– Алексей, – произнес парень.
– Да, я помню, – улыбнулась Олечка, стараясь выглядеть приветливо-равнодушно и независимо.
Она так старательно демонстрировала свою незаинтересованность во встрече, что разволновалась и начала тихонько трястись от напряжения. Посмотреть в глаза собеседнику она стеснялась, боясь, что он спросит про Леву или скажет что-нибудь, что окончательно разоблачит ее внутренние переживания.
Красивые брови Алексея удивленно дрогнули. Он ее не помнил, но сделал вид, будто что-то такое припоминает.
– Сто лет тебя не видела, – помогла ему Олечка, с ужасом сообразив, что вообще видела его один раз в жизни, а для формулировки «сто лет» нужно встречаться с человеком хотя бы изредка. Но отступать было некуда. Тем более что подсознательно она выбрала верную тактику: обращение на «ты» их сразу сблизило и упростило общение.
– Как жизнь? – неопределенно улыбнулся Алексей, стараясь вспомнить, как зовут девушку и где он ее видел.
– Жизнь – только держись, – продолжила диалог Олечка, наконец подняв голову, и сразу смутилась.
Ей было неловко, что парень никак не может восстановить в памяти ее имя, словно она не симпатичная юная барышня, а размытая репродукция малоизвестного художника. В данной ситуации следовало либо выручать забывчивого собеседника, либо откланиваться и ехать домой, к маме. Последний вариант Олю не устраивал. Она хотела остаться рядом с Алексеем, послушать его голос, поймать еще одну его улыбку и попробовать заглянуть ему в глаза. В нем было нечто притягательное, с чем оказалось совершенно невозможно бороться.
«Я что, влюбилась?» – удивленно спросила себя Олечка и отодвинула эту мысль как можно дальше от себя. Влюбленность означала полнейшую зависимость от объекта поклонения, бессонные ночи, заискивающее заглядывание в глаза, бдение у телефона с ежеминутными проверками работоспособности молчащего аппарата и, как результат, горькие слезы по поводу расставания, сопровождаемые унизительным осознанием того, что предпочтение отдано какой-нибудь мелированной фифе с безобразной фигурой и отсутствием мозгов.
Но Алексею требовалась поддержка, иначе интерес к беседе мог угаснуть, как разведенный в неудачном месте костер.
– Не знаешь, как Лева поживает? Вы же общаетесь… Как у него дела? – задала Ольга наводящие вопросы. Если не упомянуть о Леве, то Алексей ни за что не вспомнит, кто она такая. Но, похоже, в жизни друзей было много девушек, поскольку никакого намека на озарение на лице собеседника не проступило.
– Мы с ним давно расстались, – на всякий случай выдохнула Оля. Но и это не помогло.
Улыбка Алеши была все такой же неуверенной, но от этого не менее притягательной.
– Мы когда к тебе среди ночи ввалились, – с отчаянной решимостью выдала она, – он так и сказал: «Знаешь, Оля, Алексей – мой лучший друг!»
– Точно! – Он звонко шлепнул себя по коленям. – Я же чувствую, что не мог пропустить такую симпатичную девушку! А если ты была с Левой, то я отключил все основные функции.
Не став уточнять, какие именно функции он считает основными, Олечка обрадованно закивала:
– Но это уже в прошлом.
– Ты знаешь, он свою фирму открыл. Крутится.
– А ты как? – невежливо перебила его Оля, поскольку Лева был нужен лишь в качестве связующего звена, а бередить раны воспоминаниями и слушать про то, каких высот бывший кавалер достиг без нее, Олечка не планировала.
– И я хорошо, – обтекаемо ответил Алексей, тут же сникнув. Он не любил, когда девушки начинали интересоваться его делами.
Но Оля тему продолжать не стала. Застенчиво улыбнувшись, она замолчала, с деланым интересом разглядывая окружающих, будто пыталась отыскать в толпе знакомое лицо.
– Пошли потанцуем? – Алексей осторожно тронул ее за локоть.
Нинин Колобок старательно корчил из себя молодого и скакал вокруг своей подруги резвым козликом, тряся толстыми щеками и промакивая блестящую лысину гигантским клетчатым платком размером с наволочку. После очередного медленного танца девушка поняла, что кавалер созрел для большего.
– Пойду припудрюсь, – подмигнула Нина и, многообещающе вильнув угловатым тылом, отправилась приводить себя в порядок.
В туалете, злобно разглядывая свое отражение в длинном, от пола до потолка, зеркале, стояла высокая холеная блондинка. Она нервно курила, красиво держа тонкую сигарету и пуская в зеркало гневные колечки дыма.
– Привет, – опасливо произнесла Нина, напоровшись при входе на ее недобрый взгляд.
Девица внимательно осмотрела ее и вдруг залучилась улыбкой профессиональной кобры, готовящейся к обеду.
– Привет! Вот это да!
Блондинка вполне могла оказаться какой-нибудь обколотой наркоманкой, поэтому Нина осторожно обошла ее по радиусу: подобная смена настроения не обещала ничего хорошего. Закрывшись в кабинке, она решила дождаться ухода странной девушки, но та, похоже, караулила свою жертву, не шевелясь и даже не дыша.
Нине стало дурно от ужаса. Длинные тонкие ноги норовили сложиться, как у уставшего кузнечика, и уронить маловесное тело на не очень чистый пол.
Когда Вероника обнаружила, что Алексей действительно не шутит, не изображает обиженного и не планирует красиво ревновать, она заволновалась. Но, как выяснилось, спохватилась она слишком поздно. Вместо бурной ссоры с примирением кавалер просто развернулся на сто восемьдесят градусов и пересел на другой диван, будто ее можно вот так запросто променять на какую-то щипаную курицу, которая сразу начала обрадованно качать своей куцей головенкой и радостно улыбаться по поводу того, что на нее наконец-то обратили внимание. Понадеявшись, что Алеша решил таким глупым образом отомстить, заставив ее ревновать, Вероника сделала ответное па, пригласив на танец первого попавшегося мужичка. Но, к ее удивлению, Алексей не крутил головой в поисках ее заплаканного лица и никоим образом не проявлял беспокойства, а напротив – заинтересовался какой-то невзрачной мышью и тоже поволок ее танцевать.
Почувствовав настоятельную необходимость немедленно выяснить отношения и добиться извинений, Вероника рванула на разборки. Но не тут-то было. Заловленный мужчина оказался цепким, как клещ, к тому же успел разглядеть и ощупать партнершу настолько, что уже распланировал остаток дня и часть утра.
– Ты куда, мышка? – заграбастал он разогнавшуюся Веронику, едва не уронив ее.
Сравнение с грызуном, с которым у нее ассоциировалась новая знакомая давнего кавалера, разозлило Нику до крайности. Она свирепо уставилась на ухажера и, воинственно задрав подбородок, рявкнула:
– Ты кто такой? Убери лапы!
