единственная возможность доказать Эльвире, что не убивал я зятя Макса. А эти двое… Ну, пусть «порадуются», что один отправится в тюрьму за махинации в моем бизнесе, а другая останется без кроша в кармане из-за собственного обмана. Идеальная месть. Заговорщики переиграли сами себя.
Пребываю домой только к ночи. Принимаю душ и вырубаюсь сразу же, так и не повидав детей и Эльвиру.
А вот с утра на это и подавно нет времени. Будит меня отец, причем ни свет ни заря.
– Поднимайся, Шамиль, – его тяжелый бас над ухом раздражает мои барабанные перепонки. – Чем быстрее договоримся, тем быстрее расквитаемся и вздохнем с облегчением.
Со стоном приподнимаюсь и надеваю брюки.
– Пять минут, – хмуро отвечаю, прикидывая, сколько по времени займет умыться.
Спускаюсь вниз уже при полном параде и с хмурым выражением на лице. Самое то для оскорбленного во всех смыслах жениха. Встреча назначена в ресторане, в одной из кабинок, от лишних глаз и ушей. Едем в автомобиле в тишине.
– Саламалейкум, – первым подрывается Фархат, здороваясь с отцом, а затем со мной.
Рядом с ним сидит какой-то старик, смотрит на нас прищуренным взглядом.
– Уалейкум ассалам, – культурно отвечает отец, я лишь киваю, все также смотрю хмурым взглядом.
Вижу сидящую возле отца Мадины какую-то молоденькую девушку в хиджабе. Свожу брови на переносице, догадываясь, для чего ее привели.
– Мы пришли обсудить деликатный для обеих наших семей вопрос, – начинает речь дед, вальяжно оглаживая свою бороду. – Меня зовут Файзулла, я – младший брат покойного отца Фархата. Буду молвить за клан.
– Долго эту тему размусоливать времени у нас нет, – наклоняюсь вперед, упираясь локтями о колени. – Перейдем сразу к теме о размере компенсации.
Тишина. Только слышно частое дыхание девушки.
– Зачем же так сразу, господин Шамиль, – мягко стелет старый, щуря глаза. – Выпьем чаю, как полагается. Обсудим варианты.
Не выдерживаю, откидываюсь снова на спинку стула, хмуро оглядывая этих персонажей. Хотят выйти сухими из воды и остаться в плюсе? Серьезно надеются меня обвести вокруг пальца?
– И какие же у вас приготовлены варианты? – хищно скалюсь.
Отец все это время молчит, но я слышу, что пышет жаром легкого недовольства. Еле уловимого, незаметного взгляду посторонних, но я все же знаю его не первый год, родная кровь, один дом все же.
– С Мадиной нехорошо вышло, – берет слово старший из клана Фархата, а тот, как ни странно молчит, знает, что может все испортить своей речью. – Но вы сами понимаете, что нашей вины в том нет. Не углядели, да. Но разве ответственны мы за то, что молодец из другого клана влюбился в нашу красавицу и ради любви решился на подобное?
Стискиваю зубы, еле сдерживая смех. Неужели на это упор сделать хотят?
– Неужели? – слегка саркастично спрашиваю, подначивая продолжить разговор в этом направлении.
– Фархат вчера лишил Мадину наследства. Свадьба состоится уже через несколько дней. Сами понимаете, это позор, если не выдадим ее за этого парня. Все семьи уже в курсе. Будет задета честь рода, честь девушки. Больше никто ее опозоренную замуж не возьмет.
По факту, резон в его словах есть. Вот только он слишком уж преувеличивает. При том наследстве, что Фархат готов выделить для дочери, желающие еще в ряд выстроятся. Пусть и из обедневших кланов, зато участь старой девы ей бы точно не грозила.
– О торжестве мы в курсе, – подает голос отец, скучающим взглядом обводя сидящих напротив. – Нам от этого какая польза?
– Как я уже только что сказал, – не теряется и тут же отвечает представитель оппонента, – Поскольку дочь моего племянника лишена наследства, он составил завещание, по которому большая часть предприятий отходит моей внучке. Незамужней, хочу отметить. Кровь с молоком. Девятнадцать лет всего. Лейла, привстань.
Та только начинает подниматься, как я рукой делаю резкий жест, давая отмашку садиться обратно.
– Не стоит, – нет времени знакомиться с ней. – Будьте конкретнее. Вы предлагаете девушку в обмен на Мадину?
Вопрос лоб в лоб. Не нравится им это. Вижу, как морщатся. Ну да, кому понравится ощущение, что их дочь и внучку воспринимают товаром.
– Грубо говоря, да, – вынужденно соглашается старик, цедя слова сквозь зубы, все же не смог сдерживать недовольство, – но и у нас будут свои условия.
Все интереснее и интереснее. Опозорили они нас, а какие-то условия еще хотят ставить. Даже любопытно послушать.
– Моя девочка должна стать первой женой, – берет в руки стакан и делает глоток воды, промачивая горло, затем продолжает: да, я в курсе, что у тебя уже есть наследник и девочка, так что сам понимаешь, я должен обезопасить компании, в которые в свое время вложил много времени, энергии и сил. Денег, разумеется, тоже.
Понимаю, к чему он клонит.
– Составим договор, по которому все предприятия и акции, что перейдут к моей Фирузе, достанутся только вашим общим детям, – достает из папки файлы. – Мои юристы уже все подготовили. Нужно только ознакомиться и в случае каких-то помарок внести изменения.
От того, с какой уверенностью этот жук ведет беседу, не сомневается, что мы будем на все согласны, меня берет дикая злость. Устало вздыхаю и тру переносицу.
– Что насчет наследника господина Фархата? Еще не родившегося. С носом оставите? – яд из меня так и плещется.
Последний дергается, как от удара. А вот Файзулла резко впадает в ступор, оборачивается к своему племяннику. В глазах его читается вопрос.
– Хватит! – резко встаю и уже бросаю отцу: – ты знаешь мою позицию. Другой вариант не приемлем.
И ухожу, даже не прощаясь. Пусть решат для начала свои внутрисемейные проблемы и разборки. Впрочем, это уже не мое дело. Пусть заплатят и катятся на все четыре стороны. Ощущение, что мной пытались вот так манипулировать и заставить плясать под чужую дудку, не проходит, что вызвало во мне ярость, до сих пор бушующую в груди.
– Домой! – отдаю приказ водителю и ослабляю галстук.
Прикрываю глаза, откидываюсь на спинку сиденья. Перед глазами встает образ Эльвиры, что как ни странно начинает меня успокаивать. Чувство тепла и нежности окутывает сильнее и уже к тому моменту, как мы подъезжаем к дому, тревога и напряжение меня отпускают. А вот там я застаю странную картину.
Внутри двора стоит полиция, а с ними смутно знакомое лицо. Григорий, если не ошибаюсь. Прищуриваюсь, пытаясь осознать, как он здесь оказался. Макс должен был заткнуть его и наглядно продемонстрировать, что с ним станет, если он вздумает снова лезть в дела семьи Галаевых. Впрочем, с учетом предательства Жарова, появлению этого Гриши удивляться явно
