Под немного смешливым взглядом Гаврилы перелопачивает сумочку, поднимает глаза и закусывает губу…
– Что?
На вопрос отвечает переводом головы из стороны сторону, а сама тянется к застежке крестика.
Её поведение не выглядит для Гаврилы однозначным. Он хмурится, следя, как расстегивает.
Сняв, Полина подносит украшение к губам и целует. Шепчет: «от всего убереги». Она не ведьма. И способностей за собой никогда не замечала. Но хочет верить, что силой собственной любви поделиться сможет.
Гаврила позволяет чуть вытянуть свою руку и перевернуть ее ладонью вверх.
Полина кладет на неё крестик, сжимает. Улыбается, ловя вопросительный взгляд.
– Вернешься – вернешь. А я волноваться меньше буду.
Это самое сложное прощание, которое с ними когда-то случалось.
От машины Полина идет, не оглядываясь. Поднявшись в свою квартиру – всё же плачет из-за переизбытка чувств. А перед сном снова по-своему молится, чтобы две недели прошли побыстрее.
Чтобы её Гаврила побыстрее вернулся, и они вдвоем сбежали.
Втроем, точнее. Теперь уже втроем.
Глава 33
Глава 33
До возвращения её Гаврилы – считанные дни. Уже десять Полина как-то прожила. К своему же удивлению, легче, чем боялась. Она успела сходить к врачу, с которым договорился… муж. Сдать анализы, ждать результаты не так нервно, как могло бы быть. Первый прием получился успокоительным.
Привыкшая к манере Стервы Павловны Полина была удивлена мягкости тона и откровенному дружелюбию врача, которая приняла её тайно. На прием, конечно же, ходила не Павловская Полина, а девушка с придуманным Гаврилой именем.
Они с отцом так и не наладили общение. Не виделись уже давно. С мамой всё тоже прохладно, но сейчас это Полине казалось даже уместным. Легче будет рвать.
Она потихоньку составляла списки и собирала вещи, которые планировала взять с собой. Грузовик нанимать им с Гаврилой не придется, Поля умеет быть сдержанной.
А ещё бережливой. Раньше девушка понятия не имела, сколько стоят продукты, которые она заказывает для себя, не заглядывала в счета, не проверяла баланс карты, не оценивала вещи с точки зрения, может ли себе позволить.
Теперь же – начала. И это не вогнало в депрессию. Наоборот – даже интересно.
Несколько раз садилась писать прощальную записку. И каждый – выбрасывала со вздохом. Мысли не строились во вменяемую благодарность, объяснение, просьбу простить…
Она знала, что сделает родителям больно. Не успокаивала себя тем, что не любят, поэтому переживут.
Любят, конечно. И она любит. Просто не так, как Гаврила. И не так, как Гаврилу.
Наконец-то можно признаться себе же, что она чувствует себя сорвавшимся с ветки яблоком, которое может лежать у дерева бесконечно, но по итогу сгниет просто. А так – новой яблоней прорастет.
У них с Гаврилой будут дети. Когда-то, пусть только чуть поутихнет ураган, они даже познакомятся с бабушкой и дедушкой.
Ведь как бы там ни было, любой родитель рано или поздно приходит к моменту, когда от него требуется одно – принятие. Это практически неизбежно.
И Поля когда-то тоже обязана будет принять.
В её арсенале новая привычка – она часто гладит живот. Смотрит на себя в зеркало. Улыбается. Ждет толчков.
Её не тошнит, не клонит в сон. Даже эмоциональных скачков нет. Такое впечатление, что малыш не тревожит, пока отец где-то далеко.
Связи с ним нет. Это… Сложно.
Без Гаврилы Поле так пусто, что плохо спится. Но существовать вполне можно.
Полина изо всех сил старается себя занимать.
Сейчас, к примеру, поднялась из магазина под домом в квартиру, разложила на острове купленные фрукты, открыла на телефоне скрин сохраненного рецепта смузи.
Захотелось так, что невозможно себе отказать. Чтобы манго и банан на апельсиновом фреше.
На фоне – тревел-шоу на экране кухонного телевизора. Во рту собирается слюна, когда она чистит фрукты, чтобы забросить их в чашу блендера.
Отвлекается, услышав жужжание телефона.
Когда видит, что это входящий от Варвары, Полина непроизвольно кривится.
Они не пересекались сто лет, в последнее время почти не общаются. У Полины другим голова забита. Эгоистично пофиг, что происходит в жизни Вари.
Оправдываясь перед собой же тем, что руки липкие, Поля пропускает входящий. Секунду думает, что на этом – всё, но ошибается, потому что Варвара тут же набирает снова.
Полина скидывает. Перезвонит, когда закончит. Но Варвара с ней не согласна – практически без паузы телефон снова начинает вибрировать.
И это уже наглость.
Полина идет к раковине, споласкивает руки, вытирает их быстро. Ведет по экрану, собираясь сходу ответить резко. Но не успевает.
Стоит поднести телефон к уху, в него же начинает литься шипение:
– Какая же ты сука, подруга… Какая сука…
Это вгоняет в такой ступор, что Полина инстинктивно отодвигает от уха трубку, смотрит на имя звонящего, будто не веря. Из Варвары сочится такая злоба, что даже голос изменился.
– Думаешь, я тебетакоеспущу? Думаешь, ты обо мне распиздела, а я буду молчать?
В горле у Поли пересыхает, по телу прокатывается волна жара. Ей вдруг душно… Это плохо.
– О чем ты? – Полина спрашивает, ощущая ужасно быстрое сердцебиение. Знает, что надо успокоиться, но не получается сходу.
– Нахуя ты фотку нашу скинула? Нахуя распиздела, Поль? Тебе весело, да? А я по морде получила. Он отцу моему сказал, что жениться на бляди не будет. Весело тебе?
– Я не понимаю, Варь…
Ответом Поле служит громкий смех. Полина и сама смеялась бы, наверное. Потому что на самом деле всё понимала, просто не хотела признавать.
– Придумай что-то другое,мася. Я больше никому не говорила. Ни одной живой душе. А ты… Ты мной пользовалась, когда нужно. За мой счет прикрывалась. Я, блять, твоему папашке врала ради подруги! А подруга той еще сукой оказалась.
– Я никому не говорила, Варь… Никому…
– А кто сказал, мась? Я, что ли?
Варвара спрашивает, после чего громко дышит. Поля же прикусывает язык. В себе она уверена. Ей просто незачем и некому было рассказывать. Она пропускала все подробности интрижки подруги мимо ушей, ей ни разу не было ни завидно, ни любопытно. И с тем, как Варя треплется… Она скорее всего действительно сама же себя спалила. Но черт… Не докажешь ведь!
– Я этого не делала, Варь. Не делала…
Взгляд Полины на столешницу такой напряженный, что темный мрамор может пойти трещинами. Девушка практически чувствует, как ими идут колонны, держащие их с Гаврилой хрупкий мир.
Эти колонны – тайна.
Но Варвара смеется в ответ на её заверение. А потом снова шипит:
– Ты меня недооценила, подруга… Я сама на дно не пойду – тебя с собой утащу. Думала, с дурочкой связалась, да? А вот хер тебе, дорогая. Хер. Я же знаю, с кем ты трахаешься… Я же в первый раз его узнала – у кафе. Удобно… Водителем взяла этого уебка. Видела, как вы в подворотне лизались. Видела, как он на тебя во время Дня рождения отца палил. Я тебя, блять, Марику не сдала!!! И его не сдала! А ты…
– Варя, пожалуйста…
Ещё немного, и по голове Полины прилетит бетонная плита. Ощущения именно такие. Ей страшно так, как не было никогда. Она даже перебивает подругу, подается вперед, будто будь Варвара перед ней – за руку бы схватила и умоляла…
– Я тебя не сдавала. Богом клянусь. Я тебя не сдавала…
– Я тебе не верю, мася. Готовься отгребать. Думаешь, твой ебарь может моего брата унизить, ты – меня подставить, и вам за это ничего не будет? Размечталась, Полина... Считай, это мой последний дружеский жест. Успеешь – беги.
Варвара скидывает, телефон Полина с грохотом падает на стол, бьется о камень, а дрожащая рука тянется ко рту, чтобы поймать первый панический всхлип.
* * *
Понимание, что нужно срочно собраться, приходит к Полине довольно быстро. Что будет дальше – догадаться не сложно. Варвара расскажет обо всем Марьяну, а то и напрямую её отцу. Реакция не заставит себя долго ждать.
