он начал прикрываться импровизированной тогой, но запутался и чуть не упал сам. Выглядело это забавно и очень мило, сдержала улыбку.
– Не говори глупости, я думаю о тебе постоянно.
– Матильда, помоги, – мама кинулась на помощь, им вдвоем удалось справиться с неловким положением бога искушения. – Маргарита, здравствуйте, у нас тут…
– Я поняла. А где Адам? Он уже не позирует? – сказала специально, чтоб разрядить ситуацию и переключить внимание от себя. Вишневский посмотрел на маму, нахмурил брови, она округлила глаза, поморщилась.
– Матильда, что за Адам? Кто такой Адам?
– Марго, а что случилось, ты почему так рано?
– Матильда, не уходи от ответа, – Дмитрий Борисович медленно снимал лавровый венок, был настроен решительно.
– Дима, вот только давай без этого, без запоздалой ревности. А то я сейчас начну припоминать твою крысу помощницу.
– А она не запоздалая, она как раз в тему. Так что за Адам? Твой любовник?
– Ой, не смеши, Адам ребенок, в сыновья мне годится.
– Но, я смотрю, это не остановило тебя писать его голышом.
Мужчина указал на наброски, они и правда были красноречивы, мама покраснела. Вот это да! Моя Матильда, железная леди сарказма и презрения, покраснела и сейчас начнет оправдываться.
– Это ничего не значит, и не надо так на меня смотреть, я сейчас припомню тебе твою Олечку, которая постоянно рядом и виляет задом.
Если она сейчас, как тогда, назовет его ослом, это будет фиаско.
– Оля тут ни при чем, речь о тебе.
– Оля! Так она уже просто Оля!
Они такие милые, ругаются как влюбленные, ревнуют друг друга. Не стала мешать, да и вопросы лишние мне не нужны. Закрыла дверь, но голоса стихли, насторожилась, вдруг они там сейчас поубивают друг друга. Но снова заглянув, успокоилась, они целовались.
Да, мама, конечно, сильно – приручить такого мужчину, да еще заставить его позировать практически обнаженным. А глядя на то, как Вишневский –старший смотрит на нее, даже я начинаю завидовать.
Ушла к себе в комнату, кажется, не была здесь целую вечность.
Он даже не подошел, словно я никто, так, девушка, что зашла в ресторан. Разве может так реагировать человек, который вот только ночью занимался любовью, целовал, крепко прижимал, в объятьях которого сгорела моя душа?
А вот сейчас обливается слезами.
Легла на кровать, поджала под себя ноги, где-то в сумочке на полу звонил телефон, а мне не хотелось ничего. Завтра утром напишу заявление, соберу свои вещи и уеду к отцу. Пусть живет сча́стливо, с Эльвирой или ей подобными хищницами. Меня снова променяли на кого-то другого, какая ирония.
Но как разучиться любить, если любовь уже случилась?
Вишневский
Ночь была бессонной и отвратительной, Софи долго разговаривала по телефону с Маргаритой, сама же заставила меня набрать ее номер, отобрала смартфон и ушла к себе.
А когда закончила, гордо подняв голову, вручила мне его, позвала Стивена и вновь захлопнула перед моим носом дверь. Я пытался с ней поговорить, подобрал много разных слов, что у взрослых все устроено немного сложнее, что людям нужно время, чтоб разобраться и понять друг друга. Короче, выдохся, выбился из сил, ушел спать.
Но совесть скребла острыми когтями бродячей кошки душу, раздирая до крови. Нужно было догнать Марго, поговорить, но я так отчетливо помню свои эмоции, ту кислоту, что начала прожигать сердце после слов Эльвиры. Я знаю, что не обязан ей верить, что не должен и не буду, что нужно самому все проверить, спросить, поговорить как взрослые люди.
Долго не мог заснуть, подушка пахла Маргаритой, ее духами, я помню, как вдыхал этот аромат, проводя носом по шее, как целовал ее, сжимал в объятьях.
Снились кошмары.
Алиса с соседским прокурорским сыном Самойлова, они смеялись, целовались за забором, то и дело посматривая на меня, делая все специально. Потом Стив принес крысу и положил ее в кучу таких же мертвых тушек.
Эльвира ехидно улыбалась яркими накрашенными губами и манила меня к себе. Пашка крутил пальцем у виска, показывая, что я дурак, и звал в клуб на стриптиз. А когда в довершение этой какофонии София прикатила в карете, похожей на тыкву, и из нее вышла Маргарита, сложив руки на выпирающем животике, стало совсем дурно.
Проснулся в холодном поту. Голова раскалывалась, рядом звонил телефон, добавляя еще больше боли. Поднес его к лицу, восемь утра, давно пора вставать, собираться на работу, будить Софи.
– Алло, говорите.
– Спишь? Давай вставай, жду через сорок минут в агентстве, информация на миллион.
– Так уж и на миллион?
– Ладно, с тебя возьму недорого.
– Шутник. Скоро буду.
Краснов спас меня от участи быть раздавленным тыквой и огромного беременного живота Цветковой. В ванной задумался, а ведь она вполне могла забеременеть, мне несколько раз срывало голову, и я был без защиты.
Странно, но эта догадка не вызвала негатива, и что бы там ни нарыл на целый миллион Краснов, с Марго надо поговорить. Я же не обиженный подросток и не обманутый влюбленный дурак. Я взрослый мужчина и должен держать в узде свои эмоции, думать холодной головой.
– Папа, ты куда?
– По делам, милая, по делам.
– А как же мы? – София в пижамке, рядом Стиви. – Нам надо писать и кушать.
Дочка дует губки, заспанная, лохматая. Точно, нужно их куда-то пристроить.
– Садик, я хожу в садик, вчера была.
– Да ладно?
– Да, меня отвела Маргарита, а потом ты ее обидел, и она не вернулась.
– Я не обижал.
– Она тоже так сказала, а еще что любит тебя.
– Так и сказала?
– Да.
– Не выдумывай.
Девочка поджала губы, села на пол, обняла собаку, сцена была настолько печальна, что у меня самого наворачивались слезы.
– Так, все, десять минут на сборы, и едем к Марго.
– Точно? Правда-правда?
– Точно, честно и правда-правда, давай живее.
Все это время в квартире были слышны визги, топот, цоканье лап по полу и собачий лай, но дочка уложилась в отведенное время, я успел немного зарядить телефон, позвонить на работу, что задерживаюсь, сварить кофе, перелить его на рубашку, переодеть новую, но кроме белой свежей больше не было.
– Я готова, но надо купить цветы, – дочка нацепила панамку, поправила подол голубого
