— Признаться в чем?
— Что ты от меня убегаешь, — сказал он. — Ты поняла, что влюблена в меня, и сбежала, потому что это пугает тебя до смерти.
Я состроила гримасу, будто он нес какую-то чушь — желая, чтобы он нес какую-то чушь, — и закатила глаза, отступая назад, чтобы показать, что он не ставил меня в неловкое положение, что он был не прав.
— Боже мой, спустись на землю, Уэсли. Ты прямо сущая драма. Это тебе не мыльная опера.
— Ты знаешь, что это правда.
— Даже если и так, — возмутилась я, — что с того? Ты можешь спать с кем хочешь, Уэсли! Что такого в том, что я ушла? Что такого в том, что у меня есть к тебе чувства? Я была просто очередной девчонкой для тебя! Ты бы никогда не стал со мной встречаться. Ты бы ни с кем не стал встречаться, и особенно с Простушкой. Ты же даже привлекательной меня не находишь.
— Чушь собачья, — прорычал он. Не отрывая взгляда от моего лица, он придвинулся ко мне еще ближе.
Он был так близко. Моя спина была прижата к стене, а Уэсли стоял всего в нескольких сантиметрах от меня. Прошла всего неделя, но мне она казалась вечностью, когда мы в последний раз были так близко. От воспоминаний о его прикосновениях, по телу пробежала дрожь. Он заставлял меня чувствовать себя желанной, даже когда называл Простушкой. Но разве это возможно? Возможно, чтобы он находил меня привлекательной, несмотря на кличку? Но как? И почему?
— Тогда почему ты меня так называл? — прошептала я. — Знаешь ли ты, насколько это больно? Насколько обидно мне было каждый раз, когда ты называл меня Простушкой?
Уэсли выглядел удивленным.
— Что?
— Каждый раз, называя меня так, ты говорит мне о том, насколько ничтожной меня считаешь. Напоминал мне, что я страшная. Боже, как ты вообще можешь говорить, что считаешь меня привлекательной, когда постоянно меня унижал, — прошипела я последние слова сквозь крепко сжатые зубы.
— Я не… — На секунду его взгляд упал на ботинки. Я видела, что он чувствуетл себя виноватым. — Бьянка, прости меня. — Он снова посмотрел мне в глаза. — Я не имел в виду… — Он протянул руку, чтобы дотронуться до меня.
— Нет, — огрызнулась я, шарахнувшись в сторону от него. Двигаясь вдоль стены, я сделала шаг вперед. Я не собиралась позволить ему загнать меня в угол и все контролировать. — Остановись, Уэсли.
Даже если какая-то часть его и была заинтересована во мне, это ничего не меняло. Я была просто еще одной девчонкой, с которой он спал. Одной из многих.
— Я ничего для тебя не значу, — сказала я ему.
— Тогда почему я здесь? — спросил он резко, поворачиваясь ко мне. — Какого черта я тогда тут делаю, Бьянка?
Я кинула свирепый взгляд на его каменное лицо.
— Я скажу тебе почему. Твои родители оставляют тебя одного, поэтому ты заполняешь свою жизнь ничего не значащими интрижками с девчонками, с которыми у тебя никогда не будет ничего серьезного — девчонками, которые практически молятся на тебя, — поэтому у них не будет возможности бросить тебя. Ты здесь только потому, что и мысли допустить не можешь, чтобы кто-то ушел от тебя. Твое чувствительное самолюбие не может выдержать этого, и гораздо легче заставить меня скучать по тебе, чем заставить твоих родителей вернуться домой.
На мгновение он просто безмолвно смотрел на меня, крепко сжимая челюсть.
— Я задела за живое, а, Уэсли? — продолжала я. — Понимаю ли я тебя так же, как ты думаешь, понимаешь меня?
Несколько минут он испепелял меня взглядом — несколько долгих минут, — затем сделал пару шагов назад.
— Ладно, — пробормотал он. — Если ты этого хочешь, я уйду.
— Да, — сказала я. — Тебе следует уйти.
Развернувшись, он пулей вылетел из дома. Я слышала, как хлопнула входная дверь, и знала, что он сделал, как сказал. На этот раз окончательно. Я сделала пару глубоких, медленных вздохов и направилась в свою комнату, где меня ждал Тоби.
— Эй, — сказала я тихо, садясь рядом с ним на кровать. — Прости за все это.
— Что случилось? — спросил он. — Я не подслушивал, но вы достаточно много орали. Ты в порядке?
— Да. И это долгая и запутанная история.
— Ну, если ты когда-нибудь захочешь об этом поговорить… — Тоби поправил свои очки и нервно мне улыбнулся, — у меня полно времени, могу и выслушать.
— Спасибо, — ответила я. — Но я и правда в порядке. У каждого есть свое грязное белье, так ведь? — Ну, у всех, кроме тебя, Тоби.
— Ага, — согласился он. Наклонившись, он нежно меня поцеловал. — Жаль, что ранее нас прервали.
— Да, мне тоже.
Он еще раз прижал свои губы к моим, но я не могла наслаждаться этим. Я не могла перестать думать об Уэсли. Он выглядел таким растерянным. Но разве не этого я хотела, когда ушла от него? Чтобы он скучал по мне? Хотя бы немного. Я постаралась выкинуть это из головы, желая раствориться в объятиях Тоби. Но не могла.
Совсем не так, как я забывала обо всем с Уэсли.
Я отстранилась, кривясь от отвращения к самой себе. Как я могла думать о Уэсли, когда целовала такого парня, как Тоби Такер? Что со мной происходило?
— Что-то не так? — спросил Тоби.
— Ничего, — соврала я. — Просто… думаю, нам пора приниматься за задание по Политике.
— Ты права. — Он совсем не казался обиженным, или раздраженным, или подавленным. Совершенные манеры. Совершенная улыбка. Совершенный парень.
Тогда почему же я была совершенно не счастлива?
Следующие несколько дней мысли об Уэсли не давали мне покоя, что явно плохо отражалось на моем настроении.
Я не хотела думать о нем. Я хотела думать о Тоби, который, по очевидным причинам, был слишком хорош для меня. Он видел, что я не в настроении, но вместо того, чтобы высказать мне это в лицо, сжимал мою руку, целовал меня в щеку и покупал мне конфеты в надежде на то, что это снова заставит меня улыбнуться. Как я вообще могла думать о другом парне — о назойливом, эгоистичном, бабнике, — когда передо мной стоял кто-то такой замечательный? Может, мне следовало дать хорошую оплеуху или провести меня через шоковую терапию электрическим током, как это делали с больными на голову людьми в фильмах. Возможно, это привело бы меня в чувство.
Но, казалось, что Уэсли просто везде. Он то садился в свою машину, когда я выходила на стоянку, то стоял в паре метров от меня в очереди в столовой. Знаете, как тяжело забыть о ком-то, если этот кто-то постоянно маячит перед глазами? Чертовски трудно. У меня мелькнула мысль что он делает это специально, но я выкинула ее из головы, заметив, что он даже в сторону мою больше не смотрит. Будто он так зол на сказанное мною при нашей последней встрече, что даже не хочет признавать мое существование.
