Когда заплаканная Инара попыталась ему робко возразить, что если бы она не рассказала маме об Анне, возможно, та была бы сейчас жива, Дар мягко сказал, что это несправедливо по отношению к Анне — втайне от матери встречаться с их единокровной сестрой.
Анна и так-то была лишена все эти годы общения с родственниками, чтобы заставлять её — взрослого самодостаточного человека, ощущать свою некую ущербность из-за того, что отец не женился в своё время на её матери. А вот, если б Амир Сафаров женился на Ангеле, тогда они — Эльдар и его сёстры, росли в неполной семье. Так что виновных, как ни крути, в этой грустной истории нет. Просто каждый человек несёт свой крест.
Инара ещё поплакала, но в конце концов согласилась с братом. А потом спросила:
— Как там Марта, как детки? Мне страшно подумать, Элик, что твои тройняшки могли бы тоже расти без своего папы, как Анна.
— К счастью, теперь мы вместе, — ответил Эльдар. — Я собирался буквально на днях домой, хотел поговорить с мамой, потом привезти сюда Марту и детей, но, — он коротко вздохнул, — не получилось.
— Но ты же, Элик, привезёшь их к нам? — вступила в разговор младшая сестра Айдана и добавила: Нам так хочется посмотреть на твоих детей!
— Конечно, — между широкими бровями Эльдара пролегла продольная морщина, — но ещё не сейчас. Пока не время.
— Неужели Марта на нас в обиде? — испугалась Инара.
А Айдана — очень живая и непосредственная, как все младшие дети (она была младшей в семье Сафаровых до рождения Эльдара, но и потом оставалась младшей, только теперь уже среди сестёр), привыкла выражать свои мысли вслух, не задумываясь о том, что они могут произвести в каких-то ситуациях эффект разорвавшейся бомбы, сказала:
— Наверное, это из-за мамы Марта сбежала после свадьбы?
Сафаров вздрогнул от её слов. Ведь Айдана, сама того не подозревая, сказала то, что он старательно отгонял от себя после ухода матери. Думать об этом ему было очень тяжело.
— Не знаю, — на скулах Эльдара заходили желваки.
— Древние говорили: “О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды”, — произнесла Инара предостерегающим тоном на правах старшей.
Ведь у восточных народов считается, что душа человека продолжает находиться на земле ещё сорок дней после его смерти. Неудивительно, что женщина опасалась, как бы мама их разговор ненароком не услышала и не обиделась.
— Но ни для кого же не секрет, что мама сначала была против того, чтобы Элик женился на Марте, потому что она — девушка другой веры, — возразила Айдана. — Потом она вроде как смирилась, но я точно знаю, что мама спала и видела в невестках девушку из местных по имени Дилара.
— Диларе нравился другой парень, — заметила Инара. — И, кстати, она вышла за него замуж.
— Но мама-то хотела, чтобы Дилара вышла за Элика! — продолжала настаивать Айдана. — Я так думаю, что она, как человек, глубоко верующий, не смогла принять его выбор. Из-за этого с мамочкой и случился приступ, когда она узнала, что Марта нашлась, да ещё не одна.
— Тем не менее, — сдержанно произнесла Инара, — мама ушла, когда узнала, что у папы на чужбине растёт дочь. Наверное, мама была уверена, что она у папы одна-единственная, но известие об Анне её подкосило.
Вспомнив про свою вину перед матерью, Инара поднесла к глазам платочек. Эльдар обнял сестру за плечи и тихо сказал:
— Перестань себя изводить, Инара. Повторяю ещё раз: мы не знаем и вряд ли уже узнаем, что было между отцом и мамой. Но, что я знаю точно: в том, что в семье появляются трения, виноваты всегда оба. Проблемы не возникают на пустом месте.
И вдруг в разговор вступила средняя сестра Ширин. Из всех детей в семье Сафаровых она была самой малоразговорчивой. Когда Ширин была маленькой, родственники даже между собой поговаривали, будто она — не родная дочь Амира. Уж слишком девочка отличалась от всех остальных Сафаровых: и не только по характеру, но даже внешне. А ещё она мало говорила. Поэтому все знали, что если Ширин открыла рот, значит, ей есть что сказать.
— Я одного не могу понять, — медленно заговорила женщина. — А кто такая Амин?
— Наверное, ты хочешь сказать: аминь? — перебила её нетерпеливая Айдана.
— Слово “аминь”, естественно, я знаю, — продолжила неторопливо Ширин. — Но от мамы я услышала перед самой её смертью: Амин. И с тех пор ломаю голову, что она хотела сказать? Разные варианты перебирала, но так и не пришла к какому-то мнению.
— Надо было спросить у меня! — с досадой сказала ей Айдана, однако под взглядом Инары тут же замолчала. На Востоке не принято перебивать, когда говорит старший.
— Расскажи, Ширин, пожалуйста, поподробнее? — попросил её Эльдар.
Пожалуй, он и сам не смог бы объяснить, почему вопрос, поднятый средней сестрой, так его взволновал. Конечно, Дар знал, что Ширин была последним человеком, который видел маму в живых. Но подробностей ухода Шахнозы они не обсуждали. Да и о чём тут говорить, когда на душе страшная тоска? Тоска и пустота…
— В тот день я пришла к маме в гости, — начала свой рассказ женщина. — В какой-то момент ей позвонила Инара.
При этих словах лицо бедной Инары пошло пятнами. Она приготовилась услышать, что мама сразу после её звонка схватилась за сердце и ушла. Но Ширин близких очень удивила, как тем, что она рассказала, так и своим многословием.
— Разговором с Инарой мама осталась недовольна. Помню, в столовую вошла её личная служанка Зухра, и мама на неё без причины накричала. Зухра извинилась и вышла. А мама вскоре успокоилась, стала мне рассказывать, как бедно мы раньше жили, и что она помнит, как жена дяди Акбара (двоюродного брата отца Эльдара и старейшины рода Сафаровых) пришла в роддом, чтоб забрать их с Эликом, а у самой в руках вместо положенных цветов и шампанского, плитка шоколада “Алёнка”. Мама сказала, что ей тогда от стыда хотелось провалиться сквозь землю.
— Бедная мамочка! — воскликнула Айдана. — Так опозориться! Как я её понимаю!
— Значит, просто не было возможности принести что-то другое, — спокойно отреагировал Эльдар. А Ширин продолжила:
— И вот после этих слов маме внезапно стало плохо. Она начала синеть буквально на глазах и вдруг, глядя куда-то вверх, закричала: “Ты всё-таки пришла за мной, Амин!..”. А потом у неё из носа пошла кровь. Я бросилась за телефоном, чтоб вызвать скорую помощь, но мама уже ушла. У меня впечатление, будто мама хотела назвать какое-то имя, но не успела. В её глазах застыл ужас. Мы с Зухрой с трудом смогли их закрыть. Было очень страшно.
Ширин замолчала. В комнате стало очень тихо. А вскоре сёстры засобирались по домам. Эльдар остался один в родительском доме.
Секс по телефону
На восьмой день после отъезда Дара я связалась с ним по видеосвязи. Всё это время я его не беспокоила, понимая, что ему сейчас не до меня и детей. Но теперь уже должны были состояться семидневные поминки, а значит, Эльдар, хоть немного, но пришёл в себя.
Увидев его осунувшееся, заросшее чёрной щетиной лицо и тёмные круги под глазами, я испытала к нашему папе чувство острой жалости и сочувствия. Представляю, как сложно и безумно одиноко было Дару все эти дни!
Однако он сам настоял, чтоб я с детьми оставалась дома. Также Дар не захотел, чтобы я сказала тройняшкам об уходе их бабушки. Ведь дети её не видели, а, с другой стороны, они слишком маленькие, чтоб думать о смерти. Пусть подрастут, и он им расскажет о бабушке, покажет фотографии, в том числе из своего детского альбома.
Как все восточные люди, Дар очень трепетно относится к родственным связям. Хотя, будь у меня близкие родственники, я бы тоже их любила и ценила.
Однако, кроме маминой сестры тёти Лены, у меня больше никого нет. Точнее, есть одна родственница и даже довольно близкая — папина сестра тётя Клава. Но с ней отношения не сложились. Я её увидела в первый раз на похоронах моей бабушки и, как мне показалось, всё, что интересовало эту женщину, — права на наш дом в райцентре Медвежье.
Естественно, я не захотела с ней спорить. И вообще, оставаться в Медвежьем после ухода от Дара я всё равно не собиралась. Молча подписала все бумаги, и мы с ней распрощались.
