Иностранец, подумала она и, даже не взглянув на него, прошла мимо, увидев, что из поезда на перрон спустился служащий станции.
– Мистер Уэдерби?
– Ваша светлость, – проговорил служащий с особым почтением. – Чем могу служить?
– Моя сестра и ее гувернантка должны ехать этим поездом, но мы ужасно опоздали. Не могли бы вы попросить кондуктора задержать отправление на пару минут? Боюсь, иначе они не успеют занять свои места.
– Я постараюсь, ваша светлость, но это довольно рискованно – задерживать отправление. И все же посмотрю, что можно сделать. – Он поклонился, прикоснувшись рукой к фуражке, и поспешил к поезду, чтобы отыскать кондуктора.
Эди оглянулась, но ни сестры, ни миссис Симмонс не было видно на перроне, и тогда, чтобы не думать, что сестра умышленно затягивает отъезд, она сосредоточила свое внимание на незнакомце.
Определенно иностранец, хотя Эди не могла бы объяснить, откуда такая уверенность. Одет он был как вполне мог бы одеться, типичный англичанин, но вместе с тем присутствовало в нем нечто иное, не английское. Может быть, дело в его небрежной позе или в том, как низко коричневая шляпа надвинута на лоб? А может, виной тому трость, которую он держал в руке, – красное дерево и слоновая кость? Или портплед из крокодиловой кожи у его ног? Или отделанные медью дорожные сундуки? Или все дело в парах поезда, которые окутали его подобно туману, придавая некую таинственность фигуре? Так или иначе, но что-то в этом мужчине наводило на мысли об экзотических странах, далеких от этого полусонного маленького уголка Англии.
Клифтон, живописная деревушка на побережье Норфолка в верхней части залива Уош, сыграл стратегически важную роль в те времена, когда викинги вторглись на английское побережье. Но с тех пор много воды утекло и сейчас в этом местечке не было ничего примечательного. Даже то, что здесь располагалось поместье герцога, не могло спасти его от страшной изолированности, отдаленности и безнадежной устарелости. Стоило появиться здесь незнакомцу, как он сразу же привлекал внимание и целый час деревня гудела как потревоженный улей, а через два часа уже все знали, кто он и зачем прибыл. Так что к чаю горничная уже могла рассказать своей госпоже все, что можно, о незнакомце, включая мельчайшие подробности.
– Ты задержала отправление? – Голос Джоанны прервал размышления Эди, она обернулась, тут же забыв о незнакомце, и с улыбкой ответила:
– Конечно. Как выгодно, оказывается, быть герцогиней. Они из-за меня задержали поезд.
– О, разумеется, – огрызнулась Джоанна. – Мне следовало догадаться.
Миссис Симмонс спешила к ним, жестом указывая дорогу двум мужчинам, помогавшим Роберту нести багаж.
– Я попросила носильщиков помочь. – Она помахала рукой в черной перчатке, в которой держала два билета. – Теперь мы не задержим поезд надолго.
– Ну что ж, – процедила Джоанна, вздернув подбородок, – я полагаю, ничего другого, кроме как ехать, мне не остается.
Под бравадой скрывался страх, Эди видела это, и хотя сердце ее разрывалось от боли, отступить не могла. В отчаянии она повернулась к гувернантке.
– Позаботьтесь о ней. Проверьте, все ли у нее есть, не нужно ли чего, прежде чем… – Она сделала паузу и глубоко вздохнула. – Прежде чем оставите ее.
Миссис Симмонс кивнула.
– Не беспокойтесь, я все сделаю. Пойдемте, Джоанна.
Подбородок сестры задрожал, от вызывающего тона не осталось и следа.
– Эди, пожалуйста, не заставляй меня уезжать.
Резкий голос миссис Симмонс прервал ее:
– Ради бога, Джоанна, не начинайте снова. Вы сестра герцогини и юная леди из хорошего общества. Ведите себя соответственно.
Казалось, та ее не слышала и вообще не помнила, как ведут себя леди: обхватив сестру руками, она разрыдалась:
– Не отсылай меня, ну пожалуйста…
– Ну-ну… хватит. – Эди похлопала сестру по спине, едва сдерживая слезы. – Они будут заботиться о тебе, вот увидишь.
– Но не так, как ты.
Эди мягко высвободилась из рук сестры.
– Тебе пора. Будь умницей, солнышко. На Рождество увидимся.
– О, это еще так не скоро! – Вытерев лицо, Джо повернулась и уныло поплелась за миссис Симмонс к поезду. В вагон она вошла не оглянувшись, но уже через пару секунд подбежала к окну и высунула голову: – А ты не сможешь навестить меня до Рождества?
– Так или иначе, но мы обязательно увидимся, – заверила сестру Эди. – Непременно! Просто я не хочу отвлекать тебя, пока не устроишься. А до этого пиши мне обо всем: с кем познакомишься, какие у тебя учителя, как проходят занятия…
– Знаешь что? Я вообще не стану писать! – крикнула Джоанна с искаженным гримасой и мокрым от слез лицом. – Весь год буду держать тебя в страхе и неизвестности. Нет, постой: я сделаю еще лучше – возьму и снова начну курить. Разразится такой скандал, что они отправят меня домой.
– Ты вернешься, когда тебе будет восемнадцать, к своему первому сезону в Лондоне, – терпеливо возразила Эди, хотя голос ее дрожал от едва сдерживаемых слез. – А если тебя исключат из Уиллоубенка, то тебе придется провести свой единственный сезон куда дальше, чем в Кенте. Я отправлю тебя в школу при каком-нибудь католическом монастыре в Ирландии.
– Пустая угроза, – не сдавалась Джоанна. – Мы не католики, и кроме того, зная тебя, я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу дебютировать в свете: это чересчур волнительно для твоих нервов.
– У тебя обязательно будет дебют, – твердо повторила Эди, подумав, что это событие куда опаснее, чем пребывание в школе при католическом монастыре. – Если научишься вести себя, разумеется.
Джоанна всхлипнула и попыталась еще что-то сказать, но резкий свисток возвестил о том, что поезд скоро тронется. Она вытянула руку в окно, и Эди быстро пожала ее.
– Все будет хорошо, солнышко. И пожалуйста, раз в жизни сделай то, о чем я прошу. Время до Рождества пробежит незаметно. – Она знала, что должна подождать, пока поезд тронется, но понимала, что не выдержит: разрыдается как ребенок – поэтому, улыбнувшись в последний раз, повернулась, намереваясь уйти.
Ее бегство тем не менее не удалось. Когда она шла по платформе, внезапно ее заставил остановиться голос незнакомца:
– Хелло, Эди.
Даже любимая сестра отошла на второй план. Эди в полном замешательстве замерла на месте и внимательно посмотрела на мужчину на перроне: незнакомцы не заговаривают с герцогинями, – но когда он приподнял шляпу и она увидела наконец его глаза, красивые сияющие серые глаза, которые, казалось, смотрели прямо в душу, замешательство сменилось шоком. Это был вовсе не незнакомец, а не кто иной, как ее муж.
– Стюарт? – Его имя, подобно воплю, сорвалось с ее губ, но он не мог не заметить, что услышал скорее страх в ее голосе, а радость, обычная для встречи супругов, напрочь отсутствовала.
