— мне подумалось… Чёрт подери, так я буду хотя бы знать, какого дьявола вожусь с тобой.
Фыркнув, я отложила бутерброд на тарелку и, взяв стакан с глинтвейном обеими руками, тоже откинулась на спинку стула. Потягивая тёплое вино, рассматривала Руса.
— Мало походит на признание в любви.
— Главное, чтобы достаточно походило на предложение узаконить кольцо, которое ты таскаешь на пальце. Так что скажешь?
Разумнее всего было бы послать его к чёрту. Нет. Разумнее всего было бы уехать сразу же после того, как я отдала ему ключи. Ещё разумнее – вообще не приезжать в Грат.
Достав из стакана дольку апельсина, я съела пропитанную вином мякоть и отложила корочку на тарелку. Опять посмотрела Русу в глаза. Тьма сгустилась. Тьма его взгляда, тьма, которая бежала в моей крови с того самого мига, как я впервые увидела его. Как в липнущем к бёдрам платье уселась на сиденье его машины.
— Разве для тебя важны формальности? – спросила я тихо. Теперь уже без язвительности, без попытки держаться с ним на равных.
— Нет, — сидя друг напротив друга, мы смотрели друг другу в глаза, ведя взглядами диалог, невозможный в словах. – Но, — линия жёсткого рта изогнулась, уголок дёрнулся. – Белое платье, цветы… Как насчёт роз? Ты любишь белые розы, Ева?
— Лучше алые, — на этот раз достала яблоко. Такое же тёплое и душистое, как апельсин. С утра я не позавтракала и теперь чувствовала себя немного опьяневшей и оттого смелой даже больше, чем могло бы быть без вина.
— Тогда красные, — новая сдержанная усмешка. – Пригласишь подруг, если захочешь.
Я тихонько засмеялась. Сдавленно, сипловато. Уронила голову на ладони и, накрыв лицо, со стоном помотала ею. Не была бы я уверена в обратном, подумала бы, что это мне снится.
Порывисто выдохнула и, распрямившись, поймала на себе его взгляд. Всё такой же тяжёлый, гнетущий и тёмный. Как будто… ему не было всё равно. Ещё одна долька апельсина. Ему действительно не было всё равно – я поняла это по тому, как надулась венка на его виске, как напряглись сухожилия.
— Хочу, — сказала я тихо и просто.
Заткнутая подальше гордость зашипела, хлестнула колючим хвостом по самолюбию, но я не позволила ей разгуляться. Потому что большего, чем Руслан сказал, большего, чем он предложил, ждать не стоило. Нырнуть с головой в его темноту – вот и всё, что мне оставалось. Да я и так уже сделала это.
— Давид, — гаркнул Руслан, только слегка повернувшись в сторону подсобок и опять устремил взгляд на меня.
Я чувствовала, как пылают щёки, как отбивает удары сердце. Подтянула к себе кофе и собрала губами ещё не осевшую пенку. Кофе был таким же божественным, как и всё остальное. Если эта Франческа реальна, она не женщина – ведьма.
— Чего тебе? – осведомился выглянувший из коридорчика Седой. – Если ты насчёт колбасок…
— Колбаски никуда от меня не денутся. Принеси нам ещё два глинтвейна, — отозвался Рус, по-прежнему глядя на меня, и только потом посмотрел на хозяина. – Эта женщина только что согласилась быть со мной до самого смертного одра.
— Вообще-то, я согласилась официально стать твоей женой, — вставила я, не сумев сдержать лёгкую улыбку.
— Одна и та же хренотень, — ответил вместо Руса Давид. Теперь я удостоилась куда более пристального внимания.
Какое-то время он оценивающе смотрел на меня, сунув руку в карман жилета, потом мотнул головой.
— Позаботься о нём хорошенько, девочка. Этот парень только кажется говнюком. Знаешь, что я тебе…
— Кончай болтать, — оборвал его Руслан.
По тому, как они переглянулись, я поняла, что продолжения ждать не стоит. Поняла я, и что дружба, связывающая этих двоих, не начинается и не заканчивается капучино с ореховым сиропом и глинтвейном.
— Когда-то Руслан спас мою шкуру, — прежде, чем уйти, всё-таки договорил Седой. – Вытащил меня из дерьма, когда больше никто не захотел в это ввязываться. Тебе достался хороший парень.
— Я знаю, — неловко ответила я, хотя на самом деле знала не многим больше, чем полгода назад.
Только одно – я хочу остаться с ним, хочу быть его.
Не прошло и минуты, как Давид принёс глинтвейн. На этот раз говорить ничего он не стал, только поставил на стол между нами блюдце с шоколадным пирожным в виде сердечка, сбоку от которого лежала шипастая алая роза.
— Мне нравится наша помолвка, — я пригубила вино, но ставить стакан не стала. – Рус… можно я скажу тост?
— Тост? – теперь мои слова позабавили его, но придавать значения его пренебрежительному смешку я не стала.
— Да, — приподняла стакан выше. — За жизнь, — протянула руку и коснулась стакана Руслана.
Пренебрежение его никуда не делось, но возражать он не стал.
— Это весь твой тост?
— Весь.
Усмехнувшись, он сделал глоток и проговорил:
— Поженимся, когда всё закончится.
— Что закончится? Ты о взрыве?
— И о нём тоже.
Расспрашивать его мне не хотелось. Сейчас, так точно. По крупицам вытягивать детальки, вызывая тем самым злость. Поджав губы, я мельком глянула в окно и взялась за сыр с хлебом. Вчера вечером толком я так и не поела, утром тоже.
— Мой отец оставил в Грате много грязи, — стоило мне отломить сыр и положить его в рот, сказал Руслан. – В те времена, когда город принадлежал ему, здесь творилось чёрт знает что. Думаю, не надо объяснять тебе, что такое порт?
— Ты имеешь в виду контрабанду? – уточнила я, не отрываясь от еды.
— Если можно так выразиться. Контрабанда бывает разной, Ева. Но да, в целом, что касается порта, именно это я и имею в виду, — он говорил очень жёстко, сдержанно. Было понятно, что каждое произнесённое слово взвешенно. –
