Да. Ты же тут, — Руслан поднялся из-за стола. — Мне нужно сегодня встретиться с адвокатами. Хочу незамедлительно начать бракоразводный процесс. Потом у меня работа. Так что увидимся уже поздно вечером. Не хочу засыпать без тебя.
Впервые за весь мой период работы в театре, я не хотела туда идти. Я вообще никуда не хотела идти. И Руслана я тоже совсем не хотела отпускать. Вдруг проснулась такая необъяснимая жадность ко времени, что мы провели вчера и сегодня утром вместе.
Каждый его взгляд с любым оттенком эмоций, обращенный в мою сторону, рождал во мне сладкое трепещущее чувство счастья. Я смотрела-смотрела на Руслана и с каждой новой секундой понимала, что хочу стать частью его. Пусть даже и самой крошечной. Хочу обнять его двумя руками, хотя знаю, что не сумею полностью обхватить спину. Уж слишком она у Руслана широкая. Но это неважно.
Кажется, я почувствовала вкус своей первой настоящей и серьезной любви. Мне всегда было интересно узнать, каково это. И, кажется, я узнала. В полной мере. Вчера. Сегодня. И это так необыкновенно и необъяснимо сильно и ярко, что даже чуточку больно. И я не имела ни малейшего понятия, будет ли так со мной всегда.
Завтрак, который и до этого меня почти не интересовал, окончательно потерял свою привлекательность. Я аккуратно усадила Руслана обратно на стул, скользнула к нему на колени и обвила руками его шею.
— Малыш, что с тобой? — удивленно спросил он.
— Ничего. Просто дай мне несколько минут.
Я поцеловала его в скулу и тихо выдохнула, запечатывая в памяти еще один наш момент.
— Малыш, я бы с радостью, но я сегодня еще должен решить вопрос с городским транспортом. У меня запланирована встреча с перевозчиками. Если она не состоится, то в городе случится транспортный коллапс.
— Хорошо, — я выпрямилась и зачесала пальцами волосы Руслана. — Как твоя губа?
— Жить буду, — он улыбнулся мне. — Занимайся мюзиклом и ни о чем не беспокойся.
— Постараюсь.
Встав с колен Руслана, я быстро убрала со стола. Сегодня день обещал быть длинным. А я, ощутив прилив новых сил, незамедлительно окунулась в его суету.
Подниматься в квартиру, которая на протяжении десяти лет была моей личной семейной гаванью, вдруг оказалось ошеломительно странно. Это обычная бетонная коробка с качественным ремонтом, который когда-то мне влетел в копеечку. Вера общалась с дизайнерами интерьера и согласовывала с ними каждую деталь нашего дома. Всё обустраивалось под ее чутким руководством.
Вера всегда обладала утонченным вкусом: в одежде, в интерьере, музыке, выборе фильмов и книг. Она сделала наш дом таким, в который всегда приятно возвращаться. У каждого члена семьи был свой отдельный уютный уголок. Каждый сантиметр свободного пространства был использован с умом.
Живые цветы в напольных вазонах придавали некой живости нашей гостиной. Гармония в цветовом решении не раздражала глаза. Из клининговой компании к нам приезжали два раза в неделю. Безукоризненный порядок в доме всегда позволял себя чувствовать расслабленным и не спотыкаться взглядом за какую-нибудь мелочь, которая могла испортить весь общий антураж идеальности.
Но это была только картинка. Вылизанная яркая обложка модного глянцевого журнала. Сердцевина всего этого мероприятия уже давно начала гнить. И я, и Вера сделали всё, чтобы этот процесс никогда не останавливался.
Наш красивый, тщательно проработанный дом давно стал мне чужим. Я не ощущал его своим местом. Просто временная остановка. И это было жуткое чувство — осознать нечто подобное только спустя десяток лет.
Когда я вошел в квартиру, то совсем не удивился, увидев Веру. Она, пожалуй, не была бы собой, если послушалась меня с первого раза. Мы оба какое-то время молчали. Я ничего не хотел говорить. На работе в первой половине дня уже наговорился. А через час предстояло еще тоже очень долго говорить.
— Руслан, — Вера первой нарушила молчание.
Я так много раз слышал ее голос. Давно выучил ее тембр и каждый оттенок, которым звенели ее слова во время самых разнообразных эмоций, начиная от возбуждения и заканчивая праведной злостью. Но теперь этот голос тоже стал для меня чужим.
Я молча прошел в спальню. Мое сердце стучало ровно. Вчера мне было плохо. Физически и морально. Плохо и больно до такой степени, что хотелось голыми руками вскрыть свою грудную клетку и вынуть то самое, что мешало мне дышать. Но сутки спустя мне стало всё равно.
Это даже поразительно. Я взрослый, состоятельный и вполне адекватный мужчина, который долгое время не мог собраться с силами, чтобы наконец-то поставить точку. Это тянулось годами. А затем внутри то, что уже и так было надломано, окончательно сломалось и мне стало легче. То, что мучило годами, исчезло за какие-то сутки.
Женщина, которую я искренне любил, больше ничего во мне не вызывала. К этому еще нужно было привыкнуть.
— Что ты делаешь? — тихо спросила Вера, когда я достал чемодан.
Она стояла в дверном проеме и непонимающим взглядом наблюдала за каждым моим движением.
— На тебя оформлена приличная однокомнатная квартира в новостройке, — ровным спокойным голосом ответил я. — Если ты еще не забыла. Теперь твое место там.
Я разместил чемодан на полу, расстегнул его, затем подошел к шкафу.
— Как это? — рассеянно спросила Вера.
— Вот так. Эту я продам. Часть денег, конечно же, отойдет тебе.
Осмотрев содержимое шкафа, я начал аккуратно выуживать из него все Верины вещи. Платья, юбки, блузки, брюки и прочее-прочее медленно переселялось в чемодан. Каждую вещь я складывал с особенной тщательностью, чтобы ничего не испортилось.
Если бы мне еще несколько лет назад кто-то сказал, что я в будущем буду собственноручно укладывать в чемодан вещи своей женщины, стремясь навсегда распрощаться с ней, никогда в жизни не поверил.
— Платон будет жить со мной. Но ты в любое время сможешь видеться с ним. Я не буду препятствовать вашему общению, — продолжил я спокойным голосом озвучивать принятые и важные для нашей уже не-семьи решения.
— С тобой? А я? — Вера медленно вошла в спальню.
— Строй свою жизнь. Если Платону не понравится решение жить со мной, мы его пересмотрим.
Вынув из шкафа шелковое золотистое платье, которое Вера надевала в прошлом году на свой день рождения, я постарался его особенно аккуратно уложить в чемодан.
— Отпусти, — Вера хотела перехватить вешалку, но я не позволил. — Я
