— Ты был пьян, из-за этого началась ссора. Элла не хочет, чтобы ты пил так много, и я должен согласиться с ней. Да, мы все пьем, но такое впечатление, что это как защитный механизм для тебя, в отличие от нас. На самом деле, ты делаешь это часто последнее время.
Я смотрю на него из-под руки.
— Чувак, какую хрень ты читал? Ты звучишь как психиатр.
Он разворачивается к двери с улыбкой.
— Как убрать пьяные ошибки твоего лучшего друга. А сейчас вытаскивай свою задницу с кровати, чтобы ты мог пойти уладить вещи с Эллой до того, как она опять сбежит.
Я сбрасываю с себя одеяло и качаюсь со стороны в сторону, когда встаю.
— Она убежала… Её нет?
—Успокойся, — Итан закатывает глаза. — После того как ты наорал на неё, она добежала до конца улицы, но вернулась. Она ночевала с Лилой прошлой ночью. Думаю, у неё нет ключа от своего дома, что странно.
— Это не странно, — я указываю ему выйти, когда достаю из комода чистые джинсы. — Её брат и отец мудаки.
Кивая, он выходит с комнаты и закрывает дверь. У меня болит живот, а голова готова взорваться, но большая часть боли ощущается в сердце. Я был единственным в жизни Эллы, кто никогда не делал ничего, чтобы намерено обидеть её, но теперь я не был тем человеком.
* * *
— Она не берет трубку, — бормочу я, пересекая гостиную.
Дорожка старая, коричневая и с дырками, а стены этого противного оттенка зеленого, что напоминает рвоту.
— Что если она сбежала снова?
— Чувак, успокойся, — Итан открывает пачку сыра и садится обратно на кожаный диван, у которого нет подлокотника. — Я писал Лиле, и она говорит, что они просто вышли перекусить.
Потирая лоб, я шлепаюсь в кресло и сбиваю пустую бутылку газировки, чтобы поставить ноги на столик.
— Господи, почему в наших отношениях постоянно эти перепады?
Итан отрывает полоску сыра и закатывает глаза.
— Потому что у вас обоих проблемы, к тому же вы не хотите говорить о них друг с другом, чтобы уберечь один другого от боли.
Я краду горсть конфет с тарелки, которую мама выставила на кофейный столик.
— И опять, что ты читал? Потому что ты сегодня, правда, в ударе.
Он срывает обертку и бросает её на стол.
— Просто я рядом с вами целую вечность и у меня есть глаза. Плюс, моя мама ведет себя подобным образом с моим отцом. Она позволяет ему выходить сухим из воды лишь потому, что боится противостояния.
— Это то, что мы делаем? — я обдумываю это.
Его глаза расширяются в насмешке.
— Гм, да. Это то, что вы делаете с детства, — он поднимается, стряхивая крошки с джинсов. — Может если бы вы были абсолютно честны друг с другом хоть раз – вы были бы в порядке. Мне нужно идти. Моя мама хочет, чтобы я купил чертову ветчину на обед, — доставая ключи из кармана, он уходит к задней двери. — Ради Бога, это канун рождества. Я не знаю, как она думает, я собираюсь найти её.
— Ты мудрый мужчина, Итан, — выкрикиваю я, зная, что сейчас вызову немного раздражения у него и у себя, но слова должны быть сказаны. — Спасибо, что разъяснил все мне.
— Не считай меня странным, потому что я сказал, что думаю, — он выходит наружу, и дверь закрывается.
Я беспокойно переключаю каналы, пока не открывается задняя дверь. Моя мама и Томас заходят внутрь.
— Привет, парень, как дела? — он кивает мне головой, пока садится на диван. На нем свободные штаны, коричневые рабочие сапоги и белая футболка с пятном. — Ты смотришь игру?
Я бросаю пульт на стол.
— Я выгляжу как кто-то, кто смотрел бы игру?
Он смотрит на татуировку на моей руке, пирсинг в губе и мою черную футболку и джинсы.
— Ммм… я не знаю.
Заставляя себя не закатывать глаза, я встаю с дивана и встречаюсь с мамой на кухне.
— Хорошо, я не понимаю этого.
Она выгружает продукты с пакета в холодильник и бросает на меня взгляд через дверь холодильника.
— Что ты не понимаешь?
Я указываю большим пальцем над своим плечом на гостиную, где Томас переключает каналы.
— Он похож на идиота.
— Он действительно хороший, Миша, — она шарит в пакете и достает от туда несколько банок тыквы. — И он делает меня счастливой.
Я оглядываю её белую рубашку на пуговицах, завязанную на талии в узел и джинсы со стразами.
— Он вынуждает тебя странно одеваться.
— Ну, я одеваюсь моложе, — она поднимает подбородок с уверенностью. — Я потеряла большую часть своей молодости и, если я хочу сейчас развлекаться, то я могу это делать.
— Потому что у тебя был я? — я краду у неё пачку чипсов. — Или из-за папы?
Она качает головой, пока я открываю пачку.
— Нет, ты был лучшим, что случалось со мной. Я потеряла молодость из-за своего выбора, но сейчас я бы хотела получить немного молодости обратно и чуть-чуть развлечься.
Я бросаю взгляд на Томаса, который смеется над чем-то по телевизору.
— С ним?
Она закрывает шкафчик.
— С ним.
Я хватаю горсть чипсов, мусоря на полу.
— Хорошо, если это то, чего ты хочешь сейчас, тогда я отступаю, — я хрущу костяшками пальцев. — Но если он обидит тебя, я дам ему по морде.
Она ерошит мои волосы, будто я все ещё ребенок, потом достает из холодильника две бутылки пива и идет в гостиную.
— И если ты хочешь помириться с Эллой, ты должен знать, что я только что видела, как она забиралась в свой дом через окно.
Я собираю чипсы, которые уронил на пол.
— Как ты узнала, что мы поссорились?
Она смеется.
— Милый, когда вы двое соритесь, весь мир знает.
— Я не имею понятия, что она имеет в виду, но я надеваю куртку и выхожу наружу в леденящий холод.
Снег падает с неба и укрывает землю, когда я подхожу к металлическому забору. Металл замораживает мои ладони, когда я перепрыгиваю через него и стучу в заднюю дверь.
После двух стуков Лила открыла. Она была в розовых сапогах с мехом поверху, пальто, шляпе и шарфе.
— Да?
— Холодно? — шучу я, пытаясь поднять настроение, но она только хмурится. — Прости, не лучшее время для шуток, да?
Она складывает руки, её синие глаза очень недоброжелательны.
— Ты знаешь, как долго я подстрекала её довериться тебе – говорила, как сильно ты любишь её и никогда не обидишь? Ты разрушил ее, и я выгляжу, как лгунья.
— Я собираюсь исправить это, — настаиваю я, подступая к порогу, надеясь, что она отступит и впустит меня.
Она остается на месте, блокируя проход.
— Перед тем как я впущу тебя, ты должен пообещать, что больше не будешь пить, когда ты расстроен и больше не будешь причинять ей боль. Клянусь Богом, если ты продолжить делать ей больно, я вырву серьгу из твоей губы.
