прибегать к наркотикам, чтобы чувствовать себя живым. Он преуспел, прошел курс реабилитации, у него была работа, жилье. Он был чист и трезв в течение трех лет. Я так чертовски гордился им, и именно тогда я решил начать жить своей жизнью.
Я был эгоистом, и это была моя вина, что он вернулся к старым привычкам.
Я провел рукой по лицу и выдохнул. У меня было столько гребаного багажа, что я тонул в нем. Это никогда не пройдет, никогда не исчезнет. Это всегда было бы присосавшимся ко мне, как паразит, и неважно, насколько сильно я хоронил бы это или покрывал своей собственной тьмой, это всегда было бы частью меня.
Но потом появилась Лекси. Мы даже не провели ни одного полноценного дня в обществе друг друга, и все же я чувствовал эту легкость, когда был рядом с ней. Я чувствовал потребность удержать ее при себе, несмотря ни на что, но я также знал, что если я собираюсь заставить это сделать, заставить ее понять, что она принадлежит мне, то я должен быть честен с самим собой, и что я пойду на все, чтобы добиться ее.
И я никогда ничего не желал так сильно, как ее.
* * *
Лекси
На следующий день
Я проснулась, сначала не понимая, где нахожусь. Но мне потребовалось всего мгновение, чтобы вспомнить удар по голове, Диллана и все, что последовало за этим. Но опять же, после того, как он приготовил мне ужин, мало что произошло. Я так устала, и хотя мне хотелось поговорить с ним, открыться ему во всем, я заснула.
Слава богу, я нашла ванную в домике. Это был просто туалет в углу, крошечная раковина рядом с ним и самодельная занавеска для уединения.
Я встала, деревянный пол был чертовски холодным. Огонь уже был разведен, и я подошла к нему. Вытянув руки перед собой, чувствуя, как тепло проникает в мое тело, я думала о том, что собираюсь делать.
Утренний свет проникал в окно. Я была одна в хижине, но у меня было ощущение, что Диллан не так уж далеко. И тут я увидела его. Он стоял у сарая, двойные двери были открыты, а внутри висела туша оленя. Я прикрыла рот рукой, мой желудок скрутило.
Конечно, я не была новичком в охоте и в том, что с ней связано, но все же наблюдать за всем этим, за разделкой мяса, за отслаивающейся кожей — все это выбивало из колеи.
Я отвернулась и осмотрела хижину. При дневном свете она казалась больше, и я впервые заметила небольшой чердак наверху. Заинтересовавшись, я подошла к приставной лестнице, которая была отодвинута в сторону, и взобралась по ней. Этим утром моя голова болела не так уж сильно, и я знала, что мне придется смириться с тем фактом, что он, вероятно, выгонит меня.
Но это не твой дом, как бы сильно ты ни хотела быть с Дилланом.
Когда я добралась до верха, я была удивлена, увидев, что это был уголок для чтения. Несколько небольших книжных полок были расположены вокруг небольшого стула, который стоял в центре пола. Ножки выглядят так, как будто были подпилены, чтобы он был на одном уровне с полом. С другой стороны, крыша имела А-образную форму, и такому человеку, как Диллан, который был исключительно высоким, все равно пришлось бы пригибаться, находясь здесь.
Я не хотела быть любопытной, но тот факт, что этот человек проводил свое время за чтением здесь в одиночестве, тронул мое сердце.
Я услышала шум снаружи и спустилась обратно. Когда я снова оказалась перед окном, я увидела, как Диллан закрывает двери сарая. Его светлая рубашка была залита кровью, но прежде чем я успела подумать о чем-либо еще, он уже снимал ее.
Боже.
Он скатал рубашку в комок и чистой стороной провел по лицу. На улице было холодно, и я видела, как его дыхание разлетается облачком пара перед ним, но я также видела, как пот выступил у него на лбу и груди. Мое сердце бешено колотилось, и я чувствовала, как оно подкатывает к горлу. Он был сплошь мускулистый, мощный, опасный. Я почувствовала, как оживает каждая женская клеточка моего тела. Он воззвал к моим основным побуждениям, к моей потребности просто отбросить все предвзятые представления о том, что должно было произойти и как я хотела, чтобы все прошло.
Мне следовало отвернуться и не таращиться, но я была рабыней его вида, он обошел сарай и исчез. Я повернулась и прислонилась спиной к стене прямо у окна. Нужно было сделать выбор. Я бы либо отбросила всякое представление о том, чего я хочу от него, либо призналась бы во всем, пока не стало слишком поздно. Понять это раньше, чем позже, было бы к лучшему.
5
Диллан
Я видел, как она наблюдала за мной, когда я разделывал оленя, и чувствовал на себе ее пристальный взгляд, когда я снимал грязную рубашку и вытирался. Мне чертовски нравилось, что она смотрела на меня, и я чертовски надеялся, что это вызовет у нее реакцию.
Мне предстояло многое сделать сегодня в отношении нее. Лекси узнала бы, что я хочу, чтобы она была моей, еще до того, как закончится этот день. И если она думает, что просто уйдет отсюда… она достаточно скоро узнает, что я не отпущу ее без борьбы.
Я вышел из небольшого здания, которое я соорудил для душа. В самой кабине не было электричества, и хотя за прошедшие годы я мог бы легко приспособить ее так, чтобы использовать генератор не только для морозилки, я предпочел этот простой образ жизни.
Вода в душе поступала из бачка и подогревалась ручным обогревателем, который я чаще всего не разжигал.
Я вытерся, схватил смену одежды, которая хранилась в душевой кабине, и направился обратно в дом. Мое тело взбудоражилось, мысли о том, что я хотел бы сделать с Лекси и что я хотел бы ей сказать, проносились сквозь меня со скоростью мили в минуту.
Черт, я должен был просто не снимать свою окровавленную одежду, чтобы она могла увидеть внешнюю версию той тьмы, которую я хранил в себе. Это было бы честнее, чем прибираться, как будто я пытался смыть ужасную реальность того, кем я был.
Она либо согласилась бы на то, чего я хотел, либо я бы напугал ее до чертиков.
В любом случае я бы узнал.
Я вошел в хижину и увидел, как она роется в кухонных шкафчиках. Я закрыл дверь, с весьма громким щелчком, похожим на смешок над ситуацией, которая вот-вот должна была разыграться.
Она повернулась и уставилась на меня широко раскрытыми глазами, ее нервы были на пределе. Я взглянул на стол: большая миска, ложка, мука, сахар и еще несколько предметов были разбросаны по столешнице.
— Что ты делаешь? — с любопытством спросил я.
Она начала вытирать руки о штаны.
— Я решила занять себя и приготовить тебе что-нибудь поесть. Это меньшее, что я могу сделать, чтобы поблагодарить за помощь. — Она посмотрела на предметы на столе. — Я имею в виду, еду. — Она нервно хихикнула, и когда поняла, что я не пошевелился и ничего не сказал, я увидел, что ее нервы на пределе.
— Я не голоден. — По крайней мере, не из-за еды.
Но я проголодался по тебе.
— О, — сказала она и выглядела смущенной.
Несмотря на тот факт, что мне никогда не было дела до того, что кто-то говорит, или что они чувствуют — особенно, если я был тем, кто заставлял их чувствовать себя неловко — я хотел, чтобы Лекси знала, что она другая.
