Колечко легко скользнуло на палец и засверкало. Юрий прикоснулся к нему губами и нежно прижал к себе Славу. Вот и всё. Она отпустила демонов, сохранив свет в душе.
— Всегда. Твой.
— Я не люблю тебя. Любовь — это слишком мало. Я живу тобой, — шепнула она, ощущая его дыхание на своих губах. — Дыши со мной.
— Да…
Поцелуй стал жарким, страстным, уносящим далеко за горизонты. Руки ласкали. Нежность обволакивала своим незримым покрывалом, и не было в этот миг никого счастливее их. Ночь открыла свои объятия и поглотила, заставляя дышать в унисон. И не стало двух берегов. Река жизни затопила их.
Эпилог
Прошло два месяца после аварии. Слава привыкла жить с Юрием и уже не помышляла об одиночестве. Ей совершенно не хотелось возвращаться к себе в квартиру, в мир, предназначенный для другого мужчины. Там осталось прошлое. Она ничего не стала менять: не сняла фотографию со стены, не убрала подарки Егора. Почти с закрытыми глазами Слава собрала необходимые вещи, чтобы перевезти их к Юрию. Разбитый мотоцикл занял своё место на свалке старых машин. У него ещё остались живы некоторые детали, которые могли пригодиться кому-нибудь для ремонта. Жилин сам занялся этим вопросом, имея большой опыт в пристраивании убитых машин. Семейная жизнь с Татьяной Петровной пошла дельцу на пользу. А уж когда появился в доме внук, то и вовсе времени на бизнес-войны не осталось. Он занялся скупкой и продажей акций и на том имел неплохую прибыль. Сожалений о мармеладной жизни не испытывал. Болезнь осталась при нём, но в затаившемся виде. Жена всегда включала в себе врача, когда дело касалось принятия лекарств, посещения специалистов и соблюдения диеты. Во всём остальном «молодожёны» жили в согласии, привыкая друг к другу и маленькому Егорке.
Пока Слава и Юрий ночевали вместе, кошмары от девушки отступали, но регулярно возвращались, когда мужчина дежурил. Спасением оказалось закрытие больничного листа. Перед выходом на работу, Слава занервничала, испугавшись расспросов. Целый год она спасалась от чужого внимания после первой трагедии. Теперь количество назойливых взглядов и намёков грозило обернуться бесконечностью.
— Может, мне перевестись куда-нибудь? К тебе в перинатальный центр, например? — неожиданно сказала она, когда собирала контейнеры с обедами. Ей казалось это блестящей идеей.
— Не стоит. Тебя ценят в роддоме. Ты знаешь свою работу. Там и так потери, — намекнул Юрий на уход Татьяны Петровны, которая всё-таки добилась своего, став мамой, и хитро прищурился. — Боишься, что забыла, как детей спасать?
— И это тоже, — вздохнула Слава. Затянувшийся отпуск расслабил её. — Меня опять будут донимать вопросами, охами, ахами.
— Не будут. Вот увидишь.
— Аха, помечтай. У нас женский коллектив, а это двойной удар. Там все такие любопытные, особенно до чужого дела. А уж как советы любят раздавать. Заклюют завтра, — окончательно расстроилась девушка.
— Всё будет хорошо. Иди ко мне. Пожалуйся ещё немного, и спать, — благодушно разрешил Юрий, раскрывая объятия. Его домашнее настроение принесло покой, как обычно.
— Ты будешь мне отвечать? — вздохнула Слава, смиряясь с неизбежностью.
— Конечно. На все твои сообщения…
Но утром волнение вернулось. Юрий вызвался подвезти Славу до роддома и в дороге старательно отвлекал её внимание. Однако вместо того, чтобы попрощаться, он припарковал машину в тени здания.
— Чего сидим? Пошли работать, — по-деловому произнёс мужчина, вытаскивая ключ из замка зажигания.
— Ладно, — вздохнула Слава, выползая из машины. День выдался солнечный и тёплый. Стены роддома не вызывали ностальгии. — Не хочу.
— Гордеева, ну ты даёшь! — за спиной раздался звучный голос непутёвой Ирки. Она не лукавила, потому что тощая «зомби» действительно наела пару килограммов. — Юрий Петрович, чем вы её кормите! Ничего себе отъелась!
Слава резко обернулась и едва не зашаталась, но мощные объятия Ирки спасли от падения. Как всегда болтливая коллега за словом в карман не лезла и верещала на весь двор.
— Я специально в твою смену попросила поставить. Ты ж меня спасла. Теперь я буду спасать тебя, — не унималась Ирка, но тискать, как мягкую игрушку, перестала. — Славка, как я рада, что ты вернулась. Мне тут без тебя жизни не давали. Замучили мою совесть. Ни одного прокола. Юрий Петрович не даст соврать.
— Подожди, не тарахти. Я ничего не понимаю. Откуда ты его знаешь? — оборвала громкую речь Слава и с подозрением уставилась на развеселившуюся Ирку.
— В смысле? Эй, Петрович, она не при делах что ли? Я чего-то ляпнула? Язык мой — друг мой. Не, ну я не виновата, — развела руками изумленная медсестра. Уж, она-то была уверена, что приход нового доктора — заслуга Славы.
— Оставь нас на минуточку, — попросил улыбающийся Юрий и подождал, когда Ирка, качая головой, скроется из поля зрения. — Испортила сюрприз.
— Вот сейчас медленно и по-русски, — нахмурилась Слава, догадавшись, что происходит, но всё ещё не веря.
— У вас теперь неженский коллектив. Я уже две недели работаю здесь. Перевёлся на место Татьяны Петровны. Между прочим, все были рады и даже пошли на уступки, пообещав мне дежурства с тобой.
— Ещё бы не рады. Бабский гарнизон. Тут любому мужичку рады, а уж тебе… — вспыхнула она, представив, сколько завистливых взглядов обрушится на неё, а ещё больше на него. — Ты сошёл с ума. Здесь платят меньше.
— Зато здесь есть ты. Прости, но не могу без тебя ни дня. Это выше моих сил, — Юрий прижал её к машине и поцеловал на виду у всех желающих поглазеть. — Моя и только моя. Всегда и везде. Я узурпатор. Мне плевать, что мы не были в ЗАГСе. Я сказал всем, что ты моя женщина, моя жена, моя любовница. И только ради тебя я перевёлся сюда, ибо схожу с ума, когда тебя нет рядом. Я не живу без тебя. Пошли работать, Гордеева. Нас ждут великие дела. Проверим, действует ли проклятие чёрной метки.
— Да, Юрий Петрович, хватит обниматься. Пора работать, — смущённо хмыкнула она, покраснев до кончиков ушей. Душа ликовала. — Нет, подожди. Ещё один поцелуй на дорожку.
— Легко, — он коснулся её губ нежно и сладко, так что дрожь прокатилась по её телу и подогнулись коленки. — Но на работе ни-ни.
— Да, на работе ни-ни.
Дежурство закрутилось, стремительно набирая обороты. В этот день будто нарочно дети решили появляться на свет по сроку и раньше: доношенные и недоношенные, с проблемами и без. Слава недолго пребывала в центре внимания. Вскоре всем стало не до неё. Разговоры утихли. Жизнь вернулась в прежнее русло. Ближе к полуночи Ирка свалилась от усталости и задремала прямо за столом над журналом, похрапывая громче, чем плачут дети. Когда зазвонил внутренний телефон, Слава метнулась к нему быстрее лани, чтобы не разбудить спящую красавицу, которую не беспокоили дети, но приводили в чувство любые другие звуки.
— Да, иду, — сказала в трубку Слава и вздохнула. Пришлось будить Ирку. — Хорош дрыхнуть. Готовь два кувеза. Там двойня.
— А, м-м-м, что опять? — подняла заспанное лицо с вмятиной на щеке медсестра.
— Кувезы готовь, соня. Похоже, у нас новая примета, — вздохнула Слава и побежала в родблок, где её уже ждал в детской реанимации Юрий Петрович.
С начала дежурства родилась уже третья двойня. Такого в её практике не случалось. Она влетела в просторное светлое помещение в тот момент, когда мужчина отсасывал слизь из носоглотки у одного из новорожденных. Оба малыша лежали на одном неонатальном столе и громко сообщали всем вокруг, что родились.
— Пришла? Значит так, два кубика… — начал давать указания Юрий Петрович.
Слава едва не пропустила мимо ушей назначения, потому что залюбовалась им. Ему удивительно шла медицинская форма. Он был воплощением мужественности и чистоты.
— Гордеева, чего застыла? — нахмурился он, бросив на неё быстрый взгляд. — Работать.
— Да, сэр. Доктор Юр, всё-таки я люблю тебя, — улыбнулась она и принялась за работу, от которой получала невероятное удовольствие.
