— Не ругай их, Джил, — попробовала успокоить ее Мег. — Заподозрив его в измене, они хотели убедиться окончательно, прежде чем говорить тебе. Если честно, я им сначала тоже не поверила.
— Он не может мне изменять, — сквозь зубы прошипела Джил, грозно глядя на нас. — Слушайте, я знаю, что вы, скорее всего, не нарочно. Но зачем? Чего вы добиваетесь? Вас бесит, что я замужем, а вы нет?
Она, сузив глаза, смотрела на нас с Эмми. Меня как будто ледяным душем окатили.
Наконец я нашла в себе силы проговорить:
— Нет, Джил. Конечно нет. Разве мы тебе когда-нибудь завидовали? По этому поводу точно нет.
— Да ладно! — фыркнула она. Никогда бы не подумала, что Джил способна так себя вести. — Я прекрасно знаю, что вы обе мечтаете выйти замуж. И нет ничего страшного в легкой зависти, что я первая вышла замуж. Но это не повод устраивать слежку.
— Джил, у нас есть фотографии, — перебила Эмми.
Я видела, что ей больших усилий стоит не сорваться. Ее, как и меня, сильно задели слова Джил.
— Что? — прошептала Джил. — Какие еще фотографии?
— Снято около часа назад, — медленно пояснила Эмми и, запустив руку в сумку, вытащила фотоаппарат. Включив дисплей и найдя первый кадр, она передала его Джил. — Итальянский ресторанчик в Ист-Виллидж.
— Алек не бывает в Ист-Виллидж, — возразила Джил уже без особой уверенности. — Его дальше Юнион-сквер вообще не заманишь.
Она смотрела на фотоаппарат, однако в руки его не брала и на экран не глядела.
— Алек поехал в Ист-Виллидж, — сказала я спокойным, не допускающим возражений голосом, — потому что там живет та девица, с которой он встречается.
Глаза Джил наполнились слезами.
— Как вы можете со мной так поступать? — беспомощно прошептала она. — Он не изменяет мне. Вы же знаете, что он мне не изменяет.
— Посмотри фотографии, Джил, — велела Эмми, снова подсовывая ей аппарат.
В руки его Джил брать не стала, но на экран взглянула. Глаза ее на миг расширились.
— Это не он. Вы ошиблись. Это не он.
— Там еще есть. — Эмми нажала кнопку, переключая на следующий кадр. — Всего пять. Посмотри, Джил. Он, кто же еще.
Джил нерешительно взяла фотоаппарат и долго разглядывала второй кадр, на котором, как и на предыдущем, значились дата и время съемки, свидетельствующие, что снимок сделан сегодня вечером. Потом она молча переключила на третий и четвертый. Увидев пятый, где в свете вспышки Алек страстно целовался с рыжей, она ахнула и поднесла аппарат поближе к глазам.
— Нет, — наконец сказала она, но это относилось уже не к нам.
Джил расплакалась.
Дальше мы как могли утешали любимую подругу. Не говоря ни слова, лишь переглядываясь в отчаянии, мы гладили ее по спине, по плечам, брали ее руки в свои, а она только беззвучно плакала, опустив глаза. Никто не знал, что делать. Да и что тут сделаешь?
— Спасибо за заботу, — наконец проговорила она, выскальзывая из наших объятий и всхлипывая. — Надеюсь, он все объяснит. Не мог он мне изменить.
Я изумленно уставилась на нее. Неужели ее даже фотографии не убедили?
— Джил…
— Я домой. — Не глядя на нас, она поднялась из-за столика. Еще один всхлип. — Поговорю с Алеком. Уверена, объяснение найдется.
— Джил, нельзя… — начала Эмми.
— Хватит, — оборвала ее Джил. — Для одного вечера вы и так достаточно потрудились.
Она подхватила сумочку и, снова всхлипнув, решительным шагом направилась к выходу. Не успели мы опомниться, как ее уже и след простыл.
— Что это было? — Эмми недоуменно посмотрела на нас с Мег.
Мег покачала головой.
— Чего-то в этом роде я и ожидала, — тихо произнесла она. — Ей нужно время, чтобы все осознать и свыкнуться. А мы постараемся ее поддержать.
Джил давно уже закрыла за собой идеальную дверь идеального дома, где она пыталась свить идеальное семейное гнездо со своим идеальным мужем, а мы все смотрели и смотрели ей вслед.
Попрощавшись с Эмми и Мег, я отправилась пешком домой. Всем нам троим было грустно и тяжело на сердце, мы не знали, как помочь Джил. Растерялась даже Мег, у которой на все был готовый ответ. Мы не сердились на подругу за сказанные в запальчивости слова. Это же Джил. Мы были друг другу роднее, чем сестры, и столько всего пережили вместе, что научились прощать, когда кто-то в сердцах сморозит глупость.
Мы не разъехались сразу, полагая, что еще можем понадобиться Джил, и даже хотели проскочить мимо консьержа в подъезд и подняться в квартиру, чтобы не оставлять ее одну, когда домой придет Алек. Но потом мы решили, что это сражение она должна вести сама. Она ведь знает, что мы рядом и примчимся по первому же зову.
Шагая вдоль протянувшихся между нашими домами кварталов, я думала о любви, потерях, о том, что такое настоящие чувства. За последние две недели мне так много пришлось притворяться, играя в любовь и счастье, что я совсем упустила из виду подругу, которая притворялась перед всеми, в том числе и перед самой собой, причем не первый месяц. А может быть, она играет в идеальную жизнь с самого детства, сколько мы ее знаем. Джил всегда была «леди совершенство» — в словах, в мыслях, в поступках. Даже прическа у нее всегда идеальная, волосок к волоску. Мне никогда и в голову не приходило, что это благополучие может быть показным. Получается, мы все это время ошибались.
И тут мои мысли перекинулись на наш дурацкий эксперимент и мою собственную погоню за идеалом. А вдруг я пытаюсь объять необъятное? Почему нельзя довольствоваться тем, что есть — любимой работой и творчеством? И не надо больше ничего искать, за чем-то гнаться… живи и будь счастлива. Мне уже тридцать пять, и все отношения с мужчинами заканчивались разрывом. А после Питера у меня вообще никого не было. Каково это, через две недели эксперимента выяснить, что глупость кажется привлекательной, а доброта, ум, скромность и обаяние, наоборот, отталкивают? Вместо того чтобы показать мне проблему под другим углом и окрылить, эксперимент лишил меня последней надежды, теперь я чувствовала лишь бесконечное одиночество.
Пора радоваться тому, что есть, и не требовать незаслуженных благ.
Погрузившись в раздумья, я не заметила высокого мужчину, притаившегося в темном углу холла перед дверью моей квартиры на пятом этаже. Но когда я повернула ключ в замке, он подошел ко мне сзади и опустил руку на плечо. Я резко обернулась, собираясь закричать.
— Харпер, это же я!
— Мэтт? — Мое сердце бешено колотилось — не знаю, правда, от ужаса или оттого, что передо мной, сжимая в руке бутылку вина, стоял восхитительно сексуальный Мэтт Джеймс в потертых джинсах и черной рубашке. — Ты что здесь делаешь?
