– Поток кавалеров, которых ты считаешь бракованными, вскоре иссякнет, и не будет вообще никаких. Вот тогда ты начнешь вспоминать, перебирать тех, кого спихнула со своего жизненного пути, и скорее всего обнаружишь пару достойных кандидатур, которых вполне можно было бы придержать, но будет поздно, – настаивала Нина.
Но Олечка была твердо уверена, что ее принц бродит где-то в дебрях недостойных его женщин со сломанным компасом. Однажды он поднимет голову и увидит путеводную звезду, она выведет его на финишную прямую, где в конце трассы с венком для победителя уже давно топчется одинокая Оля Федоркина.
Именно в эту злополучную пятницу, когда с самого утра все пошло наперекосяк, Нина предложила Олечке пойти в клуб. Оля сопротивлялась, пытаясь вникнуть и законспектировать нудный бубнеж преподавателя, а Нина шипела и увивалась вокруг, уговаривая сокурсницу променять скучный вечер в обществе телевизора на веселую вечеринку. Упрямая Федоркина невероятно злила ее своим нежеланием повеселиться, но у всех остальных этот вечер уже был распланирован, а у Нины сорвалось очередное свидание, и торчать дома, выслушивая родительские нотации, она не желала. Федоркина была последней надеждой на спасение вечера пятницы. И Олечка не устояла. Она вообще не любила, когда ее долго упрашивали, к тому же Нина пустила слезу по поводу своей загубленной молодости и нереализованного избытка нежности. Проигнорировав Олино предложение завести дома живность и реализовывать нежность на каком-нибудь хомячке или котенке, Нина принялась всхлипывать, привлекая к себе внимание всей группы и разволновавшегося лектора, в голосе которого зазвучали человеческие нотки.
– Все, все, я пойду, шантажистка, – шепотом рявкнула Оля, даже не подозревая, что этот вечер перевернет всю ее жизнь.
Нина, планировавшая провести вечер шумно, была одета соответствующим образом, чего нельзя было сказать об Олечке.
– Ничего, – махнула рукой Нина. – Во-первых, там темно, а во-вторых, белый джемпер будет светиться на дискотеке, я тоже специально белое надела. Видишь?
Оля видела: на подружке болталась немыслимая размахайка, состоявшая из полос белой ткани, разваливавшихся в самых неожиданных местах и обнажавших крупные участки ее костлявого тела. Нине это казалось пикантным, а Олечке – чудовищным. На фоне этого рубища ее скромный джемпер выглядел вполне сносно. Как выяснилось, Нина любила комплекты, поэтому уже в гардеробе клуба ее джинсы были запихнуты в мешок, а на смену им явились белые тряпочки, перехваченные поясом. Конструкция оказалась юбкой.
– Трусы-то хоть целые? – не удержавшись, съязвила Оля.
– Много ты понимаешь! – Нина горделиво вскинула подбородок и повела угловатым бедром.
Судя по впечатлениям, неудержимо рвущимся из Олечки наружу, она вообще в современной моде ничего не понимала.
Для разогрева Нина выпила коктейль и пошла «зажигать». Олечка со смесью ужаса, стыда и зависти наблюдала, как подруга уходит в отрыв, накручиваясь на один из шестов, предназначенных для стриптиз-шоу. Но сегодня у стриптизерш был выходной, поэтому Нина, к ее нескрываемой радости, находилась в центре внимания. Она выделывала умопомрачительные па и стригла в воздухе своими длинными ножищами, словно садовник ножницами. В этом пункте культурной программы их с Олей взгляды на методику завязывания знакомств расходились. Оля считала, что на подобные фокусы клюют лишь примитивные экземпляры, которых невозможно использовать в дальнейшем по причине их узко специального интереса, а Нина была уверена, что на такое клюют все, и подобный способ завязывания знакомств она отождествляла с ловлей частым бреднем, когда есть возможность рассортировать улов и, выбросив обратно в мутную воду общественной жизни всякую мелочь, оставить на уху особо приглянувшихся кавалеров. В свете данной теории она рассматривала Олечку как рыбака-неудачника, сидящего на берегу с одной жалкой удочкой и ожесточенно отмахивающегося от тучи комплексов, зудящих и жалящих, будто комариная стая. По мнению Нины, Олечка лишала себя возможности выбора, периодически отпуская даже ту добычу, которая по недосмотру насаживалась на ее крючок.
Когда Оля в очередной раз сообщила какому-то тонкошеему юноше позднего школьного возраста, пытавшемуся произвести на нее впечатление, что не танцует, не пьет и вообще пришла сюда по делу, Нина не выдержала:
– Слушай, Федоркина, ты что, совсем ничего не соображаешь? Даже хомяки делают на зиму запасы, а у них мозг размером с семечку! Неужели нельзя дать свой телефон или пообещать, что на следующей неделе у тебя будет время, или взять его координаты для связи? Нельзя так разбрасываться мужиками!
– Это не мужик, а мальчик.
– Мужики, если ты не в курсе, вырастают именно из мальчиков, а не из девочек! – взвыла Нина. – Еще неизвестно, кто у него папа!
– Ну, некоторые детали я тебе и без личного знакомства с его папой могу сообщить: у него скорее всего, кроме папы, есть еще и мама! А у самого папы, личность которого тебя так волнует, уже имеется куча болячек, нажитых непосильным трудом, и этот самый папа семимильными шагами движется к пенсионному возрасту!
– Пенсионеры бывают разными, некоторые ездят на «шестисотых» «Мерседесах»!
– Но это не мешает им оставаться обычными пожилыми людьми!
– У обычных пожилых, – ехидно заметила Нина, – комнаты в коммуналках, толстенная карточка из районной поликлиники и копеечная пенсия, а у таких – вилла на Багамах, счет в банке и фарфоровые зубы!
– Фу, какая гадость!
– Гадость – это железные! С таким пионерским подходом ты заплесневеешь в девках! Ждешь прекрасного принца с красным дипломом и углом в общаге? Тогда вместо клубов тебе надо толкаться в троллейбусах, твой контингент там!
– Между прочим, – обиделась Олечка, – ты сама меня сюда затащила!
– Ага, я испортила тебе вечер, ты же хотела покататься на общественном транспорте в компании карманников и обездоленных сограждан, у которых нет денег на такси!
– Можно подумать, ты на автобусах не ездишь!
– Езжу, но это временное явление! А ты что, мечтаешь о рае в шалаше? Деньги грязь, мы выше этого, да?
– Нет, – подумав, серьезно ответила Олечка. – Совсем без денег я не хочу, безденежный мужчина не может быть полноценным, поскольку он будет осознавать свою финансовую ущербность. А тот, кто эту ущербность не осознает, тем более может считаться дефективным. Мужчина должен быть добытчиком, просто при моих потребностях одной шкуры мамонта вполне достаточно, совершенно необязательно забивать их стаями и открывать фабрику по производству шапок и консервов.
