вспомнила, что в двух шагах отсюда находится бар, куда они каждую годовщину ходили с Романовским, но не стала об этом думать. Сегодня к чёрту воспоминания!
— Так, нам салат «Неверный муж», — сказал Кораблёв, покосившись на Поэта. — Коктейль «Подкаблучник» …
— Издеваешься? — покачал тот головой.
— Ничего личного, просто читаю меню. Рор, ты что будешь? — спросил Демьян. А когда она пожала плечами, кивнул: — Понял, как обычно, на мой выбор.
Аврора засмеялась.
— Ты выбрал меня. Я доверяю твоему вкусу.
— Ответ не женщины, богини, — улыбнулся Демьян. Уточнил: — Без алкоголя.
Аврора читала в газетке-меню анекдоты, пока он делал заказ.
«— Вали к своей шлюхе — пусть она тебя кормит. Шатаешься хрен знает где, а жрать сюда приходишь, кобель!
— Какая-то вы странная официантка…»
А когда перед ними стали появляться гранёные стаканы со шприцами, наполненные малиновой жидкостью и демократичные пластиковые тарелки с закусками, Демьян подтолкнул Поэту салат:
— Давай закусывай и рассказывай. Давай, давай.
— Да что рассказывать? — проигнорировав еду, с отчаянием сунул тот руки в волосы, взъерошил и без того торчащие в разные стороны, как у клоуна, русые вихры. — Сам не знаю, как вышло. Я же её сто раз видел Милку эту. И сиськи эти её, — показал он на себе грудь неплохого размера, — и задницу её щекастую, — сделал тот же жест, только пальцами от себя. — А тут как нашло. Ни черта не соображаю, кроме того, что хочу её, дуру. Ну и лопатками к стене, юбку задрал. И всё, — он уронил голову на руки. — Что я наделал! И главное, зачем? Мне эта Милка даром не нужна. Я жену люблю. У нас дети. А теперь… как домой идти и не знаю.
Демьян подвинул Авроре стакан, как она поняла с «Кровавой Нюрой», без водки: томатный сок, табаско, вместо сельдерея кусочки ананаса на шпажке.
Но ей неловко было пить, когда человек так убивается. Неловко за то, что она подобных угрызений так и не почувствовала (технически у неё, конечно, другой случай, но всё же). Неловко, что рука Демьяна, его близость, его тепло были сейчас важнее всех страданий на свете.
— Что мне делать, Дёмыч? — поднял Поэт на Демьяна мутные от горя, несчастные глаза.
— А Милка — это кто? — задал Кораблёв хороший вопрос.
Аврора уже представила себе тётку под сорок, вульгарную, ярко накрашенную, что-то среднее между официанткой из какого-нибудь привокзального заведения и проституткой.
Ответ её удивил.
— Дочка переводчика нашего, ну ты знаешь, который на пяти языках один шарашит.
— Е-е-гипетские предания, — покачал головой Демьян. — Ей восемнадцать-то есть?
— О чёрт! — выдохнул Поэт. Откинул назад голову, словно примериваясь к верёвочной петле на потолке. — Твою же мать! Я и не подумал.
— А о презервативах ты подумал?
— Ну, конечно, нет! — резко вернул тот голову обратно. — Ну, откуда у меня презервативы, Демьян? У меня, кроме жены, никого никогда не было. Зачем они мне?
— Что совсем никого никогда? — удивилась Аврора, что она не одна такая монашка, и вот теперь прониклась величиной трагедии.
— Я больше стихи почитать, по городу погулять, на мосты посмотреть… — ответил Поэт.
Выглядел он действительно как типичный ботаник. Худой, косматый, в чём-то клетчатом. Краем глаза, правда, на том клетчатом Аврора заметила бирку жутко дорогого бренда, а от его куртки на спинке стула пахло кожей, которой на Апрашке не торгуют. К куртке прилагались широкие плечи, к узкому лицу — выразительные глаза, к волевому подбородку — породистые скулы. Если парня подстричь, то, наверное, не узнаешь. Только симпатичные девчонки с красивыми сиськами на интеллигентов не клюют, чего уж. Даже удивительно, что дочка переводчика в столь юном возрасте, когда им подавай накачанных хулиганов, выбрала Поэта. Но не время лезть с расспросами, когда человеку помощь нужна.
— Никого никогда, спросила Аврора, которая и сама больше по дворцам да по музеям походить, — прокомментировала она, говоря о себе в третьем лице, и усмехнулась. — А мужик один за всю жизнь. Теперь два, — она опустила глаза, зная, что Демьян на неё смотрит. — Поэтому не мне судить, а уж тем более советы давать, но знай, что ты сейчас среди людей, которые тебя понимают, — она подняла стакан. — Иногда это важно.
— Добро пожаловать в наши ряды, — подхватил Демьян неприличную кружку с чем-то очень похожим на мужское эрегированное с ярко-красной головкой. Чем оно, собственно, и было, хоть и маскировалось под слонёнка с поднятым хоботом.
Поэт взял гранёный стакан. Чокнулись. Выпили. Закусили.
— А вы это?.. — показал Артём пальцем на Демьяна, потом на Аврору и обратно.
— Угу, — кивнула она, переводить, что он имел в виду, не требовалось.
— Давно вместе? — спросил Поэт более заинтересованно, чем, наверное, должен бы человек в его положении.
— Не очень, — ответил Демьян.
— Ну этот-то понятно, — махнул на Демьяна Поэт. — У него карт-бланш, свободные отношения. А ты? Замужем?
Аврора снова кивнула.
— Среди сотни общих знакомых
и десятка фальшивых друзей
она делает вид, что смеётся,
я стараюсь не думать о ней... [3] — тихонько пропел Демьян.
— А… мы… мо… гли бы служить в разведке, — также шёпотом подпел Поэт, вытянутым указательным пальцем задавая ритм. — Мы могли бы играть в кино-о-о…
— Но мы как птицы садимся на разные ветки…И засыпаем в метро… — закончила Аврора.
— Ту-ру-ту-ту-ру. Ту-ру-ру. Ту, — сыграл Поэт проигрыш на невидимой гитаре. — Обидно, когда два хороших человека любят друг друга, а их супруги против, — сказал он.
— Это ты сейчас о себе? — прищурился Демьян.
Как же Аврора скучала по этим его прищурам, всегда таким разным.
Поэт пьяненько икнул в ответ и отмахнулся. Долго сидел, глядя в одну точку, словно над чем-то сосредоточенно раздумывал и вообще был не с ними.
— Нам надо основать какое-нибудь общество, — неожиданно заявил он.
— С детства не люблю общественное, — покосился на него Демьян. — Туалет, питание, мнение.
— Ну пусть будет клуб по интересам, — согласился Поэт. — Надо только придумать название.
— Что нам надо, так это прогуляться, — возразил Демьян. — Одевайся! — уже на улице протянул Поэту куртку, которую тот забыл.
Они
