— Мм-м-м. — Виндзор отпускает мою руку и изучает меня с очень серьёзным выражением лица. Позади меня мои друзья расходятся веером, как отряд телохранителей. Интересно, может, мне стоит позвонить Кэтлин Кэбот и попросить вернуть этого Кайла? Я не видела его в кампусе несколько недель, так что, полагаю, он уехал. Хотя я знаю, что она без колебаний послала бы его или кого-нибудь ещё присматривать за мной. — Если быть до конца честным с тобой, я направлялся в бассейн только для того, чтобы полюбоваться тобой в купальнике. Мои действия были не совсем благородными. — Он отступает от меня и вздыхает, и, если бы он был кем угодно, только не новеньким, переведённым в академию, я бы подумала, что он в этом замешан, как будто он подстроил утопление только для того, чтобы спасти меня.
— Ну, всё равно спасибо, — говорю я, и мы стоим, уставившись друг на друга, ещё несколько мгновений, пока Зак не откашливается. Всё, о чём я могу думать, нащупывая ключ в кармане халата, — это о том, что губы Виндзора были на моих губах, а я была слишком не в себе, чтобы помнить. Каким-то образом сосредоточенность на том, что это не совсем поцелуй, мешает мне осознать, насколько глубоко заходит это дерьмо.
Клуб Бесконечность жаждет моей крови.
Буквально.
Я вхожу внутрь… и все следуют за мной.
Вместо того, чтобы бороться с этим, я принимаю тот факт, что я не одна, позволяя Заку уложить меня в постель, прежде чем Миранда забирается поверх одеяла и обнимает меня. Джесси свирепо смотрит на меня, и это забавно, потому что, к сожалению, моя ориентация «прямая» как стрела. Если бы ориентация была выбором, я бы на сто процентов выбрала быть лесбиянкой. Жизнь была бы не только проще, но я чертовски уверена, что Миранда — гораздо более безопасный выбор для свиданий, чем кто-либо другой в Бёрберри.
Виндзор уходит, чтобы захватить свой — приготовьтесь — личный чайник, чашки, блюдца и произвольный ассортимент своего любимого листового чая, чтобы приготовить нам настоящий послеобеденный чай в комплекте с бутербродами, которые он стащил с кухни.
Парень находится в Бёрберри всего две недели, и ему удалось завоевать сердца библиотекарей, кухонного персонала и обслуживающего персонала кампуса. Буквально вчера я вышла на улицу и увидела, как он ведёт девушку в здание, где хранятся все газонокосилки и прочее.
Извращенец.
После того, как мы поели, Миранда ставит Не очередной подростковый фильм, который заставляет всех в комнате стонать.
— Это любимый фильм моей мамы, — говорит Зак, но в итоге мы всё равно расслабляемся и смотрим его. Он всё ещё забавный, даже если и старый.
— В следующем году я пойду на Хэллоуин в образе Джейни Бриггс, — заявляет Миранда, собирая свои светлые волосы в конский хвост, чтобы подражать печально известному образу главной героини «очки, конский хвост и комбинезон, покрытый краской». Я бросаю на неё взгляд, потому что мы все знаем, что она ни за что так не поступит. Она не наденет на Хэллоуин ничего, что не было бы милым и, хотя бы немного откровенным. Она говорит, что не придерживается правила «коротко и распутно», но это так, и ей это нравится. Хотя в этом нет ничего плохого.
— Вы, Американцы, и ваш Хэллоуин, — растягивает слова Виндзор, сидя в кресле в углу. Он единственный, кого нет в постели, и меня это устраивает. Мне и так трудно вспомнить, как дышать, когда Зак сидит так близко ко мне, его огромное тело практически поглощает моё.
— Ты хоть понимаешь, что даже когда я редко бываю рядом с тобой, ты начинаешь по крайней мере половину своих предложений со слов «Вы, Американцы», — язвительно замечаю я, делая пальцами маленькие кавычки. Я опускаю руки обратно на колени, прежде чем понимаю, что они всё ещё дрожат. Почти уверена, что я устала, но в то же время мне страшно ложиться спать. Как только я это сделаю, мне придётся вспомнить ту темноту, которая надвигается на меня, воду, душащую меня, жгучую боль в моих лёких…
— Над вами просто восхитительно весело подшучивать, — говорит он, пожимая плечами и снова надевая куртку. Я предполагаю, что он получил специальное разрешение добавить эти чёртовы эполеты. Они выглядят чертовски нелепо, но я полагаю, что если рок-звезда может получить специальное разрешение на татуировки и пирсинг, то принц мог бы получить разрешение на золотые наплечники в стиле восьмидесятых.
— Так уж получилось, что я считаю британцев смешными, — язвительно замечает Миранда в ответ, и Виндзор ухмыляется, поднимая свою чашку с чаем и затем делая большой, медленный глоток. — Ты что, серьёзно там, потягиваешь чай? — спрашивает она, швыряя в него подушкой. Просто уточню: Миранда узнала фразу «потягивая чай», наблюдая за дрэг-рейсом Рупола. Это означает, например, говорить правду каким-то окольным путём или слушать сплетни других людей.
Эндрю ухмыляется, наслаждаясь обменом репликами, но я вижу, как его глаза изучают Виндзора. Он по уши влюблён в принца. Чёрт возьми, Миранда тоже, а она лесбиянка. Почти уверена, что вся подготовительная академия Бёрберри влюблена в принца.
— Почему у тебя нет телохранителей? — спрашиваю я его, когда он встаёт и начинает убирать пустые чайные чашки. — Я чувствую, что, вероятно, есть много людей, которые хотели бы тебя убить: иностранные правительства, преступники, ищущие кого-то для выкупа, отцы девушек, с которыми ты спал.
Виндзор пожимает плечами и моет посуду, аккуратно складывая её в коробку, которую он использовал, чтобы принести её сюда. Довольно круто видеть принца-миллиардера, выполняющего домашние обязанности. Я смещаюсь и случайно оказываюсь прижатой к Заку. Точнее, прижатой к нему между ног. Моя спина прижата к нему спереди, и когда я снова шевелюсь, я слышу, как он резко выдыхает.
— Не люблю, когда за мной всё время следят. Чертовски раздражает. Я думаю, если в меня выстрелят, я, вероятно, это заслужил. — Он влажной ладонью убирает рыжие волосы со лба, и они остаются там, где и были: торчат торчком.
Руки Зака скользят вокруг меня, и я дрожу, накрывая его руки своими, когда он кладёт их мне на живот. Я прекрасно понимаю, что Джесси, Миранда и Эндрю пристально смотрят на нас, но я едва могу что-либо расслышать из-за стука своего сердца.
— Я должен был быть там и помочь, — шепчет он с болью в голосе. Я закрываю глаза, но понятия не имею, что сказать. Весь этот день был просто… проёбан. Я не часто ругаюсь, но в английском языке не так много других слов, которые могли бы описать то, через что я только что прошла. — Мне жаль, Марни.
Наступает короткая пауза, прежде чем Виндзор начинает ополаскивать чайник.
Мои друзья начинают подниматься с моей кровати, потягиваясь и зевая. Скоро я останусь здесь совсем одна, уставившись в стену и переосмысливая этот сценарий снова и снова. О Боже. Нет, спасибо. Я облизываю губы, отчаянно желая попросить кого-нибудь остаться со мной.
Очевидный выбор — Зак, но… Я снова прижимаюсь к нему, и мне так нравится то, как он ощущается, что это пугает. Если он останется здесь на ночь, то я…
Раздаётся стук в дверь, и мы все подпрыгиваем.
Мы с Мирандой обмениваемся взглядами, но Виндзор уже бросился открывать, широко распахивая дверь и давая нам ещё раз ощутить его эксцентричную личность. Я думаю, что это метафора реального мира: он не боится, не робеет и настолько бесстыден, что готов открыть дверь во всё, не задумываясь.
У меня отвисает челюсть, когда я вижу, кто ждёт снаружи.
Парни-Идолы у меня на пороге.
Тристан Вандербильт. Зейд Кайзер. Крид Кэбот.
Они втроём стоят там, одетые в одинаковую, но так-по-разному-носимую униформу. У Тристана она начищена до блеска, с остро-выглаженными стрелками; у Зейда мятая, растрёпанная и расстёгнутая от шеи до пупка; у Крида чистая и свежая, но слегка взъерошенная, как будто он только что проснулся ото сна.
У меня пересыхает в горле, когда Тристан скрещивает руки на груди.
— Что случилось сегодня? Мы не можем получить прямого ответа от девочек. Я хочу услышать это из первых уст.
