— Ну пропусти, — вздыхаю. Кажется, в пробку я все равно попаду.
Глава 57. Никита
И снова ощущение, что ничего не изменилось. То же надменное выражение лица. Тот же стильный наряд и снова кольцо на безымянном пальце. Только уже не мое кольцо. Свое я продолжаю держать в зажатом кулаке, чтобы помнить, что все давно изменилось и теперь Алена со мной. При этом умудряюсь вежливо кивнуть.
— Надя… Очень рад.
— Ты себе не изменяешь. Вежливый, даже когда тебе хочется вцепиться мне в глотку зубами, — усмехается она, стряхивает невидимую пыль и грациозно садится. Мне даже интересно, села бы она там, узнай, какие вещи я проделывал на этом диване с Аленой несколько месяцев назад.
— Я не держу на тебя зла, — отвечаю честно и искренне.
Она была лишь одной из тех, кто хотел нам навредить. И далеко не самой опасной. Просто обиженная женщина, которая не смогла смириться с поражением. Но если раньше она была мне близким человеком, той, за которую я бы впрягся при любом раскладе, то теперь мне плевать, что будет с ней дальше. Она сделала свой выбор и потеряла лицо, став дрянью.
— Пока ты держишься подальше от моей семьи, я тебя не трону.
— Как великодушно. Значит, ей все-таки удалось тебя обмануть и выдать чужого ублюдка за твоего…
Объяснять и оправдываться, что-то доказывать? Хочется, конечно. Но ней ей. Такие люди будут верить в свою правоту до последнего.
— Завидуешь, что это не удалось бы тебе…
— Мы были бы счастливы… — задирает она нос, а я в уме считаю, через сколько лет все равно бы с ней развелся. Так или иначе мы бы не смогли спокойно сосуществовать вместе. Возможно, потому что все познается в сравнении. Она звонила постоянно. Доставала, ревновала, требовала отчета каждый час. Алена же сама вообще никогда не звонит, а на мое недовольство отвечает:
— Если ты захочешь уйти, я не смогу удержать тебя ни ребенком, ни телом, ни тем более своей назойливостью.
— Нет, Надя. Мы с тобой никогда не были бы счастливы. Очень сомневаюсь, что ребенок, рожденный в обмане, это бы исправил.
Она открывает рот, напрягает скулы, словно готовая закричать, но быстро берет себя в руки. Заправляет короткие локоны за уши трясущимися руками.
— Мне нужна твоя помощь…
Даже не сомневался. Не извиняться же явилась.
— К отцу пришли с проверкой, арестовали все счета, хотят посадить. Он пока под домашним арестом, но, похоже, это временно. Знаю, у нас было не все гладко, но не мог был ты решить этот вопрос с помощью своих знакомых? Я звонила твоему отцу… Но он сказал обсудить этот вопрос с тобой.
Она выдыхает после этой небольшой речи, а мне хочется ее пожалеть, но не получается. Жить в роскоши и опуститься на дно. Пусть еще не слишком глубокое, но весьма болотистое.
— Я отдал твоему мужу немало денег за то, чтобы он взял тебя замуж и освободил от позора… — упоминать об информации, которую предоставил Рустам, я не считаю нужным.
— Что? — она поднимается резко, говорит отрывисто. — У Рустама есть деньги?
— Ну, судя по всему, он еще с твоего отца стряс неплохую сумму. Так что поговори с ним.
— Скотина! Кобель доморощенный! Я ему голову откручу! — она уже двигается к выходу, но я ее окликаю.
— Ты не знаешь, куда Диана делась? Артур ее уже неделю ищет.
— Мне на эту предательницу наплевать! — задирает она нос так высоко, что еще немного — и коснется потолка, а я пожимаю плечами, когда она выходит, начиная верещать кому-то по телефону.
Не то чтобы я ждал, что Надя знает. Думаю, если Диана действительно хотела исчезнуть, она бы никому не сказала, куда отправляется. Может быть, Алена и знает, но молчит как партизан. Я наконец разжимаю кулак, чувствуя, что рука онемела, и достаю коробочку, рассматриваю кольцо, надеясь, что этот зеленый камушек напомнит Алене мой глупый подарок в виде пробки, который я дарил в самом начале наших непростых отношений. Она должна понять, что больше не является для меня только сексуальным объектом, на котором я регулярно тренировал фантазию.
Отправляюсь домой в приподнятом настроении, даже не особо расстраиваясь из-за пробок. Не забываю заехать за вином и, недолго думая, покупаю еще одну пачку памперсов. Симпатичная девушка за кассой рассматривает меня с открытой улыбкой. Причем думаю, памперсы в руке дают мне больше балов, чем подкачанное тело и ухоженный вид.
— Если что, — говорит она, когда пробивает покупки, — я работаю до восьми.
Еле сдерживаю смех и киваю.
— Хорошего вечера.
Паркуюсь возле дома еще через десять минут и, посвистывая, здороваюсь с консьержкой Людмилой. Приятная женщина. Поднимаюсь на лифте на наш пятнадцатый этаж и вставляю ключи в дверной замок. А на пороге замираю, как под взглядом медузы Горгоны, потому что из гостиной доносятся отчаянные рыдания.
Глава 58. Никита
Да простит меня Алена, но бегу я сразу в детскую, и меня накрывает скользкий страх, потому что люлька, где пацан любил бултыхать ногами и беззубо улыбаться, пуста. Я мчусь на кухню, застаю Алену на полу и сразу начинаю трясти ее, не понимая, почему при опасности, любой опасности она сразу не позвонила мне, почему не боролась за нашего ребенка.
— Алена! Твою мать, прекрати рыдать и скажи, где Лев?!
Мантра «Лев» срабатывает, и она, шмыгнув последний раз, моргает пару раз и смотрит непонимающе.
— А что за паника? Ты чего такой взъерошенный? Купил вина?
Меня как обухом по голове.
— Ты больная? Где сын, говорю! Какое вино?!
— Так Мелисса забрала на день. Завтра поедем к ним, у твоего отца день рождение, если ты забыл.
Она говорит так четко, так разумно, как будто не ревела на разрыв мгновение назад. Сажусь на задницу и встряхиваю головой. Вообще ничего не понимаю. Тру лицо и сдерживаю желание снова трясти будущую жену, требуя ответа, что за выверты в конце дня.
— Ты пила?
— Еще нет, а что?
— Так какого хрена ты тут ревела как белуга?! Я что, по-твоему, должен был подумать!
— Ну точно не то, что я сижу и реву по нашему сыну, а не бегу его искать. Ты реально думал, я дам его забрать?
— Тогда почему ты ревела? Хватит зубы мне заговаривать!
— Ну… — она мнется, губы облизывает, а я вспоминаю, что нам нельзя, и минетом здесь не обойтись. — Я курицу сожгла. Три раза сегодня сделать пыталась. Твоя мама сказала, ты всегда любил это блюдо.
— Курица? — слов нет. Поднимаюсь и иду в ванну. Иначе семейная жизнь начнется с оскорблений умственных способностей. — Курица…
— Никита… — осторожно плетется за мной Алена и встает у зеркала, мягко поглаживая мое плечо. — Я не имела цели испугать тебя. Я просто хотела, чтобы этот день был идеальным.
— С чего бы? — прополаскиваю лицо и смотрю на мнущуюся Алену в зеркало. У меня такое ощущение, что она даже покраснела. И это точно не от слез.
— Ну. Недавно я была у врача, — начинает она частить, и меня колотит. — Он разрешил полноценно заниматься сексом. Но предупредил об опасности зачатия. Поэтому я подождала, когда начнутся месячные, начала принимать противозачаточные, и вот они уже закончились и нам можно не бояться. Поэтому я хотела приготовить идеальный ужин, хотела, чтобы этот день запомнился нам надолго, а эта дебильная курица вечно пропекается снаружи, а внутри такая же сырая… А-а-а-а! Никита! Мне больно!
Она продолжала кричать и упираться, пока я нес ее в нашу спальню, продолжала упираться, пока я с треском ткани рвал на ней домашний костюм в зайчиках, верещала, даже когда развернул на живот и шлепнул пару раз для порядка, но замолчала, когда, толком не сняв одежду, я вошел в нее. Замираю и просто дышу, часто, порывисто, чувствуя, как по телу текут реки гнева, трансформируясь в жидкое желание. Такое острое и жгучее, что хочется замереть в этой позе и не двигаться весь этот долгий день, который я не выпущу Алену из постели. Буду наказывать за глупость, наказывать за тайны, наказывать за свой страх и любить, потому что она действительно отпустила прошлое, если ревет из-за какой-то чертовой курицы.
