- Да потому безмозглая дура, вот почему! Потому что мне плевать было на всё! На то, что у тебя есть невеста, что у тебя скоро свадьба, что ты не свободен! Я влюбилась так, что не соображала ничего! Кроме того, что должна получить тебя любой ценой! Это я, слышишь, я делала тебе минет, когда ты спал после текилы! Я это все сняла на видео, а потом отправила это видео Валерии! А когда это не сработало, именно я отвела Валерию в тот стриптиз-клуб! И я, слышишь, я заплатила одному стриптизеру, чтобы он соблазнил ее!
- Одному? - зачем-то уточнил Данил.
- Да он в итоге ничего не сделал! – отмахнулась от вопроса я. - А те парни, что были на видео – это уже ее инициатива, но это не важно!
- Угу, совсем не важно, - пробормотал Данил.
- Не важно! – я уже кричала. – А важно то, что я сегодня нас чуть не убила! И все из-за своей… своих… Даня, я тебе приношу только неприятности. Прости меня. Если сможешь. Хотя это невозможно… наверное… и… я… я пойду.
Если начинала я орать, то в конце скатилась на шепот. Только плакать, как бы ни хотелось, я себе запретила. Нечего давить на жалость. Поздно, бесполезно и стыдно.
- Никуда. Ты. Не пойдешь, - он вдруг обнял меня. Одной рукой, но очень крепко. – Твое новогоднее желание исполнилось, а мое – нет. – Его ладонь распласталась по моей спине, щека прижалась к щеке, и на ухо мне прошептали: - Прости меня, Лиль.
- За что? - просипела я. Я в самом деле не понимала.
- За ту мерзость, что я сотворил с тобой в Карелии.
И тут я замерла. Я поняла. Я вспомнила. Эти боль, унижение, стыд. Свои слезы. Свои разбитые мечты. Он, кажется, это понял. Прижал меня к себе еще крепче и зашептал – торопливо, горячечно:
- Я знаю, что сделал гадкое. Мне было плохо, и я хотел, чтобы больно стало и тебе. Я не должен был этого делать. Мне ужасно жаль. Прости меня. Пожалуйста, прости, Лиля.
Я же говорила, что я идиотка? Только идиотка могла… А, может быть, и нет… Я не знаю. Но правда заключалось в том, что то горькое воспоминание, что так ярко вспыхнуло только что – оно тут же исчезло. Растаяло от его горячего сбивчивого шепота. Я не могла больше держать в своей душе хоть каплю обиды на него. Нет. Только не на него. Только не после его слов – таких искренних. Я им поверила – сразу и безоговорочно. Может быть, я идиотка. Но вот так.
- Даня, тебе не за что виниться, - я тоже шептала ему на ухо, в его склоненную ко мне голову. – Я сделала гораздо больше. И гораздо хуже.
- Нет, - он помотал головой, касаясь губами моего уха. – Ты, наоборот… Ладно. Давай не будем…. Не будем… Это же уже неважно… Только… скажи мне, пожалуйста, скажи – ты… простила меня?
- Конечно, - я ответила без малейшего сомнения. Я искренне не понимала, как может быть теперь иначе. И возвращалась эта почти забытая лёгкость… невыразимая легкость бытия. – А ты… ты меня… сможешь… когда-нибудь… простить?
- Лиля… - он выдохнул горячо мне в ухо – то ли со стоном, то ли со смехом. – Да я уже давно… Ну что ты…
- Простил? – зачем-то упрямо спросила я.
- Конечно. А ты меня… правда-правда? Точно-точно?
Я чувствовала, как дрожит его рука на моей спине.
- При одном условии, – я сказала это так тихо, что усомнилась, что Даня меня услышит. Но он услышал.
- Каком?
Я подняла к нему лицо.
- Поцелуй меня. Еще раз. По-настоящему.
И он это сделал.
После всего того неправильного, что было между нами, наконец это был настоящий, правильный поцелуй. В котором были касания губ – сначала легкие, потом - близкие, соприкосновения языков, сначала робкие – потом тесные, переплетаясь. Было общее дыхание, шепот в перерывах – кажется, все те же бесконечные «Прости…» - его и мои. И были его пальцы в моих волосах, и мои руки на его шее. И его губы скользили по моему лицу, касаясь всего – лоб, скулы, виски. И его рука скользила вниз, на поясницу, и он прижал меня совсем плотно, и…
- Вот же черт… - хрипло выдохнул Даня. И отстранился. Не очень далеко, но наши тела больше не соприкасались. Только лбом он прижался к моему. И зашептал, с каким-то отчаянием. – Вот так мне и надо. Так мне и надо!
- Что тебе так и надо? – я не могла перестать гладить его по затылку, упиваясь, как слегка колются его короткие волосы.
- Знала бы ты… - он тоже гладил меня по пояснице. – Знала бы ты, как я мечтал… как я хочу исправить все то, что… - Даня прерывисто вздохнул. – Как я хочу, чтобы ты забыла… чтобы тебе было хорошо со мной…
- Мне с тобой хорошо, - поспешила я его уверить.
- Я не в том смысле.
- Я поняла.
Он отстранился еще дальше, и теперь мы смотрели друг другу в глаза. Его по-прежнему блестели, и это, наверное, все же от свечей, но только они как-то иначе блестели…
Данил вдруг усмехнулся.
- Лиль, если у нас будет секс – это будет… неправильно. И ничего хорошего из этого не выйдет. Как бы я этого не хотел.
- Почему? – вопрос вылетел прежде, чем я его осознала.
- Потому что я мало на что сейчас способен. Но… очень тебя хочу. А у меня только одна рука рабочая…
- И трещины в рёбрах, - тихонько подсказала я, подвигаясь ближе.
- И твоя голова! Не болит?
- Кружится, - честно созналась я. – Из-за тебя кружится. Из-за твоих поцелуев.
- Лиля… - со стоном выдохнул он и снова прижал меня к себе. От него пахло больницей. – Если у нас будет секс – это будет секс двух инвалидов.
Даня, Даня. Мы с тобой похожи гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Потому что это мои слова. Потому что только я могла такое ляпнуть. Потому что именно эта мысль крутилась у меня в голове последние минуты. Но это меня не остановит.
- А мы никому не скажем… - шепнула ему я.
- Ты…. Ты хочешь…меня? – спросил он робко. Очень неуверенно. Как юный мальчик.
Вместо ответа я запустила ладони ему под рубашку. Даня судорожно вздохнул. Зарылся лицом в волосы.
- Я же ничего не смогу сделать правильно, - простонал он, но его ладонь медленно ползла с моей поясницы вниз. – Я же все испорчу. Но я так тебя хочу…
Мне надоели эти стенания, хотя Даня был прав. Он даже раздеть меня не сможет – с одной рукой. Ну и что? Зато у меня действуют две. И в самом нужном месте у него все функционирует исправно – я это только что ощутила. Ощутила – а потом отступила назад и стянула футболку. И обернулась.
- Ты сможешь одной рукой расстегнуть застежку?
Ответом мне стали щелкнувшие крючки. Его пальцы медленно скользнули по левому плечу, потом по правому. Ну вот, с одеждой до пояса мы справились.
Он целовал мне шею, отодвинув в сторону волосы. Целовал плечи, опаляя их горячим дыханием. А потом его рука накрыла мою грудь. Жаль, что всего одну. Но одна – это лучше, чем вообще ничего.
Если честно, мне и одной было вполне достаточно. Потому что дыхания не хватало. От того, как его рука гладила шею, плечи, грудь, живот. А потом Данил обнял меня крепко поперек живота и прошептал в шею.
- Знала бы ты, как я хочу взять тебя на руки. И отнести в постель.
- Еще успеешь. Я подожду, - я накрыла его ладонь своей, переплела пальцами и обернулась. –Пойдем.
Я безошибочно нашла дорогу с серо-белую спальню. И странным образом не чувствовала никакого смущения от того, что на мне до пояса не было никакого одежды. В эту новогоднюю ночь все не так, как обычно. И потом – относительно наличия одежда на Дане – это временно. Мы остановились с Данилом друг напротив друга, и я принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. А потом помогала ему аккуратно стащить рукав со сломанной руки. Когда я взялась за ремень, Даня перехватил мои руки.
- Если я еще раз услышу «Я сам» - клянусь, я применю насилие!
- Лиля…
- Ну пожалуйста… - я коротко прижалась к одуряющей пахнущей шее. Из-под медикаментозного запаха пробивался его аромат – его, Данин. – Я прошу тебя. Позволь мне раздеть тебя. Я… очень хочу этого.
Дернулся под моими губами кадык. Пальцы на ремне разжались.
- Сначала ты.
О, я даже не стала спорить. Вместе с Данилом Доценко в мою жизнь вернулось чувство, что я ничего не контролирую. Что все идет куда-то само собой. Рядом с ним меня несет куда-то. Только сейчас казалось, что несет нас уже вдвоем.
