Тоже адская история, как он познакомился с Кэйд. Джейми и не подозревала, что ее сестра способна на такое.
– Как же это тебе удалось? – скрывая удивление, спросила она. – Сделать из Кэйд подмастерье?
Из Кэйд, которая, подобно Жанне д’Арк, могла командовать королем, папой и всевозможными президентами.
Сильван от души рассмеялся.
– Не то чтобы она не умеет руководить, но она все время пытается забрать в свои руки бизнес. А это мой бизнес.
Кэйд поджала губы и беспокойно заерзала. Джейми почувствовала легкий укол вины – она задела сестру за больное.
– Плюс к этому… – Сильван покосился на невесту, – по-моему, ей скучно. – Ясно, что он не считал эти слова комплиментом.
Джейми удивленно вытаращила глаза. Кэйд проводила дни с таким красавчиком, как Сильван Маркиз; он показывал ей, как правильно темперировать шоколад. Да это просто мечта многих женщин, их представление о семейном счастье! А она хотела, чтобы Кэйд была счастлива.
– Мне не скучно. Мне нравится. – На губах Кэйд появилась улыбка. – Словно сбылась моя мечта.
Что ж, хорошо. Значит, Кэйд вовсе не сумасшедшая.
– Однако… – призналась та, и у Джейми возникло огромное желание ее придушить. Всю свою жизнь Кэйд была сосредоточена на главном бизнесе. Неужели сейчас она не может просто наслаждаться свободой?.. – …Мне нравится быть возле хорошего шоколада, нравится погружаться в того, кто погружен в него.
Джейми смутилась, вызвав подобные откровения. Но Сильван наклонил голову к невесте, сидевшей рядом с ним, и обнял ее за плечи. Господи, да Кэйд разговаривает не с ней, не с Джейми!
– Мне нравится это делать. Но, может быть… делать в качестве хобби. Верно говорит Сильван, что я пытаюсь взять в свои руки любой бизнес, какой замечаю, и сделать его в десять раз эффективнее. В то же время я не могу быть вице-президентом «Кори» по совместительству. Не знаю. Я не знаю, куда мне вообще стоит вонзить зубы.
Если бы она добавила «конечно, не считая Сильвана», Джейми немедленно бы ушла. Но Кэйд пощадила ее – она была слишком элегантной, чтобы сказать такую вещь. Однако на ее лице промелькнула неуловимая усмешка, которая стоила тысячи слов.
– Честно признаюсь, я хочу помочь тебе с организацией того круглого стола, мне нравится эта идея. – Теперь Кэйд говорила с ней.
– Спасибо, – сдержанно отвечала Джейми. – Но я пытаюсь ходить без костылей.
Разочарование исказило черты Кэйд, сделав его почти некрасивым.
– Джейми, меня тоже волнует, отдаю ли я миру достаточно. Особенно сейчас, когда я живу лишь ради собственного удовольствия.
Сильван ухмыльнулся при последних ее словах.
– Я заинтересовалась этим, когда ты пробудила наш интерес к этой теме. По-моему, пора вывести ее за рамки фирмы «Шоколад Кори» на широкий консорциум производителей шоколада и четко сформулировать проблему.
– В Абиджане? – кисло спросил Сильван.
– Я голосую за Париж, но Джейми, кажется, считает, что нежелание оказаться в нестабильной политической ситуации в стране, где ее чуть не убили, – свидетельство слабости.
Сильван сдвинул к переносице свои роскошные брови.
– Знаешь, Джейми, если ты чувствуешь себя слабой, это еще не говорит о том, что все твои действия слабые.
Кэйд одобрительно улыбнулась и теснее прильнула к жениху.
Сильван ничего не смыслит в выборе кресел, угрюмо подумала Джейми. С таким же успехом она могла бы устроиться на марсианской скале. Сестра и Сильван так уверены друг в друге. Пускай Кэйд слишком энергичная, и Сильван ворчит на ее попытки командовать, но все это не является угрозой для их отношений. Их любовь, эта счастливая, непреложная сердцевина их жизни, казалось, дана им свыше, а все остальное – просто вопрос небольшой регулировки.
Когда Джейми вышла из гостей, на нее обрушились тоска и одиночество. Кэйд вызвала для нее такси, но через пару кварталов Джейми заплатила водителю и решила прогуляться. Она неторопливо перешла по мосту через Сену. Справа от нее сиял огнями Нотр-Дам, слева, ниже по течению, виднелся Лувр, а вдалеке горела Эйфелева башня, хотя на этот раз она не разбрызгивала мириады искр. К ней пристали какие-то парни, уговаривали посидеть с ними. Она ускорила шаг, съежившись от неконтролируемой паники; они что-то кричали ей вслед со смехом: мисс, мисс.
Ее оставили в покое, когда она достигла квартала Маре с его улицами семнадцатого века. Там однополые пары смешивались с гетеросексуальными, люди, одетые очень красиво или очень смело, слонялись между барами и кафе.
Вероятно, она позвонила бы ему, если бы знала его номер. Если бы знала, где он живет, вероятно, она позвонила бы в его дверь – так невыносимо ей было провести эту ночь без него. Позвонила бы в надежде, что там у него никого нет, что он будет рад ее видеть.
Но она не знала ни того ни другого.
Ей вспомнилось, как он отмахнулся от той брюнетки. Она не позвонит мне, у нее нет моего номера, сказал он.
Она зашла в бар, и там к ней пристала хорошенькая кудрявая блондинка; общаться с ней было намного легче, чем с теми парнями на улице. Джейми смеялась, качала головой и с сожалением сообщила красотке, что она предательница и встречается с мужчиной. Та подмигнула и пообещала, что одна ночь с ней изменит ее сознание. Потом она поняла, что больше не может пить в одиночестве и отвечать на приставания с грубоватыми шутками. Пришлось возвращаться в свою темную, пустую квартиру.
Она старалась быть сильной. Приняла душ. Ответила на голосовую почту, пришедшую от отца. Попробовала раскрыть книгу. А в итоге натянула на голову одеяло и в темноте зарыдала. Просто рыдала и рыдала, потому что была такой одинокой, так замерзла, а еще по многим другим причинам, которые безжалостно обрушились на нее, словно град кулаков.
По средам Доминик обычно встречался за ланчем с соседом-виноторговцем; их приятельским взаимоотношениям не мешало отсутствие у Дома интереса к винам. Доминик дорожил этой дружбой. У него было мало друзей, да и те были из кулинарной среды, такие же амбициозные, как он, трудоголики, с небольшой склонностью к социализации. Он сошелся с ними, строя свою карьеру, постепенно взбираясь вверх.
Но в эту среду он оказался плохим компаньоном, все время выпадал из разговора, сам того не замечая, и сидел с мрачной физиономией. Он не видел ее вчера вечером, ночью и не видел нынешним утром. Из тугого, жесткого узла, который он постоянно носил в себе, высвобождался отчаянный страх.
Когда после ланча он вернулся к себе в магазин и увидел ее на обычном месте, волна облегчения так сильно ударила по нему, что он задрожал и, чтобы успокоиться, был вынужден вспомнить дыхательную гимнастику.
