Алла неугомонна, а мы всё ещё обнимаемся.
— Волкова! Мне так затянули этот корсет, я скоро в обморок свалюсь!
— Ради одного кадра не свалишься. Как ты собралась быть женой фотографа? Дроздов, устрой ей фотосессию, пусть узнает, что это такое, — говорит Алла и поднимает телефон повыше, чтобы сделать снимок.
Кривлю губы, намеренно портя фотографию.
— Тебе не понравилась наша последняя съёмка? — тихо говорит Рома, щекоча своим дыханием мою щёку.
— Ничего особенного.
— Тебя какой-то тканевый клещ укусил, когда ты в невесту наряжалась, Канарейкина?
Как можно безразличнее пожимаю плечами и выворачиваюсь из загребущих рук своего фиктивного жениха, без пяти минут мужа.
Дроздов закатывает глаза и плотнее сжимает губы. Не знаю, чего я добиваюсь от него сейчас, но пока он терпит все мои выходки. Проверка на прочность?
Но не призваться же ему, что момент нашей фотоссесии для меня был переломным. Может, для него она ничего не значит, одна среди сотни других, а я тут растекаюсь лужицей при одной лишь мысли, что мы вытворяли вдвоём ночью в его квартире-студии.
— Жених и невеста — тили-тили тесто, — хмыкает Виталик и тоже тянется за телефоном.
— Всё, хватит. Хэллоуин закончился, я переодеваться.
Направляюсь в сторону примерочной, путаясь в пышных юбках, высоких каблуках и собственных чувствах. Затылок и лопатки покалывает, так же, как и губы. Дроздов пялится, я уверена. Но в примерочную больше не заглянет.
Пусть мучится мыслью о том, что его от полуголой меня отделяет лишь плотная ткань шторы. Сам согласился до свадьбы «ни-ни». Интересно, кто из нас сдастся первым?
— Надо её покормить, нервная она какая-то, — хихикает Алла.
— Я всё слышу!
* * *
С кислой миной наблюдаю, как Волкова воркует с Виталиком за обедом. Они сидят напротив нас с Ромой и ведут себя как настоящая парочка. Влюблённая до мозга костей парочка. Естественно, если им указать на это, будут отрицать до последнего. Очень удобная позиция. Думаю занять такую же.
Опускаю глаза в тарелку и размазываю по её краям остатки тыквенного крем-супа. Бросаю косой взгляд на Дроздова, он с остервенением врезается зубами в огромный бургер и быстро работает челюстями. Окунает картошку в соус и отправляет в рот. Словно за ним гонится банда вооружённых до зубов головорезов.
— Не спеши — подавишься.
— Спасибо, что сердечно переживаешь за моё здоровье, — невнятно произносит Дроздов и хватает графин с лимонадом. Сначала наливает мне — конечно, он же джентльмен, затем себе.
Смотрю, как быстро двигается его кадык, а по шее медленно ползет холодная сладкая капля лимонада.
Сглатываю и отвожу взгляд. Схватив со стола меню, начинаю им обмахиваться. В кафе, несмотря на работающие кондиционеры, стоит удушающая жара. Или дело не в погоде, а в том, что Рома Дроздов невероятно хорош собой и горяч. И заводит меня с пол-оборота.
Будет очень сложно удержаться и не нарушить собственные правила, озвученные полчаса назад. До свадьбы ни-ни.
А после свадьбы что? Мы пустимся во все тяжкие и начнём сдергивать друг с друга одежду, как только останемся наедине? Маловероятно. Или нет? Или да?
Поджимаю губы. В меня вселилась какая-то нервная коза. Меня тошнит от еды и от того, в кого я превращаюсь. Понимаю, что всё происходящее сейчас идёт вразрез с моим первоначальным планом.
Постоянное присутствие Дроздова рядом, его помощь мне, моя влюбленность, знакомство с родителями и предстоящая ненастоящая-настоящая свадьба. Всё так сложно. Всё так быстро закрутилось у нас. И я уже не понимаю, где мы играем фиктивные роли, а где наши настоящие чувства. Есть ли у Ромы ко мне что-то настоящее? Или это всё фикция?
Я не трусиха, но спросить у него прямо побоюсь. Может, из Дубая напишу в смс.
— Поела? — спрашивает Дроздов.
— Ну да.
— Какие дальше планы?
— Алла, какие у нас дальше планы? — пинаю подругу под столом.
Она, оторвав искрящийся взгляд от Костенко, с удивлением смотрит на меня. Забыла уже, что ли, о нас с Ромой?
— Эм… Меня Вит в кино пригласил, на какой-то артхаус. Мы уже и билеты заказали. Что-то не подумали ребята про вас. Вам же такое неинтересно? — давящим тоном произносит Алла.
Давая понять, что, даже если нам интересен артхаус, мы не обязаны произносить это вслух.
— Конечно нет, — говорю елейным голосом.
Взяв со стола телефон, лежавший до этого экраном вниз, быстро печатаю:
«Предательница».
Жму отправить, мобильный Волковой издает писк. Но хозяйке нет до него никакого дела, она вместе с Костенко выбирается из-за стола. Кокетливо помахав рукой, семенит за своим «фриком», чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. А когда они почти скрываются из нашего поля зрения, замечаю, как Виталик аккуратно переплетает их руки.
Мне вдруг становится одиноко. Рома сейчас рядом со мной. Можно дотронуться, погладить его по щеке, потрепать по выгоревшим на солнце волосам и прижаться щекой к его плечу. А через несколько дней я окажусь на другом конце земного шара совершенно одна. И Дроздов этого даже не заметит.
Его жизнь покатится с прежней скоростью в том направлении, которое он выбрал и задал ей сам. До моего появления. Всё наконец-то встанет на свои места.
— Тогда ты свободна? Отвезти тебя домой? — произносит Дроздов и, подняв вверх руку, подзывает к нам официантку.
Вторая его рука покоится на спинке моего стула. Гипнотизирую её взглядом несколько секунд. Обнимать он меня не собирается. До свадьбы ни-ни. Если я сейчас заберу эти слова обратно, буду тряпкой? Или буду просто влюблённой женщиной, мечтающей и нуждающейся в ласке своего любимого?
— Можно отвезти. Если ты никуда не спешишь.
— Поработать хотел, но тебя домчу с ветерком.
— Ты взял у мамы машину покататься?
— Это моя машина, Канарейкина. Байк пришлось продать, чтобы добыть на неё денег. Мама наотрез отказалась ездить на дачу на двухколёсном железном коне, — мягко посмеивается Рома.
Стул под ним скрипит. Он придвигается ближе.
— Понимаю твою маму. Я тоже боюсь таких коней.
— Просто
