пулей мчу домой, перепрыгивая через ступеньку. Если я сейчас не получу нормальных объяснений, я взорвусь.
На ходу спиннывая сапожки, я прямо в куртке бегу в комнату и бросаюсь к так и лежащему на столе открытому футляру.
Через десять минут я готова взвыть от злости. Ничего там нет!
Только шикарный ошейник.
Я сжимаю его в руке, и подвеска больно впивается мне в ладонь.
Блинский блин! Даже подарки Гордеевские делают мне больно!
Разжимаю руку и с ненавистью смотрю на украшение.
Он и имя мое не мог нормально запомнить!
Подвеска, усыпанная камнями, выполнена в виде инициалов: К.Г. Я — Ксения Егорова! Егорова! К.Е. Что тут сложного? Он Д.Г., я — К.Е.!
Ой… К.Г.
Сердечко разом заходится в сумасшедшем ритме. Да нет. Не может быть… А это что?
Две буковки соединены простым золотым колечком…
В груди давит, слезы брызгают крупными каплями, хотя я думала, что еще вчера все выплакала.
Дурак! Ну какой дурак! Я реву и не могу остановиться. Бесчувственный идиот! Слова всякие он не любит, видите ли! Как я понять-то должна была? А если б я никогда не догадалась?
И что мне теперь делать? Я вчера ему столько гадостей написала и наговорила! Он сам виноват! И заслужил! А мучиться и страдать буду я! Сижу и размазываю по лицу слезы, кулаком с зажатым в нем колье. Фантазер, блин! Кольцо не мог купить? Без брюлликов, обычное золотое?
На мой вой в комнату заглядывает Лешка и тут же пугается:
— Ты чего дурниной голосишь?
— Отвали! — всхлипываю я. — Вы — мужики — придурки! И ничего не понимаете!
— Чего я не понимаю? — обалдевает брат, которого я впервые причисляю к мужикам.
— Нич-чег-го, вооб-бще нич-чег-го, — заикаюсь я.
Я настолько сражаю своими обвинениями Лешку, что он приносит мне воды. Клацая зубами по стеклу, я глотаю воду и все равно не могу успокоиться.
Немного прихожу в себя после того, как умываюсь холодной водой. Лицо щиплет от соленых слез, оно опухает и покрывается красными пятнами. Десять часов утра, а я выгляжу, как заправской бухарик.
Настроение забиться под кровать и жалеть себя.
Приходит сообщение от Лютаева: «Ну что? Сложила два плюс два?». Я снова впадаю в бешенство и пишу: «А нормально нельзя было сказать? Словами через рот?»
«Тебе не угодишь, сами разбирайтесь. Я Каринку увезу, тортов больше не получишь».
Точно. Торт. Самое то. Карина, видимо, опытная женщина. Ну, с такими мужиками под боком это не удивительно.
Шуршу в коридор, забираю оттуда покинутую коробку, добываю столовую ложку на кухне и запираюсь в комнате. Пялясь в окно на мрачное небо, я ковыряю ложкой торт из самой середины, заправляюсь шоколадом до тошноты. Говорят, от него серотонин вырабатывается. Сейчас как начну радоваться. Угу. Не работает ваш шоколад ни хрена!
Еще паршивее становится, когда к Лешке приходит Маша. Слышимость хорошая, и все их омерзительное воркование бесит меня и растравляет раны.
Не выдержав, я выбираюсь из комнаты и, наспех одевшись, иду на улицу. Устраиваюсь на качелях и, нахохлившись, размышляю, почему жизнь — дерьмо.
Буду сидеть тут, пока Маша не уйдет. Сил моих нет смотреть на чужое счастье.
— Что за тяга сидеть на холодном? — прерывает мои мысли сварливый голос.
Я вздрагиваю, сердце замирает, но поднимать глаза на Дениса я не хочу. Я сейчас такая страшная после рёва. И вообще…
— Я не на холодном, — бурчу я.
— Конечно, я уже полчаса наблюдаю, как ты тут кукуешь.
Наблюдает? Хлопаю глазами.
— Я тебя не видела…
А! Точно. Он, наверное, у родителей был.
— Вставай, — командует Гордеев и, не дожидаясь моей реакции, тянет меня с качелей. — Пойдем, дурная.
— Это я дурная? — не выдерживаю я. — Это у тебя не все с головой в порядке! Я только сейчас расшифровала твой подарок!
— Ну вот что с жемчугом делать, ты сразу догадалась. А тут растерялась? — рявкает Денис, и я заливаюсь краской, вспомнив анальную пробку, украшенную жемчужиной.
— Откуда мне было знать, что там ты придумал? Учитывая твои постоянные репрессии, я думала, ты букву «Б» просто забыл повесить! КГБ — это прям про тебя! Куда ты меня тащишь?
Я запоздало замечаю, что пока я ругаюсь, меня настойчиво и целенаправленно куда-то ведут.
— Греться.
Все. Лимит слов на сегодня исчерпан, блин.
— Я живу в другой стороне!
— Я в курсе.
Мы подходим к дому его родителей. Денис молча набирает код, удерживая меня одной рукой. Не то чтобы я вырывалась. На самом деле, я млею от тепла его ладони.
— Зачем? — спрашиваю я.
— Ты кажется, так ничего и не поняла. Я объясню.
— Объяснит он, — фыркаю я. — А ты уверен, что я тебя пойму? Или как с подарком получится?
— Есть методы, не дающие осечек, — Гордеев окидывает меня таким красноречивым взглядом, что у меня слабеют коленки.
То есть словами через рот он говорить отказывается? Я смотрю в его красивое лицо, и поражаюсь двум вещам: его самоуверенности и своей слабости перед ним.
Уже оказавшись в его квартире, я не могу понять, как я сюда попала. Наверное, это гипноз. Я даже не запомнила, на каком она этаже. От волнения у меня все плыло перед глазами и в ушах шумело. Денис вытряхивает меня из пальто, снимает с меня сапоги, потому что я внезапно робею.
— А родители?… — шепотом спрашиваю я.
— Обойдемся без них пока, — успокаивает меня Гордеев и ведет в комнату.
И с этого момента я уже помню абсолютно все. В деталях.
Аргументы Дениса были тверды, уверенны, и я сдалась под напором неопровержимых доводов. Мне не удалось возразить ему ничего внятного. Все протесты были отклонены ко взаимному удовлетворению сторон.
Я лежу на животе, обессиленная и счастливая, прижимаясь к горячему боку Гордеева, который рисует пальцем на моей влажной от испарины коже какие-то символы.
— У тебя не было выбора, Ксюш, — вдруг говорит он. — С самой первой ночи.
— Почему? — удивляюсь я. Мне не показалось, что тогда я поразила Ящера. Думала, он просто взял, что предложили.
— Плохому мальчику в руки попала хорошая девочка, и она оказалась очень жаркая, красивая и яркая. Я дрогнул только один раз, но быстро одумался. А вот ты, — мне отвешивают шлепок по попе, — притащила домой черте что!
— Это ты про Костю, что ли?
— Ты еще помнишь, кто это? — звереет Гордеев. — Я сейчас это исправлю!
— У нас кто-то умер? — Гордеев переводит взгляд с меня на Николая и обратно.
— Да! Мои надежды! — шмыгаю я носом.
— Колины надежды тоже потерпели крах?
