* * *
Следующий день снова начинается для Гаврилы с Полиной рано.
Полина прислушивается к себе постоянно – это её новая привычка. И вот сейчас чувствует себя странно: абсолютно не сомневается, но всё равно волнуется.
Ей в голову не приходило всерьез заниматься подготовкой к свадьбе. Но в одном она отказать не смогла. Наверное, даже скорее Гавриле, чем себе.
Он заслуживает венчаться с невестой в белом платье. Оно довольно простое. Это длинный сарафан, лишенный особенного шика. Но когда Гаврила видит его, встречая Полю под лестницей, его глаза блестят. У нее в ответ загораются щеки.
В руках Поля держит красивый платок, найденный еще во время первого визита в одном из шкафов…
– Можно? – она спрашивает, показывая его Гавриле. Если правильно понимает – это вещь его бабушки. Очень красивая. И что-то наверняка значащая…
Его Лампе не суждено было попасть на венчание внука. Но хотя бы так Полине хотелось отдать женщине дань уважения.
Гаврила сглатывает, кивая. А потом отвечает на бессловестную просьбу – повязывает платок, когда Полина разворачивается к нему спиной и приподнимает волосы.
Закончив, парень целует в шею сзади, по телу Полины расползаются теплые мурашки.
Оглянувшись, она улыбается и снова немного краснеет, а его глаза уже горят смешинками…
Он тоже волнуется, но ничто не способно омрачить счастья.
Заходя в храм, Гаврила держит Полю за руку, а другой крестится, склоняя после голову.
Она же до боли сжимает крестик и просит по-своему: «Боженька, пусть у нас всё получится. Умоляю тебя. Пусть всё получится».
Их встречает отец Павел. Гаврила договорился с ним заранее, поэтому ни вопросов, ни сомнений Полина в мужчине не чувствует.
Девушка знает: обычно без штампа в паспорте пары не венчают, но Гаврила как-то смог убедить батюшку, что им нужно. Когда они распишутся, Полина понятия не имеет. Этого они еще не обсуждали.
Стоит рядом с алтарем, пока священник и еще несколько помогающих ему человек готовятся к началу. Гаврила исповедуется и причащается. Она же просто ждет. Не знает всего этого, не умеет…
Потом же в их руках оказываются свечи. У отца Павла красивый низкий голос. Его распевы заполняют церковь, отражаясь от кожи и стен.
Полина волнуется, боится опростоволоситься, но во взглядах Гаврилы, которые время от времени ловит, читает всё то же – озорство и счастье.
Он всё делает первым – прижимается губами к кресту, начинает креститься, целует корону. Ей нужно только повторять. Язык Полины не повернулся бы назвать себя набожной, но ритуал её пробирает очень сильно. Их будто нитью сшивают. Раз и на всю жизнь.
Это очень ответственно, будоражит… Но не пугает. Наоборот – из страха рождается невероятная ейфория. Её главное желание – чтобы эта нить никогда не порвалась. Об этом она просит у бога. Об этом она дает нерушимый обет, принимая такой же от Гаврилы.
Из храма они выходят уже венчаными. Снова за руку.
Развернувшись, крестятся вместе. Вместе же кланяются.
Гаврила медлит секунду всего, обжигая ее искрами из глаз. Тянет на себя, в объятьях душит, целует совсем не так, как внутри.
– Жена моя… – Ласкает губами и словами. Трется носом о скулу, щекочет дыханием шею. Волнует так, как никогда не волновал, наверное.
Полине не верится даже, но осознание растягивает губы в улыбке.
Она теперь жена.
* * *
Гаврила с Полиной провели в Любичах два дня. Обоим хотели бы больше, но не могли себе позволить.
Их первая брачная ночь запомнилась Полине бесконечной нежностью. После того, как узнали, что она беременна, не занимались сексом. Наверное, это глупо, но Полине было чуточку страшно, это состояние ведь так хрупко. Гавриле, скорее всего, тоже.
Но в ночь после венчания они были близки. Гаврила снова просил довериться, Полина снова пошла у него на поводу.
Совершенно точно женой утром собирала вещи обратно в столицу. Свое «свадебное» платье и платок решила оставить в Любичах. Ей показалось, вещи должны остаться тут и дождаться их возвращения.
Венчание вселило в неё уверенность. В себе, Гавриле, в их праве на общее будущее.
Каким оно будет – скажет Гаврила.
На обратной дороге из Любичей они почти не разговаривали. Не заезжали на кладбище.
Полина была за это благодарна, ведь сейчас чувствовала себя беззащитной за двоих и не смогла бы отделаться от мысли, что они с будущим ребенком теперь тоже часть рода, который когда-то прокляли.
Гаврила не спрашивал её, куда она хочет сегодня – к себе или к нему. Решил сам. Когда Полина поняла – они едут в сторону её ЖК – расстроилась.
Он никогда к ней не поднимался. Это было важно, когда они скрывали отношения. Теперь, когда скрывать осталось не так-то долго, Полина не знает толком – какие меры имеют смысл, а о каких можно забыть.
Ей хорошо, когда Гаврила рядом, отпускать его не хочется.
Но он привычно останавливается на въезде. Поворачивает голову и даже туловище к ней…
Видя в ее взгляде страх – улыбается. Тянется пальцами к щеке, гладит…
– Полюшка моя… – душу вынимает шепотом. – Послушай меня внимательно, пожалуйста. Хорошо?
Его тон быстро меняется. Остается мягким, но приобретает серьезность. Это тоже немного волнует Полю, но она кивает, радуясь, что пальцы парень не убирает – всё так же поглаживает.
– У меня дело важное. Очень денежное. – Каждое слово Гаврилы Полина впитывает губкой. По-глупому старается ничего не упустить, всё запомнить. – Это займет две недели. Меня в городе не будет…
Гаврила и сам знает, как на Полю повлияют его крайние слова. Девичий взгляд снова вспыхивает паникой. Он опять старается тушить улыбкой, но теперь это сделать сложнее.
– Я врача нашел, номер отправлю тебе, как домой попаду. Ты, главное, не нервничай, хорошо? Не накручивай себя. Просто жди меня, солнце мое. Себя береги. И его береги…
Взгляд парня соскальзывает с лица Поли вниз – туда, где под платьем прячется плоский живот. Плечи Полины покрываются мурашками, когда она вспоминает, как Гаврила ночью его целовал. По-особенному. До слез трогательно.
– Нам деньги нужны будут. Я долго думал, но решил не отказываться.
– Это опасно? – Полина спрашивает, боясь получить ответ. Гаврила же просто улыбается. Это значит, что опасно, но он не признается.
– Нет. Просто дело хорошее. Такими не разбрасываются…
Может вот сейчас самое время задать главный, пожалуй, вопрос, который Полина усиленно все эти месяцы загоняла глубоко-глубоко.
«Ты же бандит, Гаврила?»
Самой кажется, что даже смирилась с тем, что да, но вслух ни разу не спросила.
– Я звонить не смогу. Не волнуйся, хорошо? Просто отвлекаться нельзя.
Он просит не волноваться, а на Полину наоборот с каждым его уточнением всё сильнее накатывает.
Как это «звонить не смогу»? Она не сможет, если он звонить не будет…
– Две недели и навсегда, Поль. Об этом думай…
Улыбка Гаврилы привычно обезоруживает. Полине страшно опять, но он так просит взглядом, что она кивает.
Наверное, вот это и будет её первым настоящим испытанием.
Прожить две недели без сомнений. Дождаться. Получить вознаграждение…
– Я тебя люблю, – она шепчет, тянется к Гавриле, чтобы обнять и прижаться губами к губам.
Делать это не очень удобно, но он в этом отказать не может.
Обнимает в ответ сильно-сильно.
Целует коротко и без остановки – по губам мажет, щекам, шее…
– И я тебя. Всё сделаю, Поль. Всё обязательно сделаю. Не пожалеешь, что мне поверила…
Полине даже смешно немного, потому что в голове ни намека на мысли о жалости. За эти месяцы она только и убеждалась, что лучшего выбрала.
Осознание неизбежности прощания обостряет Полины чувства. Её подбрасывает на гормональных качелях, нагоняя на глаза слезы.
Плакать нет оснований, самой понятно, но и отпустить его так сложно.
Оторвавшись от шеи Гаврилы, Полина судорожно прощупывает платье, осознавая, что и дать-то ему нечего.
