Но они все разрушат, она и Питер, Питер, воскресший из мертвых.
Разве я смогу все время держать их на расстоянии от Джея? Как смеет он, как смеют они оба поступать так со мной?
Прошло много времени, прежде чем Дженни встала, выключила лампу и взяла таблетку валиума из аптечки. Только раз в своей жизни, в состоянии стресса после хирургической операции, она принимала успокоительное. Этой ночью она проглотила бы что угодно, что помогло бы ей как-то снять эту полную растерянность и отчаяние.
Утром она почувствовала себя лучше.
– Самое важное, – вслух сказала она, обращаясь к самой себе, сидя на маленькой кухне за чашкой кофе, – не терять головы ни при каких обстоятельствах.
Но Джилл убежала вся в слезах в ночь, в темноту. Надо попытаться что-то сделать! «Не помню точно, что я говорила, – подумала Дженни. – Я только помню, что была вне себя. Что-то нужно сделать, однако. Спокойный, рассудительный разговор. Мы можем пойти куда-нибудь пообедать, и я смогу объяснить все гораздо лучше. Мы обе будем менее эмоциональными во второй раз, я полагаю».
Она листала телефонную книгу, когда раздался пронзительный звонок.
– Доброе утро, – произнес Джей. Удивительный человек, он может быть бодрым и энергичным с самого утра. – Просто чудо! У меня упала температура, и я чувствую себя прекрасно, как насчет того, чтобы пробежаться в парке? Дети весь день будут с бабушкой.
Нужно было срочно что-то придумать.
– О, дорогой, я думала, ты болен, и у меня другие планы.
– О, черт, какие еще другие планы?
– Я… здесь приехала одна подруга моей матери из Майами. Я хотела повести ее в музей или куда-нибудь еще. Мы собирались пообедать с ней.
– Ну что, я могу присоединиться к вам. Я приглашаю вас обеих на обед.
– Она пожилая женщина, Джей, тебе будет скучно.
– Почему ты думаешь, что мне будет скучно? И ты когда-нибудь будешь пожилой женщиной, и мне не будет скучно.
– Честно, это будет ужасно. Дело в том, что их двое, и одна из них с мужем. Они чудесные, но просто очень нудные.
– Юрист постоянно имеет дело с нудными людьми. Я привык к этому.
– Да, но зачем они тебе в воскресенье? Кроме всего, у тебя вчера вечером была температура, и тебе лучше остаться дома еще на день.
– Меня явно отвергают, – шутливо посетовал он.
– Да, но только на сегодня. Отдохни и почитай газету. Я позвоню тебе попозже.
Она повесила трубку. «Ложь и увертки. Я ненавижу себя за это. Вот к чему ведет ложь. К еще большей лжи».
И все же она набрала номер телефона Барнардского колледжа. Пока Джилл шла к телефону, ей вдруг припомнились запахи студенческого общежития – сладковатой гигиенической пудры, резкий запах дезинфицирующей жидкости; звуки музыки, телефонных звонков, стука каблучков.
Она представляла Джилл, торопливо идущую по коридору, – ее волосы развеваются при ходьбе, – в ожидании звонка от какого-то молодого человека или из дома.
– Джилл, – сказала она, – это Дженни. – Да? – Тон был холодным. Говори смелее.
– Я очень беспокоилась вчера вечером, благополучно ли ты добралась назад?
– Я добралась благополучно.
– Я очень сожалею, что все так вышло. Я думаю, может быть, мы с тобой сможем поговорить немного по душам и прояснить все. Как ты к этому относишься?
– Хорошо… – Теперь тон был осторожным. – Когда?
– Сегодня. В обед, я думаю. Где-то около часа. – Она быстро соображала; лучше всего назначить встречу где-нибудь в западной части города, там, где маловероятна встреча с кем-либо из друзей Джея, которые живут, в основном, в восточном районе и имеют обыкновение выходить в город по выходным. – В «Хилтоне» на пересечении Шестой авеню и Пятьдесят Третьей улицы. Там хорошо. Я подожду тебя возле регистрационной стойки, хорошо?
– Я буду там.
– И, Джилл… нам обеим будет легче на этот раз.
– Я очень надеюсь. – Колебание. – Я рада, что ты позвонила, Дженни.
Мы все обсудим спокойно и решим, что нам делать, говорила себе Дженни. Она уже достаточно взрослая и довольно рассудительная, чтобы понять, что у людей бывают разные обстоятельства, что нужно считаться с интересами другого человека.
Исполненная самых радужных надежд, Дженни стояла в вестибюле отеля. У нее был острый глаз. И она всегда любила наблюдать за людьми.
Вот красивая, но всем недовольная женщина, у мужа которой измученный вид, там мужчина средних лет, толкающий инвалидную коляску с молодой девушкой; а вот молодая пара с сияющими лицами и недорогим новым багажом явно для медового месяца, рядом о чем-то спорили два бизнесмена, а молодая мать никак не могла угомонить своего расшалившегося малыша. Взлеты и падения, и преодоление.
Она увидела Джилл прежде, чем девушка заметила ее. Она не обратила внимания вчера, какая Джилл высокая. Рост, как и волосы, достались ей от него. У нее была хорошая осанка, широкий и свободный шаг, она была одета в" теплую клетчатую юбку и пушистый жакет из верблюжьей шерсти. На какое-то мгновение мужчины с дипломатами перестали спорить и проводили ее взглядами.
Что-то промелькнуло в голове у Дженни. «Удивленный радостью».[4] Кто это написал? Я удивлена радостью. Эта девушка, направляющаяся ко мне, теперь принадлежит мне! Она протянула руки и обняла подошедшую Джилл.
Так они и стояли, немного смеясь, немного плача, пока Дженни не заговорила. Чувствуя огромный прилив энергии и радости, она сжала руки Джилл.
– Разве я не говорила, что сегодня все будет лучше? Я знала, что так будет! Пойдем, поедим, поговорим.
Но в обеденном зале они вдруг замолчали.
– Смешно, я не знаю, с чего начать, – сказала Джилл. – Это вы так вчера говорили?
– С того, что придет на ум.
– Ничего не приходит.
– Хорошо, у меня есть идея. Расскажи мне о твоем первом посещении Нью-Йорка.
«Она кажется моложе, чем вчера вечером, – подумала Дженни. – Я не должна так смотреть на нее», – сказала она себе и размазала кусочек масла.
– Мне нравится все французское. Конечно, я рада, что я американка, но если бы я не была американкой, то хотела бы быть француженкой. Моя бабушка преподавала французский, пока не ушла на пенсию.
– Да? Моя мама говорит по-французски, правда, не слишком хорошо. Она жила во Франции до прихода нацистов, но она уже многое забыла. Если не говоришь на языке, он забывается…
– Мне бы хотелось побольше узнать о ней.
– Хорошо, я расскажу. Но это долгая история. Мама была бы поражена всем этим, а потом разрыдалась бы.
– Мы чудесно провели время во Франции вместе с бабушкой, – заканчивая рассказ, сказала Джилл. – Лучше не бывает. Она всегда знала, что где находится.
– С ней, вероятно, не соскучишься.
